Девочка, которая любила петь

Девочка, которая любила петь.
Уолтер Фишер быстро перешел дорогу. Через пять-семь минут он будет в городском парке и тогда Сью перестанет плакать и звать его. Но необходимо торопиться - ее голос был просто пропитан отчаянием. - До чего же мне жмут ботинки этого молокососа,- с досадой подумал Уолтер, в прошлом (давно или слишком давно?) преуспевающий адвокат, а сейчас -опасный сумасшедший.
Он не задумывался о последствиях побега. Не занимал его помутившийся разум и бедняга Клейн, захлебнувшийся собственной кровью два часа назад. Уолтер злорадно улыбался, всякий раз вспоминая эти удары. Сколько их было? Двадцать - тридцать (приятель, их было тридцать девять), а может и больше.
Сейчас он искал свою дочь. Свою белокурую маленькую Сыо, девочку, которая любила петь.
Уолтер почувствовал, что натер правую ногу до крови, но это не заставило его сбавить шаг. Он вышел на тридцать шестую улицу и увидел такие знакомые очертания городского парка. Там они со Сью бывали сотни раз. Уолтер располагался поудобнее на одной из многочисленных скамеек и просматривал юридические справочники. А Сью, любимая маленькая Сью, носилась между деревьями, обязательно напевая какую-нибудь веселую песенку.
Откуда-то с севера донеслось тревожное завывание полицейской сирены, но Уолтер не мог даже предположить, что вот уже два часа вся полиция Вуд Ривер бешено рыскает по городу в поисках его скромной (опасный сумасшедший) персоны.
На лужайке валялась симпатичная кукла Барби, забытая кем-то из детишек. А у Сью не было кукол. Ванда считала это идолопоклонством. И только во время редких (Ванда не позволяла дочке слишком часто оставаться один на один с ее грешником-мужем) прогулок с отцом Сью могла играть с куклами других детей.
Сколько он не видел дочь? Достаточно долго, чтобы потерять счет дням. «Может быть даже год ?»,- эта мысль (три долгих года безумия и ненависти) усилила необъяснимую тревогу.
В парке было темно, как и всегда бывает ночью. Свет фонарей совершенно изменил облик деревьев, которые стали теперь спящими (санитарами) старичками, ожидающими наступления нового дня и прихода своих постоянных маленьких гостей.
Уолтер замер и съежился. Он неожиданно осознал, что сейчас ночь и он один в пустом огромном парке. Ему стало страшно, и он побежал прочь, разбрасывая огненно-желтое осеннее конфетти.
Сержант Вильяме был не в духе. Это сразу бросалось в глаза, так же, как его колючая щетина и измятый пиджак. Он еще час назад добивал на ринге Майка Тайсона и в восьмом раунде должен был свалить наверняка, когда позвонил мистер Торренс, этот нудный плешивый старикашка, и вытащил Вильямса из постели.
Сержант пытался сконцентрироваться на двух рапортах, лежащих на его столе, но этому мешали воспоминания о том отличном хуке, которым он отправил «железного Майка» в нок- даун. И этот чудесный бой за звание чемпиона мира в тяжелом весе не закончился победой Вильямса из-за сумасшедшего маньяка Фишера.
Ну ничего, - Вильяме смаковал эту мысль,- когда мои ребята доберутся до тебя, ты пройдешь все круги ада. И этот хук, пожалуй я применю его снова, -сержант громко рассмеялся, довольный своей блестящей идеей.
Но вот дела обстояли далеко не блестяще. Уолтер Фишер, тридцать восемь лет, находившийся в психиатрической клинике «Ноксвил» последние три года, сегодня сбежал. Когда человека сажают в психушку за убийство собственной жены, - это значит, что там он и умрет. Но Фишер, после трехлетнего отдыха, очевидно решил повеселиться.

Сержант мысленно обругал Правительство, которое за деньги налогоплательщиков содержит в психушках типов вроде Фишера, по которым давно плачет электрический стул.
Судя по рапортам, Фишер выждал удобный момент, и напал на санитара Эрика Клейна. Фишер нанес ему тридцать девять проникающих ранений острым предметом.
- Кто-то из службы безопасности больницы пойдет за это под суд,- пронеслось в голове сержанта.
Орудием убийства оказалась (Боже, где он ее раздобыл) металлическая отвертка, найденная возле убитого. Преступник скрылся приблизительно в один час тридцать минут.
- Сейчас пол четвертого утра,- Сержант почесал затылок.- Интересно, как Фишеру удалось выбраться из клиники.
Он вернулся к рапортам. По мнению врачей, Фишер мог потерять контроль над собой из-за воспоминаний о семье, его сильно беспокоили мысли о дочери в последние дни. Поэтому сейчас он скорее всего находится где-то в родных местах.
Сержант зевнул. Он уже оповестил дорожную полицию, поднял на ноги лучших детективов, расставил ловушки. Скоро Фишер попадется, и сержант только теперь понял, насколько сильно он хочет, чтобы Фишер попался им в руки живым.
С чувством выполненного долга сержант Вильяме закрыл глаза, все еще надеясь успеть на восьмой раунд боя столетия.
***
Уолтер опомнился. Он плюхнулся на траву и огляделся: похоже на район молокозавода. Захотелось пить, но это желание тут же отошло на второй план. Больше всего на свете ему хотелось увидеть дочь. - Домой,- ноги, не смотря на усталость, тут же бросились выполнять короткий приказ пораженного мозга. Уолтер прикинул, что доберется минут через сорок.
Конечно, не хочется будить Ванду, но Сью, она ведь ждет его. Он представил себе ее испуганное (с младенческого возраста) лицо и маленькие красивые ручки, сжимающие большого пушистого медвежонка с красным бантом на шее, папин подарок (мама никогда не дарила подарков) на ее восьмой день рождения.
В тот день у Ванды было собрание в церкви и она, сухо чмокнув дочку, одарила Уолтера презрительным взглядом и ушла. Ушла на весь день, день рождения своей единственной дочери.
Уолтер повез дочку в Холлидэй парк, и весь день они смеялись и веселились. Ему даже показалось, что выражение испуга на несколько часов сошло тогда с курносого личика Сью.
-Ох, как взбесилась Ванда.- Уолтер поморщился. Он уже давно не видел жену, да и не хотел видеть. Он до сих пор не мог понять: когда красивую и жизнерадостную молодую девушку подменили на хмурую, вечно недовольную, сумасшедшую (это слово легко применять... к другим) религиозную фанатичку.
Но Уолтер любит ее. Любит и простит. А потом отведет Сью на вокальные курсы, и Ванда больше не сможет (а ведь она уже пыталась однажды) им помешать. А сейчас он пойдет домой и обрадует доченьку
Уолтер остановился, как вкопанный. И как он мог считать себя хорошим отцом ? Он собирается прийти к дочери среди ночи и без подарка. Осмотревшись, Уолтер увидел длинный камень с утолщением на одном конце.
- Вот то, что надо. Он обязательно понравится Сью - камень так похож на микрофон. А потом мы поедем в дорогой магазин и купим дочке настоящий дорогой микрофон, все же лучше, чем тратиться на эти идиотские пожертвования.
Уолтер с любовью завернул камень в носовой платок (этот парень был чистоплюй) и положил в боковой карман куртки, еще недавно принадлежавшей Эрику Клейну.... Домой.


Он не был дома уже неделю,... или две. Неважно, просто у него была срочная работа. Он должен был защищать в суде своего клиента. У него жена и маленькая дочь.
Мысли Фишера путались все сильнее. Он уже совершенно перестал ориентироваться в хитросплетениях событий, образов и дат. Он стал пристанищем для адвоката Уолтера Фишера и безумного убийцы, с тем же именем и фамилией. Эти оба, как ни странно, прекрасно уживались в больном мозгу.
- Какой же сегодня день недели (а месяц? А год?) ? Суббота ? - Уолтеру очень хотелось, чтобы была суббота, а раз так, природе оставалось только отдать под козырек. Он придет домой, и Ванда испечет яблочный пирог, как после свадьбы.
Уолтеру захотелось есть настолько сильно, что  слюна обильно потекла из правого уголка рта на синюю спортивную куртку.
Он двигался по Миддл-Роуд, совершенно пустынной в эти предрассветные часы. Неподалеку гостеприимно сверкали огни бензаправки Эла Купера. Чем ближе он видел огни, тем сильнее хотелось отвернуться. Но Уолтер не отводил взгляда от теперь уже слепящего света. На глазах выступили слезы, первые, за три долгих года.
В тот день его тоже ослепило. Ярким солнечным светом, проникавшим из кухонного окна и слепой яростью, пропитавшей каждую клетку. Но больше всего его ослепили горящие ненавистью глаза Ванды. Он все сильнее сжимал трепещущую, отвратительно-горячую плоть, а пожар в глазах Ванды не потухал. Поэтому только (причина необычайно уважительная) Уолтер опустил голову и наткнулся жадными зубами на обнаженное плечо. Ничего, теперь-то Ванда поумнеет, и все будет хорошо.
Из магазина, соседствующего с заправочными аппаратами, неслась сумасшедшая (о Господи, весь мир спятил) музыка. Уолтер вошел, даже не задумываясь для чего. Молоденький симпатичный парнишка развалился в глубоком кресле и ловил кайф. Его закрытые глаза и открытые уши были обращены к магнитофону, выдающему полный набор звуков композиции «Один рабочий день завода, по переработке металлолома».
Уолтер мельком взглянул на парня, подошел к одной из полок и взял большой пакет чипсов с грибами. Он никогда раньше не любил чипсы, но сегодня - особый день.
Парень никак не отреагировал на посетителя. Он весь ушел в (лязг ржавого металла) музыку. Уолтер вскрыл пакет и направился к двери, но неожиданная мысль, заставила вернуться обратно. Он швырнул пакет на стол и обхватив тяжелый магнитофон двумя руками, резко дернул его на себя. Штекер покинул розетку и безвольно повис. Наступившая тишина казалась особенно глубокой после визга хардроковых групп.
Патрик, это имя было написано на металлической табличке, прикрепленной к карману синей рубашки, открыл глаза. В следующие тридцать секунд он пережил то, что не могло сравниться ни с одним его прошлым переживанием. Он никогда, даже перечитывая самые острые отрывки в любимых романах Стивена Кинга, не испытывал такого ужаса.
К нижней губе мужчины, возвышающегося над ним, прилип кусочек чипсов. Эту маленькую деталь насмерть перепуганный двадцатилетний паренек запомнил лучше всего. А потом, следуя всем законам физики, магнитофон опустился на его голову, испытывая ее на прочность. Хардроковый диск к счастью не добавил магнитофону тяжести и голова выдержала первый экзамен. Парень повалился на пол. Он почувствовал, как густая теплая жидкость бежит по его длинным красивым ресницам. Не смотря на адскую боль, пронзившую все тело, Патрик схватился левой рукой за верхний ящик стола. Ящик выдвинулся почти на половину, когда второй удар, по силе не уступающий первому, отправил его в полную темноту.
Уолтер бросил остатки своего орудия на поверженное тело и заглянул в гостеприимно открытый ящик стола. Поблескивающий сталью Кольт тридцать восьмого калибра приятно удивил Уолтера. Он знакомым движением откинул барабан - все
патроны готовы спеть свою смертельную песню.
Кольт пополнил содержание карманов куртки Уолтера. Он повернулся и нехотя пнул утопающего в крови Патрика. - Вот так, подонок, вот так. Такие, как ты испохабили весь этот мир, даже из песен вы сделали монстров. И вы можете слушать эти дерьмовые песни сутки напролет, а я не могу, не могу даже увидеть свою дочку, которая так любит петь. - Он улыбнулся спокойной, несколько вымученной улыбкой, в которой не было даже намека на жестокость. Он устал и хотел домой.
Уолтер механическим жестом отправил очередную порцию чипсов себе в рот и не глядя на тело, распростертое за прилавком, вышел из магазина. Его отрешенность сыграла очень важную роль в жизни Патрика Макнила. Он много думал об этом, покидая реабилитационный центр через два месяца, полных боли и борьбы.
Уолтер перестал чувствовать голод, во всяком случае на какое-то время. Он шел, глядя перед собой, все больше узнавая знакомые места. Внутренний голос, так часто выручавший адвоката Фишера на заседаниях суда, подсказывал ему, что не следует торопиться. Уолтер шел очень медленно, отсчитывая про себя каждый шаг. Наконец, он увидел свой симпатичный дом, выглядевший в предрассветных сумерках осиротевшим и печальным. Но внимание Уолтера привлек не дом, где он не был так давно, а автомобиль, припаркованный напротив. Даже в условиях плохой видимости Уолтер разглядел полицейскую мигалку. Ему не на секунду не пришла в голову мысль, что полицейские ждут его (опасного пациента), преуспевающего известного адвоката.
Конечно, это Ванда. Она совсем спятила и наделала глупостей. Господи, а где же Сью ? Уолтер шел очень медленно, прижимаясь к высокому каменному забору соседей. Теперь, неяркий свет уличных фонарей позволял ему разглядеть две темные фигуры, сидящие в автомобиле. Уолтеру на мгновенье захотелось открыто подойти к ним и потребовать объяснений. Уж он то знал, как разговаривать с легавыми.
Уолтер снова взглянул на старый добрый дом, где он прожил столько счастливых минут и несчастных лет, и заметил что-то белое, прикрепленное к двери. Он осторожно приблизился еще ярдов на десять и увидел табличку, купающуюся в свете одного из фонарей. Большие красные буквы сообщили, что дом, куда он так спешил, который снился ему во время бесчисленных, пропитанных лекарствами ночей, его дом - продается.
Уолтер решил, что все встало на свои места. Полиция решила отомстить ему за всех тех закоренелых преступников, которых его усилия спасли от приема лишней порции электрического тока. Они сделали что-то с его памятью, но слава Богу (бедняга), это прошло. Потом они забрали его жену и дочь, а теперь продают дом.
Бедная маленькая Сью. Она звала его, чтобы рассказать, как издеваются над ней эти монстры в мундирах. - Ну ничего, папа здесь был и сам обо всем догадался. Они заплатят, Сью, дорого заплатят.
Уолтер вышел из тени забора и направился прямиком к дремлющей машине. Правая рука щелкнула предохранителем и взвела курок. Двадцать ярдов отделяли его от тех, кто забрал его любимую дочурку.
Детектив Монро отхлебнул горячего кофе и опустил стакан. Они дежурили здесь уже два часа, и не видели ни одной живой души,- В такое время,- подумал Монро,- по улицам бродят только призраки. Он поднял глаза и увидел одного из них. Призрак спокойно шел к их машине и тридцать восьмой в его вытянутой вперед правой руке выглядел слишком реальным.
Монро выронил стаканчик и вскрикнул от боли, когда горячий кофе добрался до затекших ног. Сэлден промычал во сне что-то невразумительное. Уолтер нажал на курок ровно шесть раз. Он не увидел на лицах полицейских гримас боли: по три пули вошли в голову каждого из них, разбрызгивая фонтаны (слишком густые для полицейских) серого вещества. Уолтер вспомнил, как он плакал, заняв лишь второе место по стрельбе среди студентов колледжа. Теперь он смеялся.


У Дрейтонов залаяла собака, и зажегся свет. Уолтер подошел к дому, и сорвав с двери ненавистную табличку, начал с наслаждением топтать ее ногами. Он хотел войти, но внутренний голос, мыслящий неожиданно очень здраво, когда Уолтеру грозила опасность, был совершенно другого мнения.
Уолтер пошел прочь, лишь мельком взглянув на забрызганное кровью и еще чем-то вызывающе отвратительным лобовое стекло (решето) патрульной машины. Кто-то закричал, и Уолтер прибавил шаг, а затем побежал, подгоняемый внезапно нахлынувшими воспоминаниями. Он несколько раз падал и в кровь расцарапал лицо. Каждый раз он снова вставал пытаясь убежать от них....
Воспоминания не дали ему ни малейшего шанса. Они впились в его мозг и не отставали ни на шаг. Уолтер упал на землю и начал биться головой обо что-то твердое. Он вырывал клоки волос, но не мог добраться до них. То, что не смогли сделать годы интенсивной психотерапии, сделала маленькая белая табличка, прикрепленная чьей-то безжалостной рукой к двери его собственного дома.
Уолтер Фишер осознал все, что совершил за это время. Реальность перестала добавлять розовые тона и предстала перед ним во всей своей отвратительной наготе.
Тот день прокручивался в его голове снова и снова, оживляя все подробности того последнего откровения.
Уолтер нередко злился на рассеянность и неаккуратность дочери. Все чаще на ее хрупком тельце появлялись синяки и ссадины, и он не мог больше равнодушно выслушивать очередную историю о падении с велосипеда (лестницы, качели). Сам Уолтер всегда оберегал здоровье Сью с прямо таки маниакальным рвением.
- Милая, да ты меня когда-нибудь в могилу сведешь. Постарайся же быть хоть немного осторожнее.
- Прости, папа,- Сью виновато опускала глаза,- я постараюсь.
В тот день слушание по делу Хэнкса перенесли из-за болезни нескольких присяжных и Уолтер помчался домой. Он ехал туда со смешанными чувствами: хотел увидеть дочь и не видеть жену. На втором этаже громко работал телевизор. Но не настолько громко, чтобы заглушить истерические вопли Ванды. До Уолтера долетали только отдельные слова: «Негодяйка..., себе возомнила...., справедливое наказание». Не снимая плаща он пулей влетел на верх.
Сью обречено смотрела на мать, а Ванда разошлась настолько, что даже не услышала, как муж появился за ее спиной.
- Никогда, никогда больше не смей этого делать! - «Хлоп»,- звон пощечины эхом отозвался в сердце Уолтера. Он покраснел, будто его самого только что ударили по лицу. Головка Сью дернулась, но она продолжала обречено смотреть на отца. Щека опухала и для Уолтера стала понятной история появления остальных подобных следов на прекрасном личике Сью.
В сознании Уолтера что-то надломилось. Он схватил жену за руку и и резко рванул на себя. Ванда вскрикнула от неожиданности, в ее глазах читался испуг.
- Сью, не плачь. Ванда, пойдем вниз.
Она попыталась вырвать руку из стальных тисков мужа, но он силой тащил ее на первый этаж. Уолтер старался говорить как можно спокойнее.
- Что произошло?
Твоя маленькая развратница,- Ванде удалось освободить руку,- решила поизображать перед зеркалом Мерилин Монро. Позировала и пела эти вульгарные песни, как настоящая маленькая шлюха.
- Ванда,- Уолтер прижал ее к стене,- наша дочь творческий, одаренный ребенок, и я не позволю тебе задушить ее талант. - Он сорвался на крик. -Кто дал тебе право бить мою дочь!?
- Твою дочь?- взгляд Ванды испепелял его.- Такое же ничтожество, погрязшее в грехах, как и ты. Вы..., я всех вас ненавижу.
Трещина в сознании Уолтера Фишера превратилась в бездну.
Нетерпеливые руки нашли горло Ванды. В какой-то момент она поняла, что умирает, и ее глаза напоминали Уолтеру глаза больной собаки. Он хорошо запомнил такие глаза, в детстве, когда напротив их дома какой-то лихач сбил большую черную псину. Ему стало искренне жаль эту несчастную женщину, но ... Через две минуты все было кончено.
В эти минуты Уолтер слышал только громкие звуки телевизионного шоу и конвульсивные хрипы Ванды. Ее тело еще медленно оседало на паркет, а Уолтер уже бежал к двери. - Я скоро, Сью. - В эту минуту преуспевающий адвокат Уолтер Фишер стал опасным безумным убийцей.
Его арестовали в вокальной студии в арт- клубе. Он как раз записал свою дочь на занятия студии и отсчитывал месячный взнос.
Воспоминания вышли из своего маленького убежища и излились в душу Уолтера. Осталась только пустота.
Он осмотрелся вокруг и до него стало медленно доходить где он находится. Неуправляемые ноги (это судьба) привели его на большое городское кладбище. Он не был здесь уже много лет, со дня похорон матери, но оказался именно сейчас.
Перед ним, нет, это не сон, молчаливо замерли две надгробные плиты: «Ванда Фишер 09.11.1962 - 04.06. 1995» и вторая, чуть поменьше: «Сьюзен Фишер 03.05.1985 - 04.06.1995».
- Нет! - Уолтер не прокричал это слово. Оно вырвалось из груди, как стон души, стон сознания.
Полностью выздоровевший высокий мужчина упал на колени, и вонзив пальцы в сырую землю, рыл ее, стирая ногти в кровь.
Тихий печальный звук оторвал его от этого занятия. Уолтер поднял голову, и сквозь густую пелену, застилающую глаза, увидел метрах в двадцати маленькую белокурую девочку. Она затянула тихую унылую песню.