Чувство зрения

Сегодняшняя парочка на скамейке выглядела просто великолепно. Она - светловолосая и загорелая, с роскошной шевелюрой до плеч, кошачьим блеском в глазах и, как просматривалось сквозь тунику из легкого шелка, фигурой манекенщицы. Его стати рассмотреть было сложнее из-за быстроты телодвижений и разнообразия мимики, но по крайней мере, прикинут он был неплохо и спортзал явно посещал. И что привело этих лощеных мажоров на скамейку в городской парк? Чувствовали они себя здесь абсолютно естественно, и уже начинали дышать прерывисто и путаться в складках одежд, а может и тел друг друга - из кустиков Валере было не разглядеть. Впрочем, он и не нуждался в деталях, а дышал прерывисто вместе с персонажами, и, как пишут в литературе, приближался к пику ощущений. И пик бы несомненно наступил, если бы в самый решающий момент Валера не услыхал рядом еще одно прерывистое дыхание. Он обернулся и буквально в двух метрах от себя обнаружил другого гражданина, мужчину средних лет в кожаном пиджаке, очках в золотой оправе и приспущенных твидовых брюках. Невольный соучастник, кажется, тоже что-то почувствовал, вздрогнул и их взгляды встретились. Оба покраснели, старший сказал "черт", младший выразился менее литературно, они моментально поправили свои туалеты и почти побежали в противоположных направлениях.

Первую неделю после этого Валера думал, что вообще никогда не появится на прежнем месте. Через две недели решил - не появится с прежними целями - обходить за версту привокзальный сквер всю оставшуюся жизнь было бы глупо. Через три недели его стало тянуть к знакомым местам, а через месяц он выбрался на первую с того случая прогулку.

Уже настала осень и парочки на скамейках по причине холодов лишнего себе не позволяли. Валера впервые бродил по скверу в великолепную пору увядания и платонически любовался желто-красной тропинкой, медленно кружащимися листьями, благостными старичками и старушками с аккуратными пекинесами и болонками на поводках.

Кажется, летний соучастник тоже был собаковладельцем - только он вел на поводке не какую-нибудь болонку, а упитанного кавказца. Правда, хозяин кавказца из кожанки перебрался в теплый свитер и ветровку, и золотую оправу сменил на роговую. Во всяком случае, он тоже посмотрел на Валеру с нескрываемым интересом и быстро отвернулся.

В следующие выходные Валера захватил по дороге в сквер газетку - городское кинообозрение. В последнее время, утратив условия для прежней страстишки, наш герой приохотился к экранным зрелищам. Рядом со сквером располагался один из старейших кинотеатров, так что можно было, подышав воздухом, сходить на дневной сеанс. Валера присел на скамейку, и не успел прочесть и двух абзацев, как прежний гражданин с большой ленивой собакой на поводке опустился рядом.

- Что показывают? - как ни в чем не бывало, поинтересовался собаковладелец.

Ответ из Валериных уст тоже вылетел без всякого напряга:
- В "Победе" - крутая эротика. Я помню эту актрису, у нее роскошные бедра.

- Эх молодежь, - и сосед заулыбался, - все бы вам на разные глупости глазеть. А я вот недавно стал ходить в киноклуб в Доме профсоюзов. Какие там бедра - так порой сюжет закрутят, что белый свет забудешь. Кстати, кажется нынче как раз начинается новая программа. Вы позволите взглянуть?

Не дожидаясь ответа, сосед забрал газетку у Валеры, нашел нужную строку и восхищенно зацокал языком:
- Так и есть, в семь тридцать. Я сколько раз читал про этот фильм. Истинный шедевр, особенно для людей с хорошим зрением (Валере показалось, что сосед слегка подмигнул.) Я бы очень вам советовал. Лично я прямо сейчас пойду за билетом, могу и вам взять.

Столь быстрое приятельство ничуть не удивило нашего героя. Вечером они с Николаем Федоровичем уже сидели рядом в кинозале и увлеченно созерцали огромное красное полотнище, большую часть фильма занимавшее экран. В этом действительно что-то было, не сказать чтобы похожее на кайф, предлагавшийся в "Победе", но по-своему не менее возбудительное. А уж очередная киноклубная программа, где народ приобщали к итальянской классике, и вовсе сделала Валеру киноманом. Он даже остался на обсуждение и с удовольствием заметил, что Николай Федорович за небольшой, вроде бы, срок стал настоящим эрудитом в своем хобби, так что его речи сами по себе рождали яркие, похожие на экранные, картины из кинематографической жизни.

Друзья стали встречаться регулярно. Сперва обменивались киношными новостями, а обзаведясь видиками, начали снабжать друг друга и лучшими из просмотренных кассет. Не забывали и киноклуб - кое-какие ленты там появлялись раньше всех видеотек, да и пообщаться с единомышленниками было приятно. Непонятно, как к этому было относиться, но старый холостяк Николай Федорович все чаще перед просмотром заговаривал с также неустроенной в личной жизни директрисой клуба и приносил ей разные милые безделушки. Впрочем, Валере-то что, на количестве совместно просмотренных фильмов это не отражалось. Новинки видеопроката забирали все свободное время, а по дороге на работу наш герой не раз заставал себя за нескромными фантазиями, где играл роль не созерцательную, а, напротив, весьма активную. Только иногда, в кинозале, наблюдая за товарищем в одном характерном ракурсе, Валера еще вспоминал нечто странно тревожащее, но старался воспоминаниями не увлекаться.

Друзья не раз бывали друг у друга дома и совместно обследовали многие приближенные к киноклубу бары и кафетерии. Но главным местом встреч так и остался привокзальный сквер. Николай Федорович каждые выходные гулял здесь с собакой в полдень, и на всякий случай прихватывал кассету-другую для Валеры. Так что и в эту субботу наш герой надеялся разжиться чем-нибудь эксклюзивным. Он вышел на прежнюю аллею, но знакомой фигуры среди собаковладельцев не разглядел. "Позвоню вечерком", - решил Валера и двинулся в сторону трамвайной остановки.
Путь его лежал как раз мимо памятной скамейки рядом с зарослями кустов. Какой-то давний сантимент заставил свернуть с тропинки в прежнее укрытие. На скамейке как обычно сидела парочка: он положил руку ей на плечо, она подставила губы для поцелуя. Валера взглянул внимательнее и узнал обоих - Николая Федоровича и директрису киноклуба. Взгляд старшего товарища обратился к кустам и пересекся с Валериным. Николай Федорович улыбнулся почти сострадательно.

Да, Валере можно было посочувствовать: это зрелище мало кого увлекло бы. Герои были совсем не так молоды и красивы, как в голливудских боевиках, совсем не так утонченны и вдохновенны, как во французских шедеврах, и даже ни капли не забавны внешне, как это часто бывает в итальянских фильмах. Мало того: зеленая скамейка, коричневый плащ Елены Алексеевны, голубая ветровка Николая Федоровича не сочетались ни меж собой, ни с окружающим великолепием природы. Валера припомнил, что и прежним, когда-то так возбуждавшим картинам, обычно не хватало художественной завершенности. Даже если пара была красива и хорошо одета - в дело вмешивался какой-нибудь мятый полиэтиленовый пакет или облезлая шавка, неизвестно зачем рыскавшая рядом с любовниками. Теперь Валера догадался, почему в последнее время ему так хотелось побывать внутри подобной картинки: это единственное место, откуда не видно нелепых жизненных подробностей. Старший товарищ, похоже, догадался об этом раньше, и уже что-то предпринял. "Неужели все нормалы - такие эстеты?" - растерянно подумал наш герой, сворачивая на соседнюю аллею.

И здесь мы, пожалуй, оставим Валеру. Вот такого, слегка обескураженного, но радостно чувствующего приближение перемен. Вот такого, стройного брюнета в сером плаще, с яркой кассетой под мышкой, среди снова опадающей осенней листвы. Он идет медленно вдоль деревьев, скамеечек, старушек, собак и детей, он плавно движется в лучах солнца, и в такт его шагам колышутся ветви и журчит вода в ручье. Кто знает, бросит ли его жизнь в объятия какой-нибудь роскошной блондинки, снова приведет в кинозал или даже в прежние кустики, сделает ли профессионалом по зрелищам или, напротив, отобьет к ним всякую охоту. Ничего не стоит выбрать любое продолжение сюжета - ведь у автора больше возможностей, чем у простого созерцателя. Но иногда в какой-нибудь вовсе не главной картине есть столько очарования, что пользоваться этими возможностями совсем не хочется.