Писькин день

Эпиграф.

То, что вы еще на свободе - это не ваша заслуга, а наша недоработка...

    
* * *


Тормоза раскоцались сразу после вечерней пайки. У входа застыл, наподобие деревянного столба, мужичок лет тридцати с клеенчатым баулом в руках. Свеженький, грязный, весь в клопах, заросший щетиной. Все как положено после ИВС и сборки. На открытом украинском лице написана какая-то мелочевая статья, типа бытовой драки. Короче, от сохи.
- Здрасьте, - бедолага растерянным блуждающим взглядом оглядел общак.
          Хата напоминала вагон метро в час пик. Только температура в вагоне за пятьдесят градусов «в тени», а люди не мытые минимум дней десять, раздеты до трусов. Казалось, что вонь в камере физически осязаема, и её можно трогать руками. Две трети бодрствующих дымили дешевыми сигаретами и самокрутками. Тридцать-сорок шленок с «могилой» из кислой капусты расставлены на дубке - ожидают спящую смену. На натянутых через всю хату веревках сохнут несколько десятков простыней, наволочек, носков. Испарения. Плюс сказочный аромат из, ни на секунду не освобождающейся, параши-дальняка…
- Ну, чо братан, охуел? Канай сюда, - коренной житель, с расписным торсом высунувшись из-за простыни-занавески, показал новичку, куда именно нужно канать. - Ништяк, привыкнешь, будешь жить! Вот на эту шконку кости бросай, туда майдан.
Мужичок, смущаясь, уселся на предложенное место.
- Пряник?
- Чего?
- Первоход, говорю.
- А-а, да.
- Давно на хутор заехал?
- Двое суток на сборке…
- Сро-ок… На чо откликаешься?
- Наливайко, моя фамилия. Василий. Сам то я с Киева…
- ****ец! Козырное у тебя, братан, погоняло. Вот, везет же людям… Моя погремуха Карась, это Сорока, - Карась мотнул лысой головой на угрюмого питекантропа. - А ты, значит, Хохлом будешь? Музыка есть?
Василий, порывшись в сумке, достал пачку чая.
- Душевно! Щас чифирнем. Помыться побриться-то есть чем?
- Отмели…
- На, с общака. Иди, прими вид человечий, - Карась протянул Хохлу кусок хозяйственного мыла и одноразовый станок.

- Братва, я тут такую мутку закубатурил! Проканает на раз, пряник даже не щекотнется, - сказал Карась, когда Хохол отошел.
- Чо за примочка? – Бродяги с соседних шконок приготовилась греть уши.
- Увидите. По ходу боковите, а фуцана я сам разведу…


* * *

          Отстояв немаленькую очередь к ракушке, Василий сполоснулся по пояс, побрился. Задышалось легче.
          Передавая фаныч с чифирем по кругу, братва неспешно и задушевно, глядя прямо в глаза, расспрашивала первоходка о разной ботве, важной для понимания человеческого нутра. Что за деляна? Кто ты есть по жизни? Как дальше жить думаешь? Узнав, что парят его за случайную драку с тяжкими, обнадежили:
- Самое большое, трешку повесят. Ну, висит она и в *** не брякает... А скорее уйдешь с суда за отсиженным. Так что не грузись.
Хохол, немного порадовался про себя такому удачному раскладу, приторчал с чифиря и захотел домой. И, тут, Карась, вытирая влажным полотенцем потную шею, задал центровой вопрос разводки:
- Слышь, Хохол, а ты часом не из петухов будешь?
- Что вы! За мной хвостов нету, мужиком живу, - от одной мысли, что он уже успел напороть косяков, Василий мгновенно перестал потеть, и по спине побежал холодок.
- Мне на больничке абрам один ученый цынканул, - словно не расслышав ответа, прогонял пургу Карась. - Бывает так, живет себе человек, живет, мужиком себя числит. А изнутри пидер. Только тайный. На пацанов западает. Но конкретно не отдупляется. Или виду не подает. Раздвоение личностев, называется. Болезнь такая - не дай бог подхватить.
- Заразная что ль, - охренел от такого гона Сорока, и на всякий случай отодвинулся от новичка. - А симптомы, какие?
- Чего? Какие еще симптомы? Какие у пидеров могут быть симптомы?! На баб у них не встает, вот и все симптомы, - брызгал слюной Карась.
Хохол насторожился. Ничего этакого в своей биографии он припомнить не мог. Школа, ПТУ, армия, родной электромеханический, женился на девчонке из соседней бригады, детишек двое. Не замечал Василий за собой никогда интереса к мужикам. И к нему вроде бы никто не сватался.
«Стоп!», - вот, только прапорщик Коломенский, в "учебке" еще, любил повторять: «Я тя Наливайко, буду ****ь до тех пор, пока ты рубчик на койке не научишься наводить». Но обещания свои никогда не выполнял. Наверное, некогда было, он же многим это говорил.
- Ладно, Хохол, не менжуйся. Подвезло тебе. Завтра пятница. «Писькин день», значит. Вот там и поглядим.
- Какой такой «Писькин день»? – Открыл рот Хохол.
- Медосмотр у нас каждую недельку по пятницам. Понял? В восемь все вываливаются на продол и строятся. Форма одежды: трусы на голое тело. А баба-лепила - ушлая сука, не обманешь, на каждого внимательно так косяка давит. Нариков убитых вычисляет, прыщи-чесотку колупает. Для понту, понятно…
Хата заинтересованно прислушивалась.
- А…?
- А с новичками, тут вот какой рамс: главный прикол в том, что ей надо выяснить – не по ошибке ли пассажира в мужскую хату определили.
- А как определяет то?
- Как-как?! Жопой об… Новичку, для доказательности своей мужской принадлежности надо засветить член, причем обязательно в рабочем состоянии.
- Слышь, Хохол, обязательно в рабочем состоянии, - сбоковил Сорока. - Иначе хана, объявят пидером – не отмоешься…
- А вдруг не встанет? - С ужасом спросил Хохол.
- А не встанет, - в голосе Карася зазвучали угрожающие нотки. – Готовь лыжи. Хата у нас правильная… Руки-то есть? Вот и приведи все в боевое состояние - не подведи хату.
- Фельдшерицу нашу, конечно, с Мерилин Монро даже обдолбанный в темноте не перепутает, - добавил Сорока. – Но, то, что она баба – отвечаю.
Крепко задумался Хохол. Подвести правильную хату в "Писькин день", ему совсем не улыбалось.
- Все, тимать пора. Поздно уже. Завтра смакитрим чего-нибудь, - Карась нарисовал под базаром жирную черту.


* * *


          Во сне к Хохлу пришла жена. Она посмотрела на него, и презрительно усмехнувшись фиксами, сплюнула на пол: «Смотри Вася, не форшманись как гумозник последний. Если хата тебя на лыжи поставит, домой можешь не возвращаться. И вообще, Вася, Писькин день на носу, а ты матрас давишь. Ну-ка, вставай! Вставай, говорю!»

- Вставай, Хохол! Шнифты протри – балдоха встала, - Карась тряс Хохла за плечо, - Мы тут с братвой покумекали и решили: тренироваться тебе надо, а иначе спалишься!
- Не располагает тут все как-то, - оглядев битком набитую камеру и прислушавшись к себе, засомневался Василий.
Карась посмотрел на него как на сироту, который только что схоронил всех своих родственников:
- Да-а… Быть нашей хате бабской. Надо что-то думать…
- Тут умом надо думать, - догадался Сорока, – Ему бы бабу подогнать, в натуре.
- Как бабу?! А тут, что, есть? – окончательно проснулся и ожил Василий.
- Не дуркуй. Если надо – найдем.
Хохол, уцепился за проплывающую мимо последнюю соломинку. Приближающийся, в прямом смысле, конец - заставил мозги Хохла, работать в режиме, превышающем предельно допустимые нагрузки.
- Карась, век не забуду. Научи, а, - заглядывая в глаза бывалому Карасю, простонал Хохол. - У меня от кабанчика, пожрать немного осталось.
Порывшись в сидоре, он извлек оттуда три пачки чая, несколько бульонных кубиков, головку чеснока, мешочек с сухарями, пару упаковок лапши быстрого приготовления, и в завершение протянул спасителю пачку LM.
- Знатный бленд. Ладно, щас Сорока пошустрит по хате, портретов насобирает - все будет ништяк.

          Гул в камере не смолкал не на минуту, но все кто не спал, внимательно следили за порожняками Карася и мгновенно подключились к поискам «баб». Перебудили полхаты, вытаскивая из-под шконок шахтеров, что бы добраться до своих баулов. Половые и гарсоны метались по камере между телами, снимая со стен подходящие картинки. Через полчаса перед Василием лежала толстая стопка журнальных и газетных вырезок:
- Что Бог послал!
Бабы были всех мастей. В основном «артистки из журналов», как, например, Наоми Кэмпбел и Светка Сорокина:
- Горячие, я тебе доложу телки…
Были даже реальные бабы - заочницы. Почти все они присутствовали на фотографиях в одинаковых позициях – в обнимку с березками, дубами, или, в крайнем случае, с тополями.
- Во, смотри какая фея! Торчок на неделю! Тебе самому-то кто больше по хую?
Самому Хохлу, больше все прочих приглянулась «Депутат Государственной Думы от фракции «СПС, И. Хакамада». Так гласила надпись. Но, признаться в этом он почему-то не решился:
- Да, мне как-то…

          Целый час на дальняке, за полутораметровым мостиком слышалось сопение. Сидя на танке, тасуя и рассматривая помятые вырезки и фотки моделей, ведущих, актерок – Вася тренировался. Для верности каждые пять минут кто-нибудь кричал:
- Ну, как там у тебя?
- Нормально, - грустно отвечал Хохол и начинал все с начала.


* * *


          Ровно в восемь ноль-ноль, дверь со скрипом отворилась.
- На осмотр, ****ь, выходи! - Заорал дубак.
          Сто тридцать полуголых мужиков, в одних трусах выстроились в коридоре. Фельдшерица с каменным лицом переговаривалась с вертухаем. Она что-то царапала в бумажке, пристегнутой к планшетке, и не обращала никакого внимания на переминавшихся с ноги на ногу подследственных.
          Наконец, начался осмотр:
- Жалобы есть? Повернись…
- Значит, постанова будет такая, - зашипел, в ухо, Карась. - Когда она подойдет, у тебя все должно быть как штык. Начинай пику точить.
Хохол быстро сунул руку в трусы и понял, что тренировался зря. Образы телок, за которых он отдал остатки дачки, ускользали и расплывались. В трусах, по-прежнему все было тихо и спокойно, то есть абсолютно полный штиль.
Осмотр продолжался:
- Это косуха… Знаю я ваши мастырки.
Все же, Василий сосредоточился и попытался воспользоваться услугами Депутата Государственной думы И. Хакамады. По лицу крупными каплями катился пот. Но, сегодня Хакамада, как назло, была не в ударе. Ничего путного не выходило.
«Все. Вилы!» - уверенно решил Хохол.
Фельдшерица приближалась:
- Это пройдет. У нас такой карцер, что от любых болезней вылечивает…
Для самых крайних случаев у Василия был припасен еще один вариант: Машка-разведенка, со второго участка. Такие сложные случаи в домашних условиях возникали регулярно, непосредственно сразу после аванса и получки. В такие дни жена кантовала тело Василия от порога до постели. «Замолить грех» на следующий день можно было только одним способом: уважить супругу по шестому разряду. Первые два раза – проблем никаких, а вот далее Василию приходилось вспоминать Машку. Праздник, который ему однажды устроила Машка в красном уголке цеха, не привиделся бы его женушке даже в самом жутком женском кошмаре. Но, сегодня Машка повела себя странно - стала халтурить, и вообще уклоняться.
«Эх, ты Машка, Машка!» - С горечью подумал Хохол.
Лепила уже совсем близко:
- А ну, стой нормально, а то щас ****у чем-нибудь!
«Все, теперь точно вилы! Стрем на весь хутор. Как пить дать, выставят из хаты за такой косяк. Шлейф по всему централу потянется: «Лыжник», «Черт на катушках». Плывет, сука. Она еще и в форме, вон даже медалька какая-то висит. За замученных в лазаретах зэков, наверное. А за что еще?! Чего там у нее на погонах?» Василий вытянулся в равнении «на пра-а-о», так, что бы видеть грудь четвертого…
«Прапор!» Тут, Хохлу показалось, что в трусах что-то шевельнулось. «Точно, прапор!» Василий замер как рыбак, увидевший, наконец, поклевку, после нескольких часов ожидания. Приободрился и перестал дышать, что бы, не дай бог, не вспугнуть.
«Вообще-то в сорок пять – баба… Хотя, фигура у нее ничего. В её возрасте это еще можно назвать фигурой. Наверное, с цириками по каптеркам таскается. А там из мебели только полки, да стол. Хм… Значит на столе… Она определенно ничего, особенно если… Если бы её вот так… А если она еще и… А потом можно и в…»

- Не жди, пока подкатит! Хиляй, держи масть! - подтолкнул в спину Карась.
И Василий решился. Он ринулся в сторону фельдшерицы. Подскочил к ней вплотную. Быстрым движением сдернул трусы до щиколоток и замер. «Бля! Инструмент…», - как один выдохнула шеренга.
- Тебе чего, страдалец? - Врачиха, не спеша, повернулась, опустила глаза. Вздрогнула, выронила планшетку и на всякий случай отступила на один шаг назад, пытаясь сообразить, что нужно этому убогому с торчащей между ног дубиной, и почему он без трусов.
- Етимь, ищ-щака можно разорвать, - с завистью произнес кто-то из пиковых.
Василий, сам понимал, что это не лучшая его форма – так, полуэрекция. Но лучше уж так, чем никак. Тем более терять ему все равно уже нечего. «Обязательно в рабочем состоянии», - крутилось у него в голове. Хохол и сам не заметил, как слетел с тормозов и гнал неведомо куда:
- Я клянусь, у меня только что, еще минуту назад все было как штык! - выпалил Хохол и кивнул на то место, где «еще недавно был штык».
          Природа замерла как перед землетрясением, бурей, ураганом, торнадо, и концом света. Василий сделал еще шаг в сторону фельдшерицы, снова сократив расстояние:
- А теперь просто съежилось от холода! - В отчаянии, закричал Хохол.
Дубак, стоявший несколько в стороне, первым согнулся и упал на четвереньки. Следом за ним, складываясь пополам, с диким хохотом стали валиться на бетонный пол мужики. Несколько секунд Василий еще стоял напротив задыхающейся от смеха фельдшерицы и ждал приговора: «Не по ошибке ли его в мужскую хату определили…». Потом махнул рукой, натянул трусы и, чуть не плача, побрел к распахнутым дверям камеры. Он шел мимо ползающих с лошадиной ржачкой блатных, мужиков и бандерлогов. Шел мимо вертухая, который стоя на четвереньках, колотил дубинкой по выщербленному полу, ржал и мотал башкой как мерин...


* * *


- ...Ты правильный мужик, Хохол! Я это сразу догнал, - сказал Карась, передавая ему самовар с чифирем.
«Ну вот, самое страшное позади», - подумал Василий, отхлебывая вязкую пахучую жидкость. «Главное, хату свою не подвел. Теперь можно жить дальше. Теперь все будет хорошо»
- За прикол не серчай! Шняга, это все. А делюга у тебя беспонтовая. Думаю, по осени – выйдет тебе полная скощуха. Так, что чалиться-то тебе – считанные месяцы. Для настоящего мужика это не срок…



14.08.2001  © S. Platov




Кое-что из фени:

Абрам – Еврей;
Балдоха – Солнце;
Бандерлоги - те, кто прибыл-убыл - ни толку, ни пользы (только место занимают);
Бленд – Сигареты с фильтром;
Боковик, Боковить – Соучастник, помогать участвовать;
Гарсоны - Набираются из наиболее чистых и аккуратных ребят, которые на воле работали с продуктами (официанты, повара, бармены, продавцы и т.п.). Отвечают за сбор части дачек, получение и сохранение паек, за все продукты и их приготовление.
Гумозники, шахтеры – "Убитые" наркоманы, алкаши, бомжи. Спят под шконками. К ним стараются не прикасаться. Грязные, воняют, вши, чесотка... Вылезают только на проверку;
Греть уши – Слушать;
Дачка, кабанчик, кабан – Продуктовая передача;
Деляна, делюга – Конкретное уголовное дело, статья;
ИВС – Изолятор временного содержания. Раньше назывался КПЗ;
Лыжник, черт на катушках, поставить на лыжи – Человек, которого хата заставила «выехать по проверке с вещами». Тот, кого выгнали из камеры;
Масть держать - Отстаивать интересы;
Майдан – Сумка со скарбом;
Могила – Уха из несвежей нечищеной и непотрошеной рыбы;
Мостик - Небольшой металлический щит отгораживающий «санузел» в камере;
Музыка – Чай;
Общак – 1. Нелегальный фонд взаимопомощи заключенных. 2. Большая общая камера;
Отдупляться, кубатурить – Понимать, соображать, придумывать, думать;
Пиковые – Лица кавказской национальности;
Половые - Задача половых: освобождать шленки, подметать хату, мыть полы, искать и доставать баулы, выбрасывать мусор. Подчиняются всем в хате. В половые можно попасть как за проколы и косяки, за проигрыши, так и добровольно за грев из общака.
Постанова - Сценарий операции;
Продол – Коридор;
Ракушка - Раковина с краном;
Рамс - Проблема, дело;
Раскоцались – Открылись;
Самовар - Кружка для чифира;
Сборка – Временная общая камера, через которую проходят вновь прибывшие в тюрьму, СИЗО перед заселением в «постоянную хату»;
Танк, дальняк - Параша, унитаз;
Тимать – Спать;
Тормоза – Двери;
Фуцан – Лох, лопух;
Хата – Камера;
Хвост - Проступок заключенного, от наказания за который он уклоняется, стремясь перейти в другой барак, в другую зону, где о его проступке никто не знает;
Хутор, Централ – Тюрьма, СИЗО;
Цинкануть – Сообщить, передать, рассказать;
Шлёнка – Миска;
Шнифты – Глаза;
Щекотнуться, греться, менжеваться - Проявлять беспокойство;