Когда он обзавёлся собственным солнцем

В Ватикане открылась новая дискотека.
Я сидел дома и пил тёплое, тёмное пиво. В члены Клуба Любителей Пива я не вхож (именно поэтому оно было тёплым), но иногда, под паршивое настроение и сигарету с обратным значением – можно. Звучит.
Работает приёмник, скрипят во дворе качели и все обитатели дома (сто двадцать квартир), как один считают своим долгом выразить нежные чувства маленькой девочке Кате – эдакому сдобному и пышному колобку с хвостиком на макушке, которому от роду полгода. Всеобщее Умиление. Ненавижу.
Радио. Новости. Радио-новости – мыло из нефритовых сообщений о какой-то несуществующей войне и очередном, мистическом падении курса акций (странно, но о посевной ни слова). Заинтересовало только последнее, вскользь упомянутое сообщение: «В Ватикане открылась новая дискотека».
Я звонил на радио и телевидение, в скорую помощь и милицию, в общество охраны редких животных и по ноль девять. Всё тщетно. Никто не мог мне рассказать о новоявленном данс-притоне. Даже в итальянском посольстве беспомощно развели руками (они мне там так и сказали: «Мы беспомощно разводим руками». Однако, пояснить – что именно – категорически отказались).
Я набрал номер авиа-касс и заказал один билет до Рима (по-моему, Ватикан находится там). Деньгами помог мне Дима. Кстати:

                Урок истории.

Дима прямо с порога мне заявил:
- Ты в курсе, что Люсак был первым геем?
- Кстати, а кто такой Гей Люсак? – раньше я слышал это имя, но чем оно было славно (?), хоть убей, вспомнить не мог.
- Как кто? – удивился моей бестолковости Дима, - Первый гей, - на этом урок истории был закончен.

Древний город встретил меня обилием голубей и итальянской речи: “Pronto”, “Perche”, “Si, senior” и “ O Dio! Poverino maladetta strada!” – вот тот немногий набор слов, который я смог запомнить в первый день своего пребывания в Вечном городе. Позже, в совершенстве овладев итальянским, я понял, что последняя фраза означает: «О Господи! Будь проклята эта дорога!». Правда, мне до сих пор непонятно, почему они проклинают свою страду. В сравнении с нашими, их страды – паркет.
Как выяснилось, в Ватикан попасть (два пальца об асфальт) – проще простого. Достаточно было сказать вратарю в сутане, с автоматом Калашникова на перевес, что я на дискотеку и все проблемы решены. Иди танцуй, сын мой. С Богом. Десять долларов.
Какой же он наивный. Или (и что, скорее всего) просто плохо учился своему ремеслу. А если бы он внимательнее слушал своих духовных наставников, то знал бы, что с Богом все деньги мира, а не каких-то паршивых десять баксов. Прочитав в уме монаху, охраняющему вход в цитадель католицизма, эту незатейливую, но очень поучительную лекцию, я вручил ему, словно переходящее красное знамя, зелёную бумажку с изображением Гамильтона и прошёл на территорию самого маленького государства в мире.
Нора – привлекательная молодая женщина – любит раздеваться. Делает она это прилюдно и за деньги. Ёжику раздеваться не надо, она и так красивая. Сто килограммов красоты, скачущие по сцене в костюме зайчика. Странно, но неделю назад они гостили у нас. И когда только успели попасть на этот праздник религиозной disco-вакханалии? Ослепительно-электрический луч света находит в кромешной тьме блестящую Нору (после них вся наша квартира была усыпана блёстками. Даже унитаз и тот блестел) и приковывает внимание посетителей к себе. В нём живёт прекрасное, упругое тело (или просто душа), полное неги и желания. Развратная, но не пошлая картина стрип-танца заставляет мужиков вспомнить, что они являются таковыми, а женщин, находящихся рядом с ними, испепеляя Нору ревностью, думать: «Ну, и что здесь такого? Я тоже так могу. Вот только доберёмся до дому…».
Когда же на сцену выходит Ёжик, полярность публичного восприятия меняется. Почти всем женщинам Ёжик нравится. Они, в сравнении с этой милой толстушкой, чувствуют себя Пэм Андерсон, Кармен Електра, Синди Кроуфорд, короче говоря, Дюймовочками с обильным налётом журнальной голливудности. Мужчины же, напротив, видя в телесах Ёжика своих жён, начинают, втихаря позёвывая, скучать, и только Рубенс, меланхолично вздыхая, восхищенно взирает на её пышные формы, совершенно не обращая внимания ни на профессионально выполняемые шпагаты с пируэтами, ни на великолепные гранд батманы.
«Наше шоу продолжается, Господа!
Если вы вдруг заскучали – вам сюда.
От стройного Парижа и до Еревана
Все мечтают о…, - в этом месте MC делал интригующую паузу… Звучат литавры, и тяжёлый, словно локомотив, звук проникает в Ваш мозг, заполняя собой каждую клеточку Вашего тела. И когда уже начинает казаться, что сейчас Ваша душа извратится наизнанку, именно в этот момент (но никак не раньше) disco-балабол загробным, жизнеутверждающим голосом (ни дать, ни взять – Левитан) вещал: - дискотеке Ватикана».
Как правило, сей незатейливый приёмчик оказывал потрясающее воздействие на посетителей дискотеки. Их потрясало, плющило и колбасило. И даже тамошние завсегдатаи после этого момента неприятно поёживались.
Приняв в баре на грудь текиллу с джин-тоником, наполовину разбавленную портвейном с мартини и приправленную (для запаха, я полагаю) самогоном, приготовленным в подвалах Ватикана (раньше там развлекалась инквизиция), я закурил. Аритмичный хаус и негромкий рэйв ласкали мой совершенный слух. Ноги, независимо от своего хозяина, стали выписывать кренделя, и, чтобы дать им волю («Я пришёл, чтобы дать вам волю»), я встал из-за стойки и приобщился к танцующим. Любителей танцевальных па на площадке было немного, и DJ благодарно мне подмигнул, а МС со скоростью пулемёта прострочил в честь моего выхода на данс-пол поэму рэпа, которую он умудрился втиснуть в четыре такта межкуплетного пространства славной песни ног.
Через двадцать одну минуту на сцену вышел глава католической церкви и стал распевно читать псалмы. Псалом за псалмом. Псалом за псалмом. Похоже, ди-джея эта песня утомила ещё до того, как началась, и он решил сопроводить её ритмическим рисунком, отдалённо напоминающим реггей. Получилось забавно: папа проповедует слово Божье, а DJ просвещает ноги ритмом. Так и живём. В танце религиозного просвещения.
…Не верьте Ницше, сказавшему, что Бог умер. Рядом со мной танцевал шестирукий Шива. В каждой его руке было по сигарете. Наверное, Бог любил покурить. За Шивой, жеманно вращая бёдрами, довольно удачно косил под голубого педераста нетрадиционной сексуальной ориентации Зевс Громовержец. Я видел, как он, подтанцовывая, подошёл к Прометею и подарил ему зажигалку «Zippo». Иуда тщетно пытался занять у кого-нибудь тридцать монет. Не хватало на марафет. Иисус Христос не одобрял кокаиновых пристрастий Иуды, но дал тому искомую сумму. Безвозмездно. Травись на здоровье. Позже, когда Иуду замели с кайфом итальянские менты (обдолбившись, тот пошёл по Риму в поисках приключений), он, не колеблясь, рассказал карабинерам, кто, когда и как помог ему в приобретении кокаина. Сдал-таки, паразит. Бог ему судья – говорите? А если Бог не желает никого судить? Должен же кто-то призвать суку к ответу? Впрочем, то, что это буду не я – это точно. Ленин не танцевал. Он, мусоля с Муссолини кофе с коньяком, пытался закончить бесконечную партию в одноклеточные шашки с Гитлером. Лидер третьего рейха был белокур, кучеряв и безус, отчего хоть и отдалённо, но всё же напоминал своего оппонента, взиравшего некогда на нас с октябрятского пятиконечного значка. За столиком рядом, Будда вёл нескончаемо-пространственную философскую беседу с доктором Фрейдом. Маркиз де Сад предлагал Маяковскому украсить залупу пирсингом с татуировкой. Его нисколько не впечатлил, показанный ему, внушительных размеров член поэта, который был упичкан шарами и шпалами. Не член, а кукурузный початок. Когда он обзавёлся собственным солнцем, то, нисколько не сожалея, произвёл с помощью огнестрельного оружия частичную, но углубленную трепанацию собственного черепа, выпустив мозги на свободу.
Свобода. Именно этим словом можно обозначить состояние души и тела танцующих, пьющих и философствующих в танце, за рюмкой коньяка или душевным разговором, обитателей дискотеки Ватикана.
И только один Один тщетно пытался отогнать от себя бестелесный и от этого надоедливый, словно муха, вездесущий дух Мао.

                08.08.01 г. Ялта.