Дневники - 1981

Зеленая тетрадь большая
и кое что из фиолетового блокнотика
2 января 1981
10:46
Встретили новый год. Слов нет — так прекрасно встретили. Первого января отпраздновали мой день рождения. Ребята подарили много вещей. Очень приятно все было. К тому же это мой first New Year after the army. Сейчас наступила легкая депрессия — это обычно у меня. Все наладится. Главное, я не бегу от людей и они не бегут от меня. Т.е. я “вписываюсь в структуру”, как сказал бы John. О многом необходимо подумать. Вообще пишу сейчас чепуху.
5 января 81
10:40
После Нового года наступил период упадка духовных, эмоциональных, физических сил. Словом, полная депрессия. А ведь наступает пора экзаменов. Может быть, нельзя ждать, когда придет желанная полоса подъема, а самому начать себя тормошить. Может быть. Но это так трудно.
А у меня есть небольшой этюд. Пять лет назад поступал в институт некто Акопян — сын всемирно известного фокусника. На собеседовании с треском провалился — не мог отличить глагол от существительного — уехал. А его отец на одном из выпускных вечеров выступал перед окончившими УДН и сотрудниками и как бы мельком сделал укор преподавателям: мол, вот как вы мне аплодируете, а сына моего не могли принять. Конечно, двоякой реакции зала быть не могло, но. Сын его, потерявшись в стенах УДН, нашел себя, и нашел весьма удачно на киностудии, из которой недавно вышел фильм “Вариации на тему любви”. Поистине, неисповедимы пути судьбы.
13 января 1981 года
Сегодня сдали последний зачет, осталось два экзамена. Из них один — раз плюнуть, другой — полная противоположность. Но это все — мелочи жизни. Основной вопрос — to be or not to be. Сегодня тов. Белоус сделал небольшое лирическое отступление на тему: Каким должен быть современный интеллигент вообще и каким должен быть преподаватель в частности, каким должен быть учитель. Бесспорно, интеллигенция должна быть образованным народом. Но ведь и народ не дурак. Поэтому я не считаю правильным превозносить интеллигенцию в небеса и делать из нее богов. Мы должны служить народу, и от того, как хорошо мы будем это делать, зависит наше положение в обществе.
Да, видимо, никогда не будет отлучена от человека болезнь страсти к знаниям. Ведь нельзя никогда остановиться. Финиша нет. Есть нечто другое. Есть физическая смерть и трудно рассуждать о смысле жизни, когда она так коротка, а желания так велики. Ведь, чтя память великих философов, соглашаешься с ними, но, когда тебе вопрос задают лицо в лицо, не будешь же вспоминать, что там сказал по этому поводу тот-то и тот. Что я сам думаю, что я выискал, что я понял? Да ничего! Ноль. Это страшно. Ведь мы рассуждаем иной раз о сложных вещах, фактически не имея даже понятия о тех или иных законах и принципах, на которых они держатся. Когда возможна будет свободная мысль, не связанная никакими.....
16 января 81
11:17
Сижу в комнате один. Занятий нет. Только на третьей паре будет диктант. Экзаменационный. Вчера писали контрольную. Как написал — не знаю. Но чувствую, не лучше, чем обычно. А обычно — это “Bad”. Так что настроение неважнецкое. Друзей позабыл. Писем не пишу. Виноват во всем. Перечитал “ГНВ” Лермонтова. Очень здорово. Прекрасно. Начал переводить “Alice in Wonder-land”. Но забросил. Не тем надо сейчас заниматься. Экзамены идут. А готовиться лень. И не то чтобы лень, а не хочется. Так и плаваю, как навоз в проруби. Не тряхануло меня еще ничто. Помню, в техникуме полгода сидел без стипендии, да ездил каждое утро и вечер из дома в К. и обратно — вот это была встряска. Это меня поставило на правильный путь, путь истинный. Здесь, чувствую, меня тоже надо встряхнуть, авось (чисто русское слово) все встанет на свои места.
17 января, вечер.
Диктант мы написали. Притом, кажется, успешно, т.е. преподаватель, который нам его читал, весьма лояльно и понимающе относился к нашим трудностям. Мы даже смогли проверить друг у друга свои работы. Мою проверила Оля. Вообще, она прекрасная девушка. Как интересно Ваня ведет себя перед ней во времена, трудные для студента как то: экзамен, зачет и т.п. Вставал даже на колени перед ней. Интересно. Вообще он интересный парень и я думаю, стоящий. Вчера с Василием spent all our time, today I have not anything done, too. Ужасно. А в понедельник — наш основной, главный экзамен. Устный экзамен по English. Думаю начать после ужина. А настроение не рабочее.
Сегодня Василий записал две песни ливанских студентов. Ребята перед песнями по-русски говорили о том, что поется в этих песнях. Он собирается отвезти записи в Харьков на свою дискотеку. Я считаю, что действительно, это будет здорово: после какой-нибудь ошеломляющей поп-вещи, простой, обыденный, лишенный каких-либо акустических украшений голос объявит: “Дорогие советские люди. Песня, которую мы споем сейчас для вас, песня о трудностях, которые потрясают нашу родину сейчас, о борьбе против фашизма, против израильской агрессии”. Зазвучит четкий гитарный ритм и в зале с притихшей аудиторией зазвучат мужественные голоса людей, сердца которых горят огнем любви к своей родине, огнем борьбы за ее независимость. Кто-то сетует на нехватку мяса, кто-то — гречки, кто-то сетует на то, что нет у нас хороших музыкальных коллективов. А чьи-то сердца обливаются кровью при мысли о том, что где-то там, на родине, рвутся снаряды в мирных поселках и дети плачут по погибшим отцам. Я думаю, молодежь должна задуматься.
19 января
10:50
От безделья приходится браться за ручку. Безделье мое не вынужденное, т.е. вынужденное, но вынужденное моей ленью. Видимо, хочу провалить экзамен.
ГДЕ ЗАПИСИ КАНИКУЛЬНЫЕ?????
Скорее всего, эти желтые записи — времен университетской учебы.(1981-83 гг)
Переписываю с поблекшей от времени серой тетрадки (домашние записи):
В бане:
— Завез он нас к себе домой. Дома – все горит! Вот живет! А чо! (А чо!). У него виноградник – 84 тонны дает. Он сдает его государству, а 30 процентов – себе. На вино. Вот живут люди! А у нас! – хуже всех русский дурак живет.
— Да уж – вторит собеседник со вздохом.
— Тянем лямку! Понимаешь!
Читаю Шукшина, Лавренева, лирику русских поэтов XIX века. Скучаю и жду, как потянет на учебу. Но пока нет, не тянет. Сильно устал. Смотрел TV. Много интересного. Даже не думал, что удастся посмотреть такие хорошие кинофильмы. “С вечера до полудня” – по Розову, “Уроки французского” – по Распутину, причем – прочитал самого Распутина – фильм значительно удачнее. Повесть – скучна и суха. “Я буду ждать” — прекрасная киноновелла. Мне очень понравился этот фильм. Он начинается с песни о любви – о любви простой и настоящей, о Любви.
И парень, идущий за девушкой по улице, просто так, не зная, зачем, что будет дальше. Когда она остановилась и, не зная, что делать, сказала: “Пошел вон!” – это было высшим знаком внимания для парня. Видеть его счастливую улыбку! Видимо, ничего больше он и не хотел.
Мы возвращались с отцом из Безенчука, а по радио передавали какую-то песню. Парень передавал привет своей любимой с ветром, она передавала привет ему с тучками. Я подумал, а как мне передать свой привет ей? И понял – солнце! Солнце – это то, что одно на всех и все его видят в одно время. Она, возможно, тоже сейчас смотрит на него, ее щеку оно тоже греет.
Конец записей в серой тетрадке
1 февраля 81 (в рукописи — 2.1.81)
00:05
(набрано с двух листочков из ученической тетради в клеточку)
Вечер. Музыка Мориса Равеля.
Надобно записать хотя бы самое важное из того, что я пережил в эти четверо суток, которые посвятил встречам со старыми товарищами и преподавателями. Утром в четверг, да, кажется в четверг я (а ведь, черт возьми, как быстро пролетело время!) я махнул в Ульяновск. Удивил Иринку, познакомился с ее товарищами, подругами. Видел Олю Фатееву. Что я ждал от встречи с Ириной? Трудно что-либо сказать. Наверное, я надеялся, что мы с ней, вернее, я изменился за эти почти 3 года, что мы провели вне техникума, но нет, все осталось по прежнему: она, гостеприимная, приветливая, скромная, но скучная (я долго думал, какое слово поставить после “но” — видимо именно “скучная” подходит более всех других, и все равно, остаются сомнения насчет правильности этого выбора) и я, хотя и в меньшей степени, но все-таки ощущающий свою дурацкую неполноценность. Я все прекрасно понял. Мы с ней наскучили друг другу. Раньше я на что-то надеялся. Бросил надеяться. Стало легче. Пришла в голову мысль, что она может прочитать эти строки. Ради бога, если я и виноват перед кем-то, то только в том, что мне жалко бывает ему сказать всю правду, какую я думаю о нем, а ведь это не всегда бывает необходимым, и даже наоборот, это очень редко бывает необходимым.
С собой в дорогу я взял Чернышевского. Он возродил меня к былому идеализму в области отношений человека к человеку. Читал часто, что он и она должны уметь уступать друг другу — это залог их счастья — неправда — уступка не может рождать счастье. Лишь те счастливы, кому просто не приходится уступать каким-либо образом другому — так говорит Чернышевский. Я ему верю. А ведь я почти в это разуверился.
Ни одному человеку нельзя сказать — “ты не прав!”. Нельзя. Все стремятся к хорошему, доброму. Только каждый понимает это доброе по своему.
Ирину мне жалко. Она жалуется на плохие условия ее жизни. Мне это кажется очень странным. Кто ей мешает жить интересно? Чего она ждет? Раньше она ждала летчика. Теперь? Несмотря на наши с ней последние усилия сделать нашу встречу более-менее интересной ехал я от нее в подавленном настроении.
Спасибо Гале. Гале Смирновой. Это бесподобная девчонка. Она удивительно чиста и светла. Она вселила в меня уверенность, что не все еще в мире так скучно, как мне казалось.
Но и с ней я почувствовал некоторое ее стеснение. Виноват был, конечно, я. Она боялась затягивать наше молчание. И то, по правде говоря, это было разумно с ее стороны — мы ведь так мало знаем друг друга — она отнеслась ко мне, как к обыкновенному, заурядному товарищу по учебе — большего я не заслужил. Но мы с ней, я уверен (не знаю только, почему так уверен), что мы с ней будем понимать друг друга. Ведь если эта ее разговорчивость и стремление занимать гостя, товарища — напускное, искусственное во имя приятности, гостеприимства — так это же прекрасно. И единственное, о чем я жалею, так это о том, что действительно в данном случае, случае с Галиной, необходимо при расставании с ней было сказать ей всю правду: она самая прекрасная из всех людей, кого я знаю.
Слушал “Машину Времени”. Коротко: бесспорно, успех у публики. Своеобразность композиции, световой техники и, кажется, не более. Стихи оставляют желать лучшего, хотя и не без претензии на своеобразие их тематики, впрочем, кажется на такие темы пишет стихи не только “Машина”. Как одна наша девушка не без некоторой помпы заявила, что в стихах присутствует “неуправляемый контекст”, что видимо не является извлечением ее из собственной головы, это бесспорно есть, можно и так повернуть, и так завернуть, а по мне так уж крыть правду матку, как делал один наш певец, “храни его, господь”, но тогда, видимо, уже все своеобразие и исчезнет. Да уж и то ладно, что мальчики ищут. Или уже не ищут? А меня, правда, после их концерта потянуло на поиски.
Был в техникуме. Разговаривал с ВВВ, МГР и ее супругой. Лаборант, ну который с Вас.Петр. — аэродинамиком, работает, ... Абрамович-то, рассказал про летчика — Гениного Харл. друга и видевшегося со мною в лесхозе (.... забыл фамилию) печальную историю. Все в остальном в техникуме по старому, что меня почему-то приятно удивило, словно и не было трех лет разлуки, да, впрочем, что такое три года? Очень хотел увидеть Надежду Степановну, но она оказалась больной, и ее в тех. не было. Я взял номер ее телефона и позвонил ей перед самым отъездом из Куйбышева.
А накануне был у Володи. Вытащил его из ванны. Он меня накормил (я, видимо, произвел неприятное впечатление на его родителей, какие-то они тихие у него). Тетя Нина — его мама. Володя пашет в бригаде, зашибает деньгу, на жизнь не жалуется, есть красивая девушка, много говорили о Сереге. В партию не вступил, армия не показалась ему тем, чем она показалась мне, особенно в последние месяцы, вернее, недели. Были конфликты, которые я бы смог легко избежать, я ведь умею, к стыду моему, кривить душой, он этого не умеет. Прекрасный парень!
Все они у меня чудесные: и Ирина, и Сергей, и Володя, и Галина, молодцы.
Надежда Степановна очень была рада моему звонку. Мы с ней разговаривали битый час, и девушка, нетерпеливо ждавшая конца нашего разговора, обиженная отошла от автомата в поисках другого. Я взял адрес и может быть, будет у нас переписка, о которой я когда-то смел лишь мечтать. Домой приехал в чудесном настроении, спокойный и мудрый. Интересно, надолго ли меня хватит? Отца и мать я, может быть, понимаю, они меня, боюсь, нет, но я им благодарен и этого у меня не отнимут никакие ступени.
Это все.
2 февраля 81
14:30
Песня о красном свете.
Не делать ничего без воли человека, в пользу которого хотел бы действовать.
Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.
3 февраля 81
Сегодня вечером ехал автобусом в Безенчук, слушал соседа — некоего дядю Колю — конечно, не без хмеля — но рассуждал он все-таки верно: “Кто виноват в том, что не хватает колбасы, молока? С кого спрашивать? — Да с себя! А хлеб? Раньше он не кидался в отбросы, и не валялся на полу, на земле. Все хотят лежать, отдыхать, заленились, да еще на кого-то ворчат. А хлеб, он так просто не дается”. Он показал мозолистые руки: “Вот, я их не стыжусь. А все хотят иметь руки белые, немозольные. И хлеба все хотят!”
Есть 50 способов сказать “да” и 500 способов сказать “нет” и только один способ написать это.
Адольф ад-ольф — благородный волк.
Лев Успенский — “Слово о словах”
(конец двум тетрадным листочкам)
10 февраля
17:23
Со времени последней записи произошло много событий и я постараюсь записать хотя бы что-нибудь. Хотя то, что я думал дома, на каникулах я, хотя и примитивно, но описал на листочках, что вложил в эту тетрадь. В сущности, если и было что описывать, так это мою “командировку от души”, посвященную встречам с друзьями. Дома скучал, гонял в хоккей с третьеклассниками, ровесниками Вадика, да, правда, ходил на вечер встречи с выпускниками школы, Купинской. Из знакомых учителей остались там только Влад. Александрович да его жена, больше никого отчетливо и не помню, разве что Керженцеву, да и ту не знаю как по имени звать (она нас не учила). Школа удивила своими размерами, кажется, в три прыжка могу одолеть ее коридор, а раньше казалась такой большой! Встретил на вечере Т. Григорьеву, Назарову, Валю Тарасову, из ребят пришли только Володя Боляев да Женька Семенов, их я уже до вечера встречал. Ну, с Танюшей Гр. мы давно наговорились, а Валя Тарасова меня пригласила на танец, призналась, что была ко мне когда-то неравнодушна. Смешно. Она замужем сейчас, сын у нее полтора года. А сама она жизнерадостна, все время цветет улыбкой. Молодец. Нравятся мне такие люди, хотя сам я не такой. Жена В.А.К. увлекла меня, смущаясь, в уголок, начала расспрашивать. Мне неудобно было говорить, говорить не хотелось. Тут еще Вл. А. подсел, начал жаловаться на все. Скучно стало. В общем, так себе.
Да, немного об экзаменах. Английский группа сдала неплохо, лучше всех прогнозов — только одна тройка, у дяди Леши (ему трудно — семья, ребенок). Я полон надежд усилить свои занятия. За диктант по русскому получил “5”. После диктанта взяли пиво, торты и пошли ко мне в комнату пить чай. Оля с Олей, кажется, примирились немного, вообще неплохо посидели. Единственно, Борис да Лена что-то не вписывались в структуру, ну да мы проявили некоторый такт, да и сейчас это есть, одновременно держимся холодновато. Вот уже два дня занятий, в школе нет наших двух москвичей: Вани (он по справке отдыхает после операции — гланды, а Оля болеет, и кажется, не так легко, как первый раз, когда мы ее навещали. Без них скучно в группе.
Помню вопрос Над. Степановны — пробую ли я писать. Сказал, что стыдно мне писать. Она подбодрила. Хочу с ней переписываться. Жду визита Антоши и Галины. Ведь должны на днях заявиться. А у меня, как назло, неразбериха со временем, запутываюсь. Необходимо серьезно подумать над этим вопросом, ведь можно голову потерять в такой-то крутилихе. Не забывать, что главное — учеба. А о Галинке часто думаю. Единственно, что меня смущает, ее смущенность молчать; если это смущение направлено лишь только для меня, не страшно. Если же ей неловко со мной, это плохо. Жду встречи. Вася дал послушать музыку через наушники. Снова боюсь заболеть музыкоманией. По сути дела — это пустое времяпровождение — слушание музыки. Н. Ст. тоже советовала поменьше “балдеть”, коль уж попал в такой ВУЗ и заниматься усвоением знаний. Ладно. До секции осталось около часа, а надо бы письмо черкнуть домой, волнуются же родители, как доехал.
11 февраля
Поздний вечер.
Сегодня с Тоней провожали Галю. Поезд отложили на три часа и мы побродили по улицам, посидели в кафе. С Галей была ее однокурсница. Кстати, у Галины — сегодня — день рождения, т.е. совсем не кстати. Я не смог ей даже ничего подарить. Но это не главное. Сегодня она не казалась мне необычной, наоборот. Меня это удивило. Неужели это невозможно — любить человека всегда?
В кафе и на улице много (правда, со смехом пополам) рассуждали о человеке, о его пределах и есть ли они у него. Ни к чему не пришли, нас из кафе попросили по причине санитарного часа
Вот так. И это все.
12 февраля, после занятий.
Немного с нервами не в порядке. Как бы не сорваться. Надо передохнуть. Верное средство — физическая нагрузка. Ну ладно. Сегодня немного погулял после занятий, подумал немного, заодно купил лампочки. Навел сейчас в комнате порядок. Хочу вечером провести с ребятами беседу на тему порядка в комнате. Надеюсь, поймут.
Вечером.
Мелькнула мысль создать “Героя нашего времени” в стиле М. Лермонтова. Хотя сомневаюсь, чтобы (“хотя” — тут не к месту) получился “герой”, резко отличающийся от лермонтовского. А что, если попробовать сочинить, действительно...
Как я рассуждаю: сначала, вероятно, необходимо написать стихотворение в прозе, как дословный перевод с какого либо стихотворения иностранного автора, а потом попытаться зарифмовать.
На суетной улице
Я окружен толпой
Хотя бы два одинаковых лица
увидеть!
Люди идут
Куда?
Люди спешат
Зачем?
Думают ли
Они?
Кто из них думает
не о пище
не о сне
не о погоде
нет!
О том, зачем он живет.
Я слышал легенду о человеке
который смог постигнуть, что такое бесконечность.
В тот же миг он расплатился за это своей жизнью.
Он был счастлив?
Хочешь ли ты постигнуть то,
Что постиг он?
Еще позднее — 21:30
Написал топик и уже лень готовиться. Обленился за каникулы.
Парни карабкались к вершине
Их не понять тем, кто не карабкался.
Но ничего бы не произошло особенного
Если бы они докарабкались
Все дело в том, что нога последнего в связке
поскользнулась
Ничего не произошло особенного
Ребята знали, что так могло случиться.
Тот, чья нога изменила, висел над бездной.
Тот, с кем он был связан, держался на уступе из последних сил.
Ничего не произошло особенного.
Двое или один — ответ дается просто
Не просто было веревку перерезать.
Ведь иной прожигает целую жизнь
А цепляется за последние ее секунды.
Но уста державшего товарища не могли ему прокричать:
Режь!
И ничего не произошло особенного
Если не считать того,
что двое в горах — человечество.
Погибли бы двое — оно бы погибло.
Человечество не погибло. Поэтому и не случилось ничего особенного.
13 февраля.
45 минут до секции.
Послал телеграмму в часть.
Можно жить, как живется.
Можно вообще не жить
Можно стремиться
Вопрос — куда?
Можно ответить — к счастью.
А можно не отвечать.
А можно собирать диски
Можно лазить по горам
Можно стремиться к власти
А можно жить в тайге.
И можно пить водку
И можно лазить под юбки
Но нужно ли это все?
Казалось, как просто быть взрослым
А оказалось, легче быть пацаном.
Кто сможет дать ответ на вопросы
Заданные встревоженным, воспаленным умом...
Добро
Справедливость
Совесть
Счастье.
14 февраля, суббота 1981.
Во МХАТе смотрел “Дни Турбиных”.
15 февраля 81
Сегодня весь день болтался по городу. Ничего существенного. Скучно стало. Везде сутолока, на хороший фильм или спектакль билеты достать — все равно что вагон мешков разгрузить. Суета. Намотавшись досыта, вернулся домой. Тут тоже не отдохнешь. Музыка — не громкая, если заложить уши ватой, гости, ничего — представить если, что это проходной двор, табачный дым — что ж, все надо в жизни испытать. И вот я сбежал вниз, на первый этаж, в читалку, надеясь здесь найти тишину и покой; бесполезно. Все меня раздражает: шепот соседей, шум калорифера, взвизгивание входных дверей. В общем, никуда не деться, никуда не скрыться. И если не могу я найти место подходящее под мой характер, то мой характер, видимо, надо изменять.
15 февраля 81
19:15
What can I do? May be I must seek peace or... Something has broken me. When? I feel it was in Army. But I do not blame it. I... do not know... OK
Now I am at Vasja place
16 февраля 81
16:10
Вчера с Василием о многом переговорили. К сожалению, времени мало было. Но много говорили не впустую. Кроме этого Бхану рассказал о кое-каких проблемах своей страны. Вчера в метро прочитал статью в “Комсомолке” о Шолохове и его “Тихом Доне”.
Сегодня ничего существенного не произошло, разве что Ольга появилась, “солнышко наше”.
Yesterday Vasja, Bhanu and I discussed some questions about woman"s problem, about searching for friend and other things
17 февраля 81
18:05
Чувствую, что что-то со мной происходит. Происходит что-то доброе. Главное, последние дни, последних два дня — я не охвачен суетливой нервозностью, никуда не спешу, не стараюсь охватить количество, хочу поднять качество. Спокоен, не разбрасываюсь, не боюсь что-то не успеть. Занимаюсь главным образом “Марксисткой этикой”, осмысливанием ранее схваченного, и просто живу.
Сегодня был субботник (хотя только вторник). Трудился не спеша, добросовестно; ушел с участка последним с Сергеем, нашим старостой, лишь только когда выполнили, что было задано. Знаю, что через час иду на секцию карате.
18 февраля 81
20:00
Через час на секцию я не пошел, т.к. пришла Тоня. Пришла она, собственно, к Бхану, т.к. к ней о общежитие ездить ему она строго заказала, но его не было дома. Посидели, поговорили, пришел Сергей с Васей, но все-таки интересного ничего не было. She is a foolish girl. Общего — ни в одной мысли, скучно вечер прошел и шумно слишком. Проводил я ее, вернулся домой в половине первого. Какая может быть учеба? Однако сегодня показал себя неплохо на уроках — заработал четверку по пересказу топика и тройку (первую) по контрольной.
Сегодня день видно не получается: опять толкался по магазинам, искал брюки для карате, бесполезно, а тренер требует форму.
19 февраля 81
15:15
Вчера попытался серьезно поговорить с ребятами о порядке в комнате, в которой мы живем. Серьезного разговора не получилось, да и не могло получиться (75 млн. коммунистов, партий — 90, из них — 15 — правящие. Это я слушаю лекцию в “Школе молодого коммуниста”), но что-то в этих ребятах осталось. Сегодня все заправили свои постели, следят за порядком на столе. Сегодня я — дежурный, договорились дежурить каждый день. Вчера ехал в центр города, попутчик оказался один молодой человек с подфака, которого я несколько раз видел и разговаривал. Он (слушаю лекцию: дает какая-то испанка — уже интересно — сейчас не могу все рассказать — надо слушать. Только две мысли: 1) трудно из таких лекций что-нибудь оставить в копилке в строгом порядке; 2) проблемы “диссидентов”, культа личности, еврокоммунизма и т.п. — буржуазия подкидывает их для дискуссий, отвлекая коммунистов от действительных проблем рабочего движения, проблемы также обсуждаются, как то: 1) “культ личности Сталина” — пытаются всю историю СССР представить как нарушение прав человека; 2) проблема перехода от капитализма к социализму (“процесс демократизации”), плюрализм (многопартийность, свободное сообщение любых идеологий (финляндская компартия).
19 февраля
Убрал комнату, постирал рубашки. Отдохнула душа. Все-таки чувствую, повезет моей жене на этот счет: люблю порядок и стараюсь его поддерживать.
Да, лекция понравилась, уже забыл, как зовут испанку, но она сказала, что работает по средам, кажется, и по субботам точно на третьем или четвертом этаже 4 блока на кафедре истории сов. общества. Насущные проблемы социализма и коммунизма. Было много сказано о нарастании идеологической борьбы, рассказано в глобальном масштабе и объективно. Действительно, борьба трудна, буржуазия наращивает идеологическую обработку масс, укрепляет свою платформу и не безуспешно.
Не помню, кто сказал, по-моему, лидер одной из стран народной демократии, самое верное идеологическое оружие социализма и коммунизма есть правдивое изложение, объективный показ того, что социализм достиг за этот очень минимальный отрезок в истории человечества времени со всеми его успехами, победами и неудачами, потерями. Именно таким, какой он есть, без прикрас.
Время трудное, противоречивое, идет ожесточенная идеологическая борьба, капитализм не думает уступать, наоборот, он становится все изощренней в этой холодной, но страшной драке, и история показывала, и не раз, всю гениальность Маркса-Ленина, указавших человечеству выход из возможного “инферно” и ошибочность некоторых руководителей компартий отстранять это учение, как нечто уже не пригодное в данных условиях, в данных обстоятельствах. Совершенно непонятно, как могут называть свою партию коммунистической те ее руководители, которые говорят о необходимости в стране свободной идеологии, и т.п., называя это плюрализмом? Ну ладно.
19:50
Когда шел из магазина, нес пакет картошки. Вспомнил, как сегодня Сергей и Вася говорили о том, что С. привез из дома целый мешок картошки. На ум пришла мысль о рассказе, в котором один из героев решал испытать на терпимость своего приятеля. Почти каждый вечер он заходил к нему и просил немного картошки. Тот, естественно, поначалу не отказывал ему в такой мелочи. Потом... Что было потом, не знаю, т.к. не знаю, что это за герои. Вот. Просто сюжет.
Нам навязывают дискуссию, мы вынуждены отвечать. Не всегда готовы это делать. Но никто из наших врагов не даст нам возможность спокойно жить и строить, сплошным потоком льются тонны вонючей грязи на наши старые дома и на наши новостройки. А ведь их надо после этого очищать — сколько надо сил и терпения; не надеются ли они, что у нас оно лопнет вперед?
Думаю, надо спросить, так ли это, только ли нам навязывают, только ли на нас нападают, или они контратакуют, после атак коммунистов у них в странах?
20 февраля. (тут — несколько явно дней-записей)
Чувствуется приближение весны. Приближение весны чувствуется. Весны приближение чувствуется. Все эти варианты, можно быть уверенным, уже написаны в стихах и прозе сотни раз, но от этого чувство приближения весны не умаляется. Это одно из прекрасных чувств человека. Все терзания уходят прочь. Все отходит на второй план. Хочется наслаждаться приближением весны, пить этот воздух, слезить глаза голубым небом, улыбаться солнцу и, конечно, девушкам. Я соглашаюсь с нашими друзьями из теплых стран, что хорошо, когда круглый год зелень вокруг, и тепло, но ни за какие овощи и фрукты нельзя променять наше ожидание, ожидание — в холоде, в метелях и тусклом свете коротких дней и длинных, темных вечеров — нашей весны, этой бесподобной русской весны, когда вся душа, кажется, поднимает тебя над землей и ты смотришь на людей с любовью и радостью.
“Разносторонне грамотный товарищ”.
Вновь партсобрание.
В армии шел на него как на праздник — волнующий и чистый.
Здесь — скучно, трудно понимать.
Идет прием в партию.
Половину из принимаемых, будь я коммунистом настоящим, я бы не принял.
Вот то, что называется несоответствие различных пластов этики в моей платформе.
На собрании сидят комсомольцы. перед ними стыдно.
К.Семар сдала три иностранных языка.
Необычно стоять у окна на 36 этаже. И смотреть на утренний мир. Солнце встает из-под земли, но как странно: оно уже встало, но еще — ниже тебя.
Когда заговариваем о погоде, обязательно кто-нибудь скажет, что когда не о чем говорить, разговаривают о погоде. Когда начинают говорить о погоде, непременно кто-нибудь скажет: “Когда начинают говорить о погоде, значит, не о чем больше говорить”.
Когда не о чем больше говорить, начинают говорить о погоде и тогда smb непременно скажет: “Когда нечего больше говорить, начинают говорить о погоде”.
Диалог можно вести умеючи: Необходимо только после ответа на вопрос собеседника задать отчетный вопрос. Если он будет придерживаться той же тактики, то вы много будете беседовать, пока вам не надоест.
Начало спектакля: заходит на сцену один человек, что-то там разворачивает. Потом просит одного зрителя помочь ему и начинается: непонятно, где сцена, где зрители, где актеры.
“На наших уроках в воздухе часто мелькает мяч: кто поймает, тот и получает право ответить на поставленную педагогом задачу”.
“Если тебе говорят: “Приятно с вами разговаривать” — сразу пропадает охота говорить.
Любовь — это труд и забота
Работа — не на год, на сто.
Вначале мы любим за что-то
Потом — не смотря ни на что.
Поехала до ГУМа, потом до ЦУМа, сошла у “Самары”, зашла в “Синтетику”, встретимся у “Польской моды”.
— Ваша клика...
— Во-первых, не клика, а правительство. Я попрошу уважать наши государственные органы.
— Позвольте, я могу говорить и называть все как я хочу.
— Я не позволю называть мое правительство кликой, так же как и свою мать — проституткой.
— Слушай, друг! Из дисков ничего не надо?
— А что, я похож на идиота?
Хотя и красивая, она была умна.
Дуэт из Чили — парень и девушка — сидя. Авации!!
Как надоело притворяться
И жить, скрываясь
И обманывать себя и других
А можно ли иначе?
И почему толпа такая страшная
и всемогущая в своем безумстве?
И почему толпа всегда права,
что она вообще, и для чего?
И кто придумал это
И из чего все это получилось
Ведь вроде бы неплохо было задумано?
А впрочем, не слишком ли я быстро хочу все получить, не шевельнув и пальцем?
Как дед один сказал, подвыпив, правда, изрядно: кто вырастит хлебы, кто их уберет, как не мы? А нынче все хотят лежать на печке и общественное превратилось в ничье, а наше не превратилось в общественное. И воруя у государства, мы не воруем у себя, ведь получается так, что если не воровать, то кто-то сворует другой и скажет про тебя: Дурак!
(это последняя запись в фиолетовом блокноте)
22 февраля
После занятий пожарили с Василием картошки. Покушали и поехали к его двоюродному брату, который обнаружился в Москве. Тот служит, вернее, дослуживает (уже третий год), считается моряком — вот еще парадокс! — в Москве! В какой-то тесной комнатушке, которая, видимо, называется комнатой свиданий, было много народа, мы кое-как примостились на двух стульях; я молчал и редко смотрел на братьев, все больше по сторонам, но и это скоро мне надоело и я уткнулся в книгу. Смотреть было некуда — кругом сидели и стояли у стен мамаши с сыновьями или же девчонки с парнями, причем, как правило, обнявшись. Под конец залетела какая-то экспансивная девица, сильно похожая на bad girls, ведя за собой троих (!) матросиков; бедные, они что-то имели к ней! Она же в основном липла к одному, но, видимо, не постеснялась бы удовлетворить всех троих. В конце концов, когда свидания время прошло и все вышли на улицу, ее вызвался провожать какой-то офицер. Мы с В. не стали задерживаться, чтобы посмотреть, чем все закончится и поспешили к троллейбусу. Немного поиронизировав друг над другом, и даже попытавшись бросить поочередно друг друга в сугроб, сели в троллейбус и поехали. Предложил В. зайти к Тоне, т.к. она жила по пути — попить чаю. Каково же было удивление, когда обнаружилось у них деньрожденье. У Наташи! Вот сюрприз! Ну что делать? Выпили за виновницу, посидели немного и удалились. Гости-то ведь непрошеные хуже, говорят, татарина. Вот и все. Но нет. Придя домой, обнаружил полы немытыми, полки грязными. Крупно поругавшись, добился, чтобы полы были помыты, полки освобождены от грязной посуды. По-моему, ребята на меня не в обиде, они у меня молодцы, умницы. Но кажется, и я не раскаиваюсь в излишне высоком тоне, т.к. не почувствовал себя ни на йоту (наверное, единственное слово в русском языке, начинающееся на и-краткое) неправым — все, что я говорил, было основано на нашем недавнем договоре. Сейчас, когда я пишу эти строки, в комнате миротворная обстановка. Пьем чай. Идиллия полная. But I think I should go to bed
22 февраля
18:00
В нашем лесу
много деревьев
Все разные
С желтыми листьями,
с зелеными,
с красными.
Ветер задует —
деревья все шепчут
по разному.
Лес же растет.
Разговоры все —
праздные.
Была бы ты парнем —
Набил бы я тебе морду.
День Сов. Армии. После салюта.
Варили с В. суп. Перед этим ходили в бар. Прескверно провели время. Коктейль — дрянь. Чаю выпить — гораздо приятнее. Убил, короче говоря, время свое бесцельно. И деньги. Сегодня был митинг в Кресте, занятий фактически не было. Напряженности — никакой. Так дальше нельзя. Что делать?
Кто видит наслажденье в суете,
в мерцанье ламп задымленного бара,
в коктейле, сигаретах и тупых беседах
с тупыми девушками
и в прочем остальном к сему в придачу
Тому я говорю:
Не вылезай наверх, там скучно, снег,
прохожие не улыбаются, не веселятся.
Уж слишком много наверху забот
Зачем тебе решать их...
Ведь тебе и так прекрасно.
Сиди и пей свое вино, счастливец.
А впрочем, чепуха.
Туда заглядываю сам частенько я.
26 февраля 81
17:00
Открылся съезд. Мощным потоком своих материалов, сметая жалкие...
Заела рутина. Знаю, что сегодня покоя нет, завтра тоже не будет. Занятия кончаются аж в три часа, ну что сделаешь за остальное время? А тем более, что сегодня — дружина, завтра — партком, послезавтра — еще что-нибудь. Устал. И кушать хочу.
Учеба идет нормально. Правда, не лучше других, но и не хуже.
В комнате отдохнуть нельзя — музыка бьет в голову страшными ударами. Что делать? Сижу в читальном зале.
Раньше было не так
В мире все изменилось
Солнце раньше взошло
И зима покорилась.
Стены серые
Столы коричневые
Лица неулыбчивые
Смотрят в книги.
Неужели правда — там, в книгах?
Покажите ее фотографию!
Я должен
Я вечный должник.
Я должен жить
Я должен жить каждый миг.
Где березы тоненькие прутики
освещаются заходящим солнцем
в голубом небе
Сколько прожило на Земле людей?
Я в плену у моей калоши
Разве можно жить так
Стыдней, батюшка, быть не может!
2 марта 81
Весна пришла, а настроение не переменилось.
Правда, в воскресенье с другом на лыжах покатались и чудненько время провели.
В последнем “Студенческом меридиане” опубликовали отрывок из незаконченного романа В. Липатова и немного о нем самом.
А сегодня был приятно удивлен, что среди иностранцев есть думающие умы. Не все поддерживают Мишу.
Обманывать народ во службу правды
или же
лить правду для победы лжи?
“Не надо бояться богов
Не надо бояться смерти.
Можно переносить страдания.
Можно достичь счастья”.
3 марта 81
19:00
Весь день сегодня отдыхал, на занятия не ходил, да простят меня боги, только с ребятами на коньках катался, прекрасно отдохнул. Вечером заехала тетя Галя, она здесь в командировке. Что у меня ей может понравиться... Да и приезжала она, как я думаю в силу своей испорченности, не сколько поглядеть, как я живу, а сколько за очками для Сергея, которые я обещал купить в Москве. Настроение чудесное. Может быть, из-за того, что сегодня ничегошеньки не делал? Хотя оно, настроение мое, меняется семь раз на дню.
Ничтожною своей рукой
в несбыточный момент
мечтаю вывести слова
которые бы звали человека
слова, заставившие бы его содрогнуться, если он существовал
или же поддержавшие его,
если он боролся.
Слова, которые бы выгнали людей
из своих жилищ
и заставили их взглянуть
в бесконечную звездную бездну
и в себя, и на других людей,
если бы они вышли из
своих домов, не побоявшись
оставить двери открытыми.
Я, наивно, но мечтаю, чтоб
мои слова разделили их жизнь
на две части: что было до,
что будет после.
И все равно мечтаю, мечтаю о том,
что эти слова будут хотя бы шажком
к моей большой мечте.
После секции, душа, чая.
Комната была мирно занята подготовкой к занятиям. Лама примостился на кровати, поставив тумбочку между ногами. Хан — у стола с настольной лампой. Бхану, как обычно, полулежа на кровати. Я пил чай, поочередно мешая всем троим. Постучали. Открываю дверь — входят советские ребята, я их обоих знаю, часто видимся, но что-нибудь плохое о них подумать — такого не было. Зашли в комнату. Я выжидаю — гостям слово — видимо, по общественным делам. Тут тот черненький произнес, разрывая молчание (с таким голосом, как у него — страшно становится, не по себе): “Можно при тебе обращаться?” Удивиться такому вопросу — мало. Мое молчание он, видимо, признал за разрешение. Следующий вопрос был обращен к Ламе. “Ты имеешь джинсы”. (если бы вы слышали этот голос, вы бы, хотели или нет — ответили — “да”). Лама ответил, что нет. Этот грузин, или кто он там не знаю, говорит: “Я знаю, ты приехал из Непала и привез не одни джинсы”. “Я не бизнесмен и джинсов у меня нет”. По-моему, можно было заканчивать разговор, но этот субъект еще более настойчиво подступал к Ламе: “Я видел у тебя в чемодане джинсы” — открывай, посмотрим”. Я решил вмешаться: “Если человек говорит “нет” — по моему, глупо продолжать разговор”. Разговор перешел на Бхану. Я, честно говоря, не знал, что делать. Наверное, надо было просто попросить их выйти, что я и сделал, когда они, выйдя примерять на ком-то данные Бхану вельветы, вошли снова и начали допрашивать пришедшего в их отсутствие какого-то непальца. И то, меня просто заело честолюбие, а не совесть. Когда этот непалец сказал, что он не может сейчас идти показывать им джинсы, потому что там советский студент, а они предложили примерить их здесь, как будто тут не было советского студента, я указал всем троим на дверь. Комната мгновенно освободилась.
Обо всем этом не то что писать, думать грязно. Сколько энергии уходит на эту грязь. Противно. Мои то теперь только об этом и говорят. Стыдно. Бхану спросил: “Что ты задумался?” Отвечал, что я обо всем этом думаю. Он со мной, кажется, согласился.
Жил в деревне
Было просто
Читал газеты
все было ясно.
В город приехал
Стало сложно
Читать газеты
думать о разном
В простоте — сложность
В сложности — простота
Ум воспален
от бессилия.
Кто эти люди?
Почему они живут?
Из какой такой утробы
появились?
Нам бы дома строить
Строим шахты
Нам бы книжки читать
Ходим с повязками.
Эх, нам бы...
Я вижу, как какой-то подонок
листовки швыряет на мрамор Мавзолея.
Другая — тоже кричит — в деревне у нас нет масла и колбасы.
Третий родину, Родину торгует на тряпки.
Откуда эта грязь берется?
Кулаки сжаты; но не время, хотя надо бы.
4 марта.
23:00
Хотя тогда, когда наш ректор, произнося пламенную очередную свою речь на каком-либо митинге, говорит о нашем университете, как о уникальном, не имеющем аналогов на шаре, и воспринимается это как некоторая патриотическая предвзятость, под понятием “уникальность” определенно есть что-то, может быть, не полностью мною осознанное, может даже совсем почти не осознанное. Ведь в каком еще общежитии мира те же болельщики футбола по телевизору так яростно болеют за свои национальные команды? (играют латины и русские по TV).
5 марта
00:30
Просмотрел “Психологию школьника” И.С. Кона.
Много интересного.
Пишу и думаю,
что я — неповторим.
хотя уже тысячи
таких как я прожили
на земле, писавших и
думавших, как думаю
сейчас я, как думали до них.
6 марта
23:50
Основное событие дня — митинг солидарности с латиноамериканскими народами.
Основное событие года — весна.
7 марта
21:00
День прошел интересно, но бесполезно.
Все началось с того, что мы с Ваней сбежали с английского и подались за пивом и прочим. Конечно, до этого мы преподнесли преподавателю и девочкам цветы, а Сереже — радиоприемник к дню рождения.
Но все это ерунда. Как можно передать не события, а мысли, мелькавшие во время этих событий? Можно ли как то сжато, но точно, охарактеризовать все то, что я пережил за, допустим, день? Мне редко это удавалось. Попытаюсь сейчас.
Несли пиво в банках с Джоном. Пиво темное, приятное с виду. Я его не пью, что делать. Я пью зато чай, и Джон не мог прийти в себя долгое время, когда я спустился к нему из университетской столовой с полным подносом пирожных. Надо было это видеть. Никогда прежде не думал, что Иван, наш Иван, способен поражаться. К слову говоря, лишнего я не взял, хватило как раз. Сережа принес бутылку вина, мы чокнулись и тронулись. Кстати говоря, такие полдники мне не по душе. Ерунда это. Разговоры скучные. Мы не можем, не способны приятно проводить время. А ведь это необходимо всем, кроме, конечно, рахметовых, я же, правда, не совсем давно, но отказался от роли Рахметова — не по силам мне, хотя есть в нем сильный позыв для меня. Чернышевский своими новыми людьми вселил в меня новое, теплое, уверенное чувство. Прекрасно. Какие люди способны на раскрытие новых истин, новых времен? Самые сильные люди. Жена у Вадима — женщина, что называется — тигрица. Это не Оленька. Конечно, разница в возрасте. Но что интересно (вот у нее сложное имя, узбекское, и в лице у нее есть узбекские черты, особенно в глазах) привлекает она эротически, зазывная женщина, не девушка, хотя по виду совсем не стара. Смотрит тебе в глаза своими зелеными глазами и не смущается. А что ей стесняться, ей, прошедшей все, знающей все? Правда, смотрел я ей в ее смелые, понимающие глаза и думал нечистые мысли. Нехорошие мысли случались. А что Оля? Оля есть Оля, способна ли она на чувства? Да ведь она девочка, у нее все впереди, не надо ее тревожить. А я дурак, ляпнул сегодня такую “кляксу”, долго она на меня смотрела, я аж покраснел.
Контакт с циниками. Можно ли достичь товарищеских отношений? Не опасаясь, конечно, за дисциплину. Даже с иностранцами. Надо много знать. Надо все бросать. И все иметь.
“Я сегодня слышала такую музыку, после которой невозможно говорить неправду”.
Конец женского дня.
Надо же так опростоволоситься: назвал Сергеенкову Н.С. вот потеха, даже не помню, как (в адресе). Письмо-то, я думаю, дойдет, но уж лучше бы не дошло. Представляю, как я позабавлю свою учительницу. Огорчу, конечно.
Глубокая ночь.
Снова бессонная ночь. Началась с зарядки в 358-й, продолжилась с Леонидом, заканчиваю один.
Наш шеф наконец-то начал говорить. Что такое бумага и что такое жизнь. Иначе, о демократии можно говорить много, но, даже демократичность выборов, какой бы она не казалась демократичной, не может гарантировать демократичность жизни, или, какую демократию кто-либо хочет, тот такую демократию и сделает, несмотря ни на какие что ни на есть нейтральные выборы.
То, что казалось мне раньше таким простым и ясным; то, за что раньше я стоял грудью (впрочем, стоять не приходилось, вернее, грудью стоять не приходилось), сегодня навалилось на меня непонятной громоздкостью, хитросплетениями и, кажется, нет сил для того, чтобы в этом разобраться. Но, стремление к тому, чтобы разобраться — есть. Правда, не уверен, что разобраться можно. Впрочем, можно. Вернее — нужно.
Я был в роли мальчика, которому в присутствии других давали наставления и уроки совокупления, возникала реакция протеста. Я испробовал это в отношении другого мальчика. Реакция даже более бурная, хотя не знаю, куда она выльется. Что движет человеком — не страх ли? Почему человек боится сказать, как он думает? Продолжать ли опыт?
То, что мне выпала такая счастливая возможность, необходимо максимально использовать. Это — на всю жизнь. Кроме этого, надо брать диогенову свечку.
Нам навязывают дискуссии. Это не от хорошей жизни, I think. Это отрадно. С тем, кто навязывает им избранную дискуссию, необходимо разговаривать именно с этим отрадным доводом, исходить именно из этой станции.
Приятно кофе пить. Не считал его раньше за вещь. Впрочем, раньше растворимый не пил.
Вновь зима пришла и все такие мысли. Но:
Как вырваться из темноты?
Why? Где .... (неразборчиво — чет? нет?), я одурел от этого кофе зараз.
Думать мне нельзя
Любая мысль моя идет в болото
И как же быть? Как справиться
с невежеством? Уйти, не
произнеся ни слова? Спрятаться
на чердак и познавать? Чтобы
никто не знал, не видел твоих
ошибок
Иль
ошибаться, но идти к цели,
не слушая смешков?
Все бросить, к чертям, пока
не ясно, что впереди?
Уверен ли, что бу....
12 марта 1981
Вопреки ожиданию теплого весеннего дня (небо с утра было чистым и ждало солнце) ударил мороз, напомнив о зиме.
Сегодня мы не учимся — дежурим в раздевалке. Я уже отдежурил, успел съездить в “Прогресс”, пообедать, и собираюсь на партком.
Вечером поеду на Орджоникидзе — небольшой концерт.
12 марта 81
Вечер наполнил голову идеями.
Кто? дал нам возможность мыслить, а значит и страдать. О боже, что это я пишу?
О том ли замышлял сейчас?
Иль бросить замышлять? А что же делать?
Я пробую обращаться к вам на ты.
Или нельзя? Когда будет можно?
Когда будет можно, тогда будет поздно.
Когда исчезнет страх?
Охвачен ознобом, перед помешательством почти,
Все поднимается во мне надо мной
Это страшно, боюсь взорваться
полон желаний и сил
Это страшно, среди ночи в лихорадке быть
В лодке одинокой с океаном биться
Все вокруг переворачивается и меняется
Где понять? Куда спросить?
Вырвать мой язык, он не способен
охватить словами мой сумасшедший скач.
Пусть взовьется то, что зовут душою
Если это будет людям маяком.
Ложь, обман, безнадежно верить
Идеалы канули во тьму.
Если б можно было жить как хочется
Вряд ли стоило тогда бы жить.
Или кофе тут сыграло злую шутку,
Или время подошло по циклу, по-японски,
Только снова мне не спится в ночь глухую,
Только снова голова трещит.
Рифмы не нужны, не время думать,
Дайте запечатлеть чувство
Мысли мои пока не чувства,
Чувства мои пока не мысли.
За полчаса до 17 марта.
Завтра я и трое моих товарищей вместо занятий идем в больницу на обследование по поводу поездки в Казахстан.
So я ничего не делаю, сибаритствую. Правда, доперевел The Happy Prince и дочитал болгарский роман. Это все.
Мне снился сон
Как по какой-то площади
я с девушкой своей
гулял.
И вдруг она, ни слова не
промолвив, бросилась вперед.
Навстречу нам шел
мой первый друг. Они
обнялись, он, правда, сдержанно,
узнав меня, она ж не знала,
что мы друзья до мозговых костей.
Но это ерунда, и девушка
не та,
что сон приснился —
тоже ерунда.
Прилив не странных сил
я ощутил
то движется она
точь-в-точь по календарю
и нам ее, как пригородную электричку
ругать не нужно будет, глядя на часы.
Вчера я потерял блокнот.
Что было там, не вспомню сразу
и где посеял, тоже не могу сказать,
что делать, жизнь то не погибла
И часто мне теперь приходит
мысль: с потерей полусвета
не можно потерять жизнь.
Хотя работа над английским языком
не терпит стихотворных форм...
Следующий день, 4 часа утра.
Запыхавшись, ворвался в 101 комнату, на какую-то учебу, куда меня пригласили. Опоздал на 7 минут: не рассчитал время. Дело в том, что с М.Маклая сразу поехал в “Мелодию”. Покупая какую-то пластинку, спросил у кассирши насчет записной книжки. Оказалось, она нашла ее (это она взывала у толпы) и закрыла в сейф, сейчас открыть не может. Завтра заеду. Видимо, напрашивается на конфетку. Придется купить шоколадку. Но все-таки отлегло от сердца.
Отдышался, (видно по почерку), осмотрелся. Людей в комнате немало собралось, человек сто. Люди все больше зрелые, солидные, нас, мальчишек, совсем мало. Докладчик читает лекцию о решениях 26-го съезда КПСС. Люди в большинстве скучают. Один мужик возле меня носом заклевал: смотрю — пошел нос вниз... Хотелось подняться и сказать: “Товарищи! Товарищ хочет спать. Отпустим его домой!”
20 марта 81
Вчера был на выставке 20-ти московских художников. Что-то во мне срезалось — художника ведь не обманешь, глаз у него меткий — но целился он, мне кажется, не туда. Что-то непонятное творится на белом свете. Какая-то глупость, безыдейность, да что там безыдейность...
Уроки делать не стал, пришел разбитый, поругался с Борисом и лег спать. Всю ночь снилась какая-то страшная война, слава богу, не ядерная, но тоже — неприятно.
Пятнадцать минут после полуночи.
Сегодня нашей группе карате был преподнесен хороший урок. Учиться стоит, чтобы не пропускать такие удары.
22 марта
17.15
I do not know, что у меня сейчас выльется, поток правды или поток грязи. Но, по крайней мере, описать происходящие со мной вещи я обязан как можно ближе к истине. Возникают, правда, неудобства описательного характера, я ведь не мастер описывать... но начну, пожалуй.
Начали мы с ним, аспирантом из Индии, по поводу Афганистана. Тут было все ясно: СССР — агрессор и ставленник режима Бабрака Кармаля. Второе — застой политической жизни страны (старение правительства — мнение врачей — анекдот об арбузе Л.И., демократия выборов у нас и в США), железный занавес, преследование инакомыслящих и т.д. Наконец, необъективная оценка советского человека: проработавший 8 часов, уставший, спешит домой, отдохнуть негде — везде очереди, нехватка продуктов, отсутствие конкуренции ведет к упадку уровня обслуживания, нервирует человека, бедный бежит домой, включает телевизор — там — сплошные “съезды”, “красная пропаганда”, жена стонет — денег мало — надо машину, дачу, мебель, дочку надо одевать, все давит. Интеллигенция забитая — профессор боится проводить диспуты на общественно-политические темы, знает, что его задавят.
Правда, есть горстка людей, понимающих происходящее, но боящихся что-то сказать — они ведь все потеряют.
Руководители государства старые, все держатся за власть, прекрасно все понимают, что происходит, все играют страшную, чудовищную игру в маски. Лишь отдельные люди мужественно, не страшась опасности заявляют о своем протесте против деспотизма партии и обмана народа, платят за это своей свободой и т.д., и т.д.
Вот примерно так, если очень коротко, можно описать, в принципе, монолог, не диалог, не дискуссию, между мной, Васей, Сережей с одной стороны и этим молодым аспирантом с таким хорошим именем то ли Pan... или еще как-то, так как ни я поначалу, пока не было Васи с Сережей, ни потом Вася (Сережа не спорил, слушал радио) не могли ему что-то существенное противопоставить: все его аргументы били в точку, подкреплены множеством фактов, цифр, большим мастерством спорить, не задумываясь, интересным мышлением. Всем этим он поверг и меня и Васю в страшное уныние, Васю тем более, я до этого не видел его столь быстро положенного на лопатки, я то не такой убежденный боец, как он, тем более.
Мир стал другим, ни Маркс, ни Ленин здесь нам не помогут, они — история, истина рождается в спорах, спора нет, спорить люди боятся еще со сталинских времен и т.д. и т.п.
Какие выводы я должен сделать для себя из этих, уже не единичных, а довольно частых встречах с такими людьми?
1. Пользуясь предоставленной возможностью учиться — учиться, чтобы перья летели.
2. Не уходить от борьбы, искать правду, какая бы она не была, не закрывать глаза, открывать их широко, уши не затыкать (как Женя — мальчишка!).
3. Быть уверенным, что моя принадлежность к партии не должна меня связывать и я не должен слепо ей верить. Лишь только в крови может возникнуть истинная, не показная убежденность в правильном ее и моем пути.
4. В чем он прав безоговорочно — отбросить психологические особенности времени, быть выше вещизма, погони за деньгами; не для этого человек рожден.
5. Помнить, что предназначение человека — поиск счастья. Мое счастье — согласие с самим собой, если это вообще достижимо; я должен знать, зачем я живу, что я делаю, нужно ли это кому, и где правда. Впрочем, уже начинаю плутать.
24 марта
12 часов дня.
Сбежал с русского языка. До физкультуры осталось 20 минут. Вчера сбежал с дежурства ДНД, ходил в кино: “Это вам не приснилось” или что-то в этом духе. Ничего.
Вообще, солнышко припекает, и ничего большего. Пусто. Непонятно ничего, боязно потеряться. Оторвался. Кому это нужно?
— Почему ты до сих пор ходишь в зимнем?
— Ты знаешь, мое весеннее пальто — белое, а кругом еще лежит снег.
Прочитал “Петербургские повести” Гоголя.
Последнее время сильно не нравлюсь самому себе.
А интересно, интересно ли интересное, и как каждый индивидуум способен распознавать свои способности в областях, не имеющих к нему никаких отношений, за исключением того случая, когда лошади скачут белые в черной ночи?
Лошади проскакали белые
Белые в черной ночи
Небо над нами черное
Белое море вдали.
Черный монах на паперти
с белою свечкой стоит
Белоголовые мальчики
бегают с черными мячиками.
Не знаю, сколько сейчас времени, наверное, заполночь уже давно. Спать не хочется, уроки подготовил, вот достал тетрадку, авось что-то запишется.
Сегодня занимался английским без усилий над собой, запросто, с интересом.
В нашу комнату часто заходит студент (про которого я уже писал). С ним я теперь не разговариваю — все, в общем, ясно. Он же просвещает своих соотечественников, какая жизнь в Сов. Союзе и как надо жить. В общем-то он толковый парень и интересный, но, странное дело, чувствуешь себя хреново, когда глядишь его глазами на мир. Нет луча, все пропадом. Спасибо, не хочу. Надо искать, это верно, надо быть настоящим коммунистом, не слепым. Разговор в метро между двумя мальчишками: “Скорость света — 1000 км в сек. Лазеры, ультразвук”. Смею себе заметить, милостивый государь, что вы не правы. Скорость света — 360000 км в сек.
А мой новый собеседник рассказывал о себе (не мне, своим соотечественникам) о своих разногласиях с ректором. И т.п.
Писал ли я о выставке 20 московских художников — не помню, но хочу заметить, что если эти 20 художников и представляют всю творческую Москву в этом роде художеств, то они создали весьма жуткую картину. Хотя сегодня я услышал, что их еще называют “свободными” — от кого или о чего свободными — не знаю, но если это только одно течение, то — слава богу, не все еще погибло.
Был счастлив человек
Когда в пещерном полумраке
вгрызался он в недожаренное мясо
когда его очаг дарил ему тепло
жена ему дарила наслажденье.
И счастлив человек
имеющий кооператив
и “Жигули” и женщину
и несколько еще вещей и вкусов.
И как же будет счастлив человек
Мне непонятно...
Дурак, сказал я сам себе, когда
прочел, что вывело перо неверной рукой.
Балбес, что словоблудишь ты,
оскверняешь музу!
Если бывают на свете живые анекдоты, то вот один из них. Сегодня попросила our teacher перевести “я видел это собственными глазами”. Я же сказал по -английски : “I have seen it by my own eggs”. То-то я удивился ее большим глазам после этих слов!
На перемене ребята довели до меня смысл сказанного. Боже, какой кошмар... Правильно Люция Николаевна говорила, что иной раз такое услышишь...
Около восьми вечера в конце марта
1. Читаю Лавренева “Сорок первый”, “Ветер”. Жутко здорово
2. The Tonja’s invitation was gotten by me too late. I sent to her my best regards
3. Голкипер — гол-keep — держащий мяч. Здорово. Захлебываюсь от восторга.
Мельком просмотрел, кажется нигде не написал о “Белых конях в ночи” — тоже интересная книга.
Действительно, так не бывает — написать книгу с маху. Требуется работа над каждым словом, иначе нельзя.
Конечно, времена не те
не те времена, что в книгах.
И мы не те, совсем не те,
бывает за нас обидно.
Как было в Сокольниках
Жутко и грязно и странно
смотреть как жадность толпы, малолетних
себя подавила из-за заокеанской жвачки.
Смотрел я на очереди в кассы “Иллюзиона”
за абонементами на американские фильмы-ужасы.
И видел парня, хваставшегося самодельной книжкой
про похождения Екатерины II.
И видел я в автобусе женщину, что
возопила, взобравшись на подножку, на
следующую, девушку, пытавшуюся тоже затиснуться,
пришлось ей спрыгнуть на ходу, хоть место было.
А женщина была с ребятами 5-6 годов, двумя
И у них уже не было ничего в глазах.
Так что же, скажем дружно, из пережитков
капитализма это, пережитки это, это пройдет.
А может, все это мелочи, чепуха,
Не стоит разговор вести на эту тему?
Конечно, не стоит, зачем?
Сегодня подумал, что все — ерунда.
Что кровь не для жизни, для чувств.
Пусть сердце работает на полном
И голова.
21:40 того же вечера.
Залпом прочитал “Рассказ о простой вещи”. Многое отличает рассказ от фильма, но какая вещь! Давно не попадал на такую ценность.
23:00
Только что прочитал “Срочный фрахт”. Что-то страшное. Впечатление как от “Двое в городе”.
Почему то вызвало и вызывает отвращение к тем людям, которые приходят к моим товарищам и просят у них монеты, марки и т.п. (я уже писал о джинсах — тут не отвращение — более глубокое чувство). Неужели это так нужно — собирать кусочки металла или резчатой бумаги, ходить для этого по комнатам и клянчить. Помню, как однажды я попросил в подарок от Бхану индийский рекламный журнал — это же не низко, это... впрочем, может быть это моя излишняя щепетильность. Но мне кажется, что не металл и не бумажки надо собирать здесь, пользуясь учебой в международном университете, как базарной толкучкой, а извлекать, запоминать, и размышлять о человеке, о человеческом материале — здесь весь мир, и это надо осознать, это не очень просто. Пусть коллекционеры бахвалятся тем, что они успели собрать за шесть лет студенчества перед друзьями и знакомыми — как высоко будут они — не коллекции, а эти коллекционеры, цениться в их глазах; я предпочитаю откладывать в свою копилку другие ценности.
Солнечное, беспечное, голубоглазое воскресное утро. Ты прекрасно. Как хочется тебя продлить хотя бы до вечера. Хотя б до вечера продлить, пронести, не расплескать твою жаркую весеннюю радость; а как мечтать о таком утре, с которого начнется твоя новая, другая жизнь, только утренняя, только весенняя, только солнечная? Надо быть до невероятности талантливым человеком, чтобы так, бережно храня в ладонях свое расплавленное счастье, пронести его через всю свою жизнь.
А может быть это —
вранье,
которое придумали
слабые,
что солнце встает
потому
что некуда ему деваться?
И может быть это
ложь
которую придумали поэты
что в мире нельзя без любви.
Я видел, как письма хранят, завернутые бережною рукой в газету или целлофан, перевязанные шнурком.
Я видел, как письма сжигают, молча сидя на корточках перед костерком.
И я видел письма
в клозете, уже использованные по назначению. Кто их писал и кто их читал? Хочу спросить: “Что, не груба ль бумага для подтирки?”
И что нуждается в решении вопроса больше — остановка гонки вооружений или остановка...
Какая больше из проблем:
Построение нового общества или
помочь старушке улицу перейти?
И где требуется больше мужества —
в танке, рвущемся к батарее противника
или же в автобусе, общественном транспорте
где надо сказать “Здравствуйте, товарищи!”
Когда смеющиеся люди не будут объектом внимания
Когда плачущих людей перестанут обходить стороной
Когда не будет разговоров про мясо и джинсы
Тогда и не будет гонки вооружений.
30 марта 81
20:20
Случай пустяшный, но может пригодиться.
В нашем магазине Сережа и Вася ждали меня и кусали поочередно булку. Продавец колбасного отдела, что напротив, посмотрел на них: “Возьмите хоть колбасы, что один хлеб жуете” и дала им нарезанные ломтики. Так они и пообедали.
31 марта
2:30
Сегодня много говорили с моим старым знакомым аспирантом. На сей день оппонентом его был Женя, который зашел ко мне по делу с характеристиками. Я принял позицию слушателя, лишь изредка вмешиваясь. Многие вопросы начали проясняться. Это уже не кажется мне трудным — спорить с такими людьми. Еще несколько таких встреч и все встанет на свои места. Он просто обладает мастерством спорить, но не всегда его аргументы являются убедительными, со следующего раза. Его легко загнать, т.е. не легко, но если этого захотеть. Он, как я заметил, уходит сразу в сторону от рассматриваемого вопроса, мастерски переводя разговор в другое русло. Если его держать в надобном тебе направлении, ему некуда будет деваться. Конечно, можно говорить об очередях, о расовых претензиях и т.д., но это не проблемы. В общем, это нигилист, и тут уже более ясно, просто сначала я не мог понять его точки, откуда он идет и куда. Теперь более светло.
Что я делаю в столь позднее время? Перевожу “To kill a mucking-bird”. Почти читаю. Очень интересно, но надо спать. В принципе не потому, что надо, а потому что уже хочется. Мне иногда кажется, что студент все-таки творческий человек, конечно, обремененный некоторыми обязанностями, но в основном, если он хочет учиться, он может учиться с удовольствием, по крайней мере я себя чувствую так. Что я именно там, где мне хотелось быть, что я смогу получить образование, и многое постичь.
2 апреля 81
Живем на час вперед. Между прочим, разница ощутима, по крайней мере первые дни — утром не хочется вставать в 8 часов и аппетита былого нет за завтраком. А в остальном чудесно. После занятий — час лишний солнечного весеннего дня.
Много упускаю, не записываю. Больших событий нет, но и нюансы интересны. Вчера после занятий мотался в центре. Видел много интересных лиц. Что мне бросилось в глаза — некоторые одеты вычурнуто и взгляды несколько интересные. Приехал — на подушке лежит письмо от Зайца. Отвечать не хочется. In short — я замыкаюсь . I have no wishes. I want верить, что все поправится, все встанет на места. Несколько дней назад получил открытку from Тоня. She invites me to take part in celebration of her birthday. But it was late. Sometimes I think that I will not find my friend of life. Sometimes — наоборот. In short — мысли самые противоречивые. А между тем жизнь идет, не останавливается, чтобы Славик имел возможность подумать. С каждым днем все более волнуют события в Польше. Приходится много размышлять.
Вечером произошло уже не такое нюансное событие, какие имели место для описания выше. Представляете, приходит этот самый аспирант, без пяти минут кандидат, и, глядя мне в глаза, произносит грязные матерные слова. Я не понял ничего, думаю, он шутит. Однако шутки не было, он что-то еще добавил. Дело принимало серьезный оборот, я попросил его объясниться. Он отвечает: “Ты сам прекрасно все понимаешь”. Естественно, я ничего не понимал и до сих пор не понял, о чем он намекал. Может, ему сделали какое-то внушение насчет его взглядов и это может помешать его карьере, и он думает, что источником его бед являюсь я, т.е. что я доложил кому-то о его интересных мыслях? Наверное, так. Я не стал... т.е. я пробовал навести справки на этот счет, но он не счел нужным объяснять. Мне не остается ничего, кроме как проявить дружелюбие, и забыть этот нелепый случай; если это его серьезные положения, то я сомневаюсь в верности всего, о чем он распинался. Оказывается, решающее значение для завоевания доверия и авторитета человеком являются такие элементарные черты, как сохранение человеком его вежливости и прочих. Если этого нет, такой человек не заставит поверить ни в какую его самую завлекательную теорию. Сегодня он показал свое истинное лицо. И, честно говоря, я рад этому. Может быть, когда-нибудь он поймет, что ошибался, упрекав (мягко выражаясь) меня в каких-то грехах, но уже былого отношения к нему у меня не будет.
Приходил Вася, обо многом поговорили, больше о службе. У него служба была не легче, чем у меня. Слава привез наушники.
Однако польские события заставляют сейчас не меня одного кое о чем подумать. Все-таки университетские сессии, рассматривающие “марксизм” как неприемлемое для П. не шутка.
4 апреля, вечер.
Сегодня суббота и можно немного пофилонить. Вернулся недавно (полтора часа назад) из “Витязя”, смотрел какой-то детектив; ничего, занимательный. А вообще живу помаленьку. Лама принес в комнату французский журнал. Просмотрел. Занимательно. Красиво. В обед часто вместе со мной приходит Ваня. Он без промедления бухается на мою койку, надевает наушники и закуривает. Я готовлю чай. Потом ставлю перед ним стакан и сам начинаю пить. Я успеваю до 10 минут второго выпить полчайника и слопать почти все купленное печенье, предусмотрительно оставив долю и Ване. Он быстренько проглатывает печенье и чай и мы отправляемся в школу.
Вообще-то я одинок. Это ненормально. Листал свои армейские записи. Как сурово было, ведь не желаю, чтобы повторилось все это, но какое было прекрасное время, как оно мне дорого. Видимо, человек так устроен, что ему приятно вспоминать что-то пережитое, оставленное позади.
Вспомнил того певца, что выступал месяц назад в УДН (Орджоникидзе, 3), цикл армейских песен. Интересные есть мысли (о равнении налево, о строе).
Что еще? Вернулось письмо, адресованное Н.С. Надо будет послать в техникум. По правде говоря я рад, что оно не было прочитано. Слишком много всякого.
Сегодня промелькнула мысль (в который раз), что мне крупно повезло, что я учусь в Москве, в УДН.
Стою в душе на сквозняке. Сережа проходит: “Сдурел?”. Я отвечаю: “Мне так нравится!” — “Сейчас нравится, посмотрим, что скажешь в шестьдесят!” — “!?”.
Люблю ходить с открытой головой
Чтоб продувал ее ветер
Старик прохожий прокричал:
“Быть тебе без волос, как и мне!”
Он может быть и прав, старик.
Он много пожил, испытал
и хочется ему свой опыт передать
хотя б на улице, неважно,
хочу ли этого я.
Белоус: “Молодой человек! Да, вы, с газетой... Послушайте меня внимательно, хотя б сейчас. Послушайте, кто вас неволит? Кто заставляет вас сидеть тут и слушать то, что вам не интересно? Вы бы шли на свежий воздух. Там так прекрасно в это время года. А тут сидят по меньшей мере сотня человек и выдыхают, извините, совсем не кислород. Послушайте, прошли те времена, когда кто-то заставлял. Ведь вы интеллигентный человек. Понять должны”.
Учитель: Какой вопрос к глаголу, ну например, “поспать”?
— “С кем?”
Послушал недавно “Аббу”. А ведь действительно, трудно кого с ними, и со многими другими сравнить из наших групп. Отчего бы это? Как тошно звучат наши, вроде бы авангардные группы СН, не говоря уже о других.
После душа. Конечно, это все чепуха и не это определяет наше сознание, но все же...
Сейчас бесполезно что-нибудь писать. Хотя время — около двенадцати, и мы договорились с ребятами не включать музыку после одиннадцати часов. Этот договор ничего для них не значит. Музыка переливает всеми национальными звуками, которые слышать, мягко говоря, неприятно. Видимо, это я только так болезненно переношу, когда слово не держится. Остается вздыхать только, ведь нельзя же ругаться или зудеть каждый раз. Мудрость надо воспитывать. Ведь если я не смог им что-то доказать спокойно, то криком тем более не поможешь. Это вызовет лишь ответное раздражение по лучшей мере, по худшей — более мудрое, спокойное — “хорошо, не будем больше”.
Лучше о другом. Но о чем же?
Много на земле поэтов.
Фактически — каждый поэт.
Почему же в апреле лес...
Здравствуйте, Надежда Степановна.
Пишу Вам второе письмо (первое вернулось — видимо, я тогда адрес Ваш по телефону неправильно записал). Вы, наверное, догадались, кто Вам пишет. Надежда Степановна, я обещал Вам поподробнее рассказать, как я живу, как учусь и т.д. Попробую.
Сейчас начало апреля, пять месяцев учебы позади и у меня уже сложилось определенное представление о моем окружении и отношение к нему. Хотя, конечно, все сразу познать нельзя, но то, что каждый день приносит что-то новое, незнаемое вчера, доставляет мне огромное удовлетворение. В каждом прожитом дне есть место новому для меня открытию и, к сожалению упущенному зря времени, радости общения с интересными людьми и каким-то огорчениям, подъема творческих сил и страшной усталости, но, пожалуй, главным, доминирующим чувством моим, если сложить все составляющие моей настоящей жизни есть чувство большого стремления к жизни, к счастью. Мне часто думается, что мне просто чудом повезло учиться здесь, в Москве, в Университете. Наш ректор часто...
Конечно, было бы глупо просто радоваться, что я учусь здесь и гордиться этим. Учеба требует большого труда и напряжения. Жизнь наша еще пока не цветущий сад, в котором можно беззаботно восторгаться всему окружающему. Много проблем, вопросов, просто житейских неурядиц. Иногда приходится сомневаться в отдельном человеке, начиная с себя, иногда во всем мире. Но никогда это не заставит меня опускать руки. Хочется много знать, много себе объяснить. Тем и стараюсь жить...
Yesterday I was at Natasha"s. Ее я встретил с одним симпатичным молодым человеком, и он произвел на меня впечатление, не больше. Я удалился не очень чисто: ей на кухне пообещал, что вернусь, как только сдам билеты (несуществующие) в кинотеатр, ему — что ухожу совсем. Как они там договорились, не интересно.
Пришел с праздника. В четвертом блоке после обеда проводился конкурс на лучшего чтеца английского языка. Очень понравилось. Фильм о племени ганнибалов в дебрях Амазонки. Создателям вернуться не удалось.
Беседовал с человеком только что. По -английски точнее : I have talk with a man. Очень приятно. Были затронуты многие проблемы.
Хочу просто пометить, что настроение прекрасное.
Первый час полуночи.
Много новых впечатлений. За этот день. Утром группой были в Останкино, ходили по залам летнего дворца графа Шереметьева. Роскошь дворцов впервые прочувствовал именно сегодня. До этого ходил просто по музеям.
Вечером был на втором туре фестиваля политической песни. Много эмоциональной энергии ушло на это и вот получается, с людьми раздражен. Как много хочется описать.
На фестивале — здорово. Хотя пришлось не ходить на лекцию по штукатурным работам. Васю серьезно подвожу. Вообще трудно. Что делать... Когда жизнь была легка? И много дорог, и все они правы.
There are a lot of ways in the World
Больше всего понравилась пара из Чили. Парень и девушка, сидя на стульях, пели латиноамериканские песни. Их единственных публика вызвала спеть дополнительно. Еще понравился дуэт девушек, не помню института. “А зори здесь тихие”. Схватило за душу. А ведь это высшее предназначение песни. Много в мире ценностей, только вот какие из них мнимые, а какие подлинные, каждый выбирает сам.
Сейчас трудно что-либо определенное выразить. Столько разных впечатлений вливается в мою бедную голову, что не знаю, что и делать.
Да вот еще — о хохоте в зале. Что делать, девушка подпевала таким гнусавым голосом и трубач нес такую халтуру, что требовательный зритель укатывался со смеху. Когда они закончили исполнение (песня исполнялась впервые — жалко, конечно, песню — наверное, исполнялась в последний раз) девушку вызвали на бис, она, не подозревавшая о подвохе (она сидела в глубине сцены за роялем и не могла видеть реакцию зала) раскланялась, что еще больше заставило публику восторгаться.
Завтра — конкурс ВИА. Видимо, тренировку пропущу. Такой уж я разгильдяй.
До обеда работал на стройке в паре с Леонидом. Как сволочи, запылились стекловатой: пришли в родное общежитие, попросили вахтера открыть душевую. Она без разрешения Гены-коменданта дать ключи нам не могла. Гена жил на пятом этаже. Я сбегал туда, но его дома не было. Тогда я прибегаю вниз и говорю вахтерше, что, мол, он разрешил. И тут в этот момент входит Гена, но не сверху, а со входа. Дальше продолжать совсем стыдно. О каких материях могу я рассуждать, если элементарная человеческая правдивость мной оплевана. Леня сказал: лучше жить бедно, но честно. И это так.
10 часов 14 мин. — московское время. Передаем последние новости. Сегодня, в здании Университета Дружбы народов завершился V фестиваль политической песни.
Мне понравился. Не все, конечно, молодой глаз жаден найти недостатки, но общая атмосфера была хорошей. Сегодня был заключительный концерт, в него включены лучшие номера. К началу я не успел (ездил в город за подарком дяде Леше — у него в понедельник — день рождения), и опоздал минут на двадцать. В перерыве Гена отдал мне свой билет, он был вынужден уйти. Я снова услышал всех своих полюбившихся исполнителей. И весь зал восторженно и непосредственно встречал и слушал. Очень мне понравилась пара из Чили — девушка, она пела сидя, с такой выразительностью, страстностью, очень красиво. Два латиноамериканских ансамбля. Те, что были в черных мантиях, запели свой гимн. Весь зал встал. Действительно, есть песни, поднимающие людей, и есть слова, зовущие на борьбу.
И очень много мыслей.
Правда, присутствие телекамер, мне показалось, несколько сковывали исполнителей, особенно это отразилось на песнях двух девушек, которые пели: “Соловьи не поют, а зори здесь тихие, дома мамы нас ждут...”. Еще думал, как необходимо изучать языки. Все же, слушая песню на незнакомом языке, трудно ее понять, а ведь это ограничение самого себя, эта невозможность чувствовать теми чувствами, которыми живет твой сосед, знающий этот язык.
12 апреля
19:00
Сегодня Вася меня поднял с постели, дал мне 15 минут на то, чтобы я очухался, привел себя в порядок, оделся и был внизу. Через пятнадцать минут мы с ним шагали на избирательный участок. Утро было чудесное. Сияло солнце, небо было голубое, и настроение — воскресное. После голосования Васе не долго пришлось меня уговаривать сходить в кино. Конечно, в “Космосе”, как всегда, билеты были проданы и нам ничего другого не оставалось, как только сделать рейд по магазинам. Закупив продукты, пообедав, встретились в читалке. Вот и весь выходной. А завтра — снова в бой.
Сегодня хочу запомнить одну штуку, чтобы (конечно, со злым умыслом) Васю подковырнуть, а то он сказал мне однажды, что никогда в главном не поступится. А проголосовал дважды: за себя, потом еще за Сережу. Хотя может быть, это ерунда и вообще, трудно провести границу между возможным отступлением и невозможным, она у каждого человека разная, у некоторых ее нет вообще. Но это редко. Как же разнятся люди!
Молодые люди, те, у кого еще там, в груди способна затрепетать струна души, взгляните на мир глазами хозяина, подумайте, что вы можете. Прикиньте, в чем дело, когда возможно будет счастье для всех, ведь в счастье других видит человек собственное счастье. Невозможно быть счастливым, если кто-то горько плачет рядом. Кто-то будет плакать рядом, неужели вы уйдете? Сколько раз такому нужно повториться, чтобы убить в вас человека. Вряд ли средь нас найдется тот, кто безгрешен в этой жизни, да и как прожить в нем, грешном, без грехов? Может, нужно оторваться, разорвать ту пуповину, что вскормила нас и взрастила нас? Но ведь мы должны оплатить.
Когда-то мы поняли, или может, нам втолковали, что волшебников нет на этом свете и что бесполезно верить во что-то, кроме самих себя.
10 часов вечера.
Смирнов Володя многое рассказал мне о своей работе в Омске. Когда человек встречается с новыми, интересными людьми, много работает, пашет, так сказать, и, конечно, хорошо отдыхает. “Ах, какие там были француженки!”
14 апреля
9 часов вечера, вторник.
Обычно во вторник я на секции. Но сегодня Смолий Сергей, наш староста, большой начальник, сказал: “Всем без исключений — в пионерлагерь, выносить из домов кровати”. К четырем часам собралось нас человек двадцать; я обошел все наши магазины и подошел автобус. Сели, я один к окошку примостился и желал лишь одно — чтобы дорога длилась как можно дольше. Мои ожидания были превзойдены: мы ехали на другой конец города, на север — мимо ВДНХ, за 15 км от столицы. Ребята с девчатами пели песни и смотрели по сторонам. И у меня шея устала. На окраине шофер, молодой парень лет 28, попросил нас выйти, пока он заправится. Поразмявшись, через 15 минут мы снова ехали на север. Дорога на меня очень благотворно действует, очень бодрит. И погода сегодня была на редкость удивительна: то светит солнце, сияет в окнах домов и на лицах, то вдруг снежный заряд крупными комочками снега падал на улицу, и удивительно красиво падали они — как горох, подпрыгивая на асфальте и тая. В вышине плыл снижающийся на посадку самолет: огромный, он так медленно плыл в небе, что я поразился, казалось — это дирижабль, а не самолет, так медленно он, опираясь на такую жидкую опору, как воздух, скользил на посадку. Видимо, наш маршрут заканчивался, так как впереди завиднелся сосновый бор. Там и был наш университетский пионерлагерь. Нас встретили две пожилые женщины, скорее бабушки, вернее бабки, если это не слишком неприятно для ушей. Они объяснили нам, что нужно делать и мы начали работу. Перед этим, правда, конечно, осмотрели весь пионерский городок. Сначала, когда мы только зашли за ограду, он показался мне неуютным, грязным. Но только сначала. Домики, почти игрушечные, стояли враскидку, яркие, легкие, верандами сверкали их фасадики. Шестиугольная столовая на 120 мест, клуб, пионерская комната, два дома под четыре отряда и подсобные постройки. Вскоре городок стал казаться мне замечательным. Зазеленеет трава, зашумит листва на тополях, зазвенят ребячьи голоса и жизнь закипит здесь, как нигде, счастливо. Действительно, счастливое детство. Сам-то, давно ли стоял на пионерской линейке, держал и бил в барабан, шагал пионерским шагом в строю, распевал считалки! А сейчас мои сверстники, ребята и девчата с подфака, будут вожатыми в этом прекрасном уголке Подмосковья, вожатыми тех, кем они сами совсем недавно были. Работали дружно. Мужики таскали сетки кроватей, девушки — спинки — все на улицу, под навес, с тем, чтобы освободить спальни под ремонт. Под конец работы осталось мало и мы начали озорничать. Синячкин проводил линейку на небольшой площадке: “Пионеры! Кончилась ваша счастливая школьная пора, пора начинать работать. сегодня — сбор металлолома, завтра — за макулатурой”. Ашот стоял удрученно перед распорядком пионерского дня и сокрушенно качал головой: “Подъем — 8:00. Кошмар!” Володя, толковый парень, сегодня не прочь был подурачиться, приехал в какой-то старой шапке, хотя на улице было несколько градусов выше нуля и ласково грело солнышко, нашел обруч и закинул его на высокое дерево между двумя спальнями. Висеть бы ему там, чтобы потомки задумчиво глазели на него и имели возможность вырабатывать теории по поводу того, каким образом мог он очутиться там, но ведь нельзя — Борис полез на дерево. Я уже погрузился тумбочкой, которую надо было нести в пионерскую комнату и ждал, когда обруч под мощными борисовыми толчками свалится. Все ужасно болели за него. “Свалится? — Не свалится?”. Володя: “Летом организую соревнование, кто быстрее сумеет его сбросить”. Мне надоело ждать с тумбочкой не плече, и я пошел по бетонной тропинке к пионеркомнате. Уже дошел до нее, за спиной раздалось дружное “ура!”. Это, наконец, Борису удалось рискованное предприятие. На футбольном поле нашли каким-то чудом уцелевший мяч и принялись его гонять. Работа была сделана и нам оставалось ждать автобуса. Саша, что с бородой, нашел где-то учебный автомат и ходил с ним, точно часовой, вокруг лагеря по забору, с сигаретой и в сапогах, в которые были заправлены его джинсы и походил очень на солдата, не советского, разумеется. Назад поехали под еньку-еньку (в автобусе был радиоприемник). Тепло распрощались со старушками. Ехали назад по кольцевой, видимо, в вечернее время по городу ехать трудно. Интересно смотреть на окраину Москвы. То и дело проблескивали сквозь деревья новые белые, голубые здания, и розовые от заходящего солнца. Видно было останкинскую телебашню. Девчата угостили нас конфетами. Я не принимал участия в пении, в разговорах, сидел сам по себе и на душе у меня было прекрасно. Все-таки мало человеку нужно для счастья: чтобы поработать хорошенько, посмотреть новые места, поиграть на свежем воздухе и быть в кругу веселых, ненадоедливых друзей. Видел сквозь окно две сосны: они росли совершенно одиноко у дороги и оттого, что не было у них борьбы за солнце, стволы их не стремились ввысь, а разветвлялись во множестве ветвей, чтобы каждая иголочка в отдельности получала солнечные лучи. Большой урок природы. Хотя я не домыслил эту картину до конца, думаю, вернусь к ней еще. И потом, подумал, почему в комсомол принимают еще в четырнадцать лет и т .д. и какую роль играет сейчас партия — роль борца или отца-воспитателя. Тоже интересный вопрос. С этими мыслями въехали по проспекту Вернадского в город. Шофер (прекрасные оказался человек, хотя сначала он мне не понравился) остановился у метро, ссадил москвичей, потом, остановившись еще у одной остановки, забрать желающих до Университета. Правда, таких не оказалось, но все равно. До закрытия магазина оставалось 15 минут, как мы уже шли в общежитие. Полбатона я, конечно же, уплел по дороге. И еще я подумал, что жить надо так, чтобы не мешать другим людям жить.
Вчера смотрел “Через тернии к звездам”. Но не это главное. Перед фильмом выступала творческая группа создателей его и Петр Климук, трижды побывавший в космосе. А еще до этого был показан фильм про Гагарина. Здорово. Очень понравилось мне все.
Сегодня уже следующий день, среда.
И новые эпизоды, новые впечатления. Все новое — очень мало остается от вчерашнего.
Как обычно, после долгого хождения по центру города с его шумными, загазованными улицами, с толчеей на тротуарах, с его магазинными толповоротами я устал, и настроение, естественно, упало ниже нуля, т.е. идти вешаться.
Но вот, после долгого искания, как от такого настроения избавиться (сейчас подумал о водке, а ведь точно, начиная исправлять настроение именно с помощью ее, проклятой, и становятся хорошие люди алкоголиками) сходил в душ, и немного полегчало. Собственно, расписывать все некогда, телеграфирую: 1. Был на выставке изобразительного искусства в Манеже; 2. Идея написать рассказ (очерк) о Иван Иваныче — нашем вахтере (через час — дежурство мое на вахте — с 10 до 12).
19 апреля.
Воскресенье.
Как всегда, много впечатлений и вряд ли все смогу описать. Больше всего меня волнует вопрос о взаимоотношениях с Васей. Я не сомневаюсь, что он прекрасный парень, но, честно говоря, несколько последних дней то ли я неверно себя вел, то ли еще какие были причины, но он по отношению ко мне занял какую-то мелочную позицию. Как я думаю, все началось с лагеря. Там я очутился в другой атмосфере, в новой для себя. И мне понравилось в этой атмосфере. Меня никто не тормошил, не трогал, не спрашивал, я дышал свободно, не оглядываясь. Чудесный был день. Но вот я возвращаюсь в свою родную группу, и все летит вверх тормашками. Что произошло? Какая-то недобрая, недоброжелательная атмосфера. И я потерялся, замкнулся. Впрочем, может быть я зря говорю, что плохая у нас атмосфера, мне так кажется, но что я замкнулся, то это точно — и замкнулся на Васе. Почему. Вот тут я, конечно, виноват. Не появившись во второй раз на собрание стройотряда, вернее, на лекцию по технике безопасности, куда я никаким образом не хотел идти (где профессор объясняет, как копать лопатой землю — извините), но Васе ничего не объяснил. Ему это трудно бы далось. Он очень принципиальный, очень правильный, почему-то до тошноты, что меня выводит. Можно много расписывать его сильные стороны. Он честен, правдив, может составить хорошую компанию, поддержать хорошее настроение. Вообще, так сказать, человек без недостатков. Далеко пойдет. Вот эта его безупречность и нервирует меня. Иногда мне не верится, что он такой стальной. Ведь он человек. И вот он видит человека, которого, видимо не понял и думает, что если у него плохое настроение, то его надо непременно развеселить, независимо от того, хочет ли этот человек этого или нет. В данном случае, у меня. У меня естественно, возникает чувство сопротивления, я не хочу поддаваться чьей-то воле. Если у меня плохое настроение, это еще не значит, что любой человек вправе “лезть в мою душу” и копаться там. Я знаю, что характер у меня переменчивый и через час я уже могу из инфантильного юноши превратиться в эйфорическую бестию. Все грубое отвергаю. А именно так Вася вмешивается в мои чувства, хотя он, конечно, считает, что он поступает так, как должен поступать каждый товарищ. Насчет лекций по ТБ, то он очень огорчился, что я с них сбегал. Это не входило никак в его голову. Он ведь обещал нашему командиру, что Слава будет. Он несет за это ответственность. Вася — очень ответственный человек. К сожалению, я не такой. Мне захотелось в тот день сходить в кино. Кстати, увидел перед сеансом дважды героя Сов. Союза Климука П., нач. политотдела ЦПК, и съемочную группу фильма “Через тернии к звездам”. Короче говоря, получил куда больше пользы, чем от какой-то лекции по ТБ. И я окончательно спрятался. Тут еще ему попалась на глаза моя эта тетрадь. По-моему, кричать на весь белый свет, что Новиков ведет дневник, уж не входит в рамки товарищества. Я не говорил ни слова ему. Мне не верится, что Вася — сорока. В конце концов, значит, ему ничего нельзя рассказывать? И я ушел от него совсем. А Васю это, естественно, задело. И он начал задевать меня. Я молчу. Славик Бурковский, тот понял меня, намекнул Васе, но бесполезно. Все затягивается. Он сказал, что надо бы объясниться. Но я боюсь. Что этим можно сделать! Любое объяснение с ним опустило бы меня еще ниже. Я уж буду лучше дураком. Пусть убивает меня совсем. Заключительный аккорд был во вчерашнем субботнике. А сегодня, правда, подошел ко мне, вроде бы другой, прежний. Это было кратковременно.
21 апреля
Есть идея: купить игрушечный телефон и соединиться или с Васей или со Славой. Славы уже второй день нет на занятиях — уехал на соревнования. Послал поздр. телеграмму в часть. Настроение хорошее. С Василием отношения стали налаживаться. Сегодня вспомнил, как мне было интересно надсмехаться на физкультуре над его ногами (видимо, это было ему неприятно) теперь я испытал это чувство. Видимо, Вася этого и хотел. Что ж, правильно, мне наука. Если это так, то Василий — молодец. Сегодня, видимо, он решил, что достаточно.
22 апреля, после занятий.
День промелькнул, едва черкнув в сознании моем. Отмечен лишь пока уроками да небольшими сценками на них. Эпизодами такими наша жизнь полна и, perhaps, их конспектировать не надо, а впрочем, жалко, что память оставляет нам лишь то, что называется скелетом и ветер под названием жизнь, выветривает все остальное: и мясо, и цвет его, и запах. Разве это возможно — передать чувство радости, впрочем не радости, не знаю, как это чувство назвать (пришло на ум, что мысли — что в голове, человек, выражающий их на бумаге, совершает тот же перевод с одного языка на другой и, в какой мере он знает чужой язык, т.е. тот, который называется письмом, он и достигает в той же мере адекватность перевода. Писатели, лучшие из них — умеют делать это)., но чувство это было хорошее, чистое. На перемене зашел в 163, там не было никого, вдруг Оля появилась из-за угла (я-то не совсем зашел, только голову просунул. И такая она появилась смущенная и счастливая, что я не сразу сообразил. “Оля, пойдем к нам”. Она поправила волосы и улыбнулась своей девчоночьей улыбкой: “Не-а”. И тут меня осенило. Я голову даю на отсечение, что там, в углу, остался стоять Саша, это так точно. Я понял это и естественно, не стал удостоверяться в этом, а просто вышел. И стал таким счастливым в эту минуту, что с ума сойти можно. И никому об этом, естественно, не сказал. Какое дело людям до твоего счастья, а грязь пускать не стоит на чистые отношения. Я не думаю, что Оленька ..... (не разб.) дурочка. Она умница. Девчонок таких я еще не встречал. Дай бог ей счастья.
Сейчас час ночи. Перевел статью. До этого пришел из кино. “Барьер”. Понравился. Болгарский роман, сейчас кино, определенно есть общий мотив этих произведений болгарских авторов. Дует такой необычного запаха ветерок, такой щемящий. Почему, действительно, в нас так много условностей, мы находимся во власти у других, во власти у вещей, но не самих себя. Где правда? И можно ли ее найти? Конечно. можно слепо верить каким-либо богам, но ведь в мире много разных богов и почему верить в разных как в единственного? Может быть — не верить вообще. Тогда кому ты нужен? Зачем живешь? Для себя. В конце концов, почему — жить только для общества, не для себя? Каждый волен выбирать. Всякое инакомыслие осуждается в любом обществе, лица эти преследуются и, видимо, это правильно — они мешают жить. Но они имеют право мыслить независимо, хотя за это право они многое теряют, если не все. А может быть, наоборот, получают все. Ведь все можно посчитать за призрачное, воображаемое.
В фильме ставится задача взглянуть на мир другим взглядом, не тем, которым мы обычно на него глядим.
Сегодня трудный день. Много информации. Много есть такого, о чем можно поразмышлять. Но язык мой — враг мой. Это точно. Ведь хотел молчать. Нет — все, почти все выложил. Интересно. Жить интересно. И удивительно.
На сегодняшнем собрании произошло следующее. Шел прием в партию. Приняли где-то 3-4 человек (извините, еще один инт. момент: Хан спрашивает, как перевести в косвенную речь следующий диалог: Уэлсс спрашивает: “Вы хотите провести электрификацию в будущем?”. Ленин: “Нет, сейчас”.
Я помогаю: Уэллс спросил Ленина, что верно ли, что они хотят провести электрификацию в будущем. Ленин ответил, что нет, мы хотим провести ее сейчас. Тут Хан говорит, почему “мы”, по-моему, “они”. Я подумал, смотря с какой точки зрения, ведь действительно, иностранцу это высказывание Ленина чужое, он и говорит — “они”, а я не могу сказать о Ленине, что “они”. Сошлись, ни “они”, ни “мы”. — большевики). Тут... впрочем, это очень серьезно (о собрании) и вряд ли я смогу что-либо путное сейчас написать. Потом.
25 апреля 81.
Необходимо этот случай все-таки сфотографировать. Отв. за учебный сектор задала Яковлеву several questions относительно его пререканий с учителем, на что он отвечал, что во всем виновата она сама. Тогда поднялся Панченко, довел до собрания свою точку зрения:
“Я не хотел выступать здесь, на собрании. Но Яковлев даже здесь позволяет себе публично поливать грязью нашу учительницу. Я учусь с Яковлевым в одной группе. Я не буду говорить о том, что мне приходилось слышать от других людей об этом человеке, я хочу только сказать о нем то, что я думаю из своих собственных наблюдений. Этот человек не просто мешает нам спокойно заниматься, он третирует, издевается над нашим преподавателем, которого мы очень уважаем и любим. Кроме того, этот человек постоянно угрожает и нам и ей, тем, от кого он получает естественное выражение возмущения его поведением угрозами наподобие: “Это для вас плохо кончится, вам не придется учиться на первом курсе” и т.п. Я против принятия его в члены КПСС”.
Собрание, естественно, ждало следующих событий. Естественно, было пожелание, чтобы еще кто-нибудь выступил. Тут поднялся другой мой хороший знакомый, который, впрочем с некоторых пор стал мне неприятен, хотя до этого казался мне человеком интересным в смысле его какой-то деликатной любознательности. Хочу заметить, что эта неприязнь возникла у меня до его выступления, где-то месяца полтора назад, после нескольких обедов в столовой, что на Волгина. Слава помнит их, тоже, я думаю. Так вот этот человек заходит на трибуну и начинает нести такую, извините, лажу, что стыдно было слушать. Что-де, он ничего парень, ведет общественную работу, старается учиться, что, по крайней мере, для меня прозвучало странным. Не может быть такого, чтобы так говорили об одном человеке. Оказывается, может такое быть. Дело принимало еще более интересный оборот. Панченко, сидевший рядом со мной, ругался. Да, это было дико. Когда тот парень сел неподалеку от нас, Панченко вполголоса ему произнес: “Это подло, Саня, очень подло”. Тот не обернулся. (Упустил один немаловажный момент — сзади нас сидел Олег, не знаю его фамилии, тоже с той же группы, так он подбодрил Панченко, сказав: “Молодец, правильно”, хотя сам не пошел на трибуну. (Олег серьезный парень и обычно трезво рассуждает). И тут встает ведущая и быстро сворачивает все это дело. “Голосуем за то, чтобы отложить это дело до выяснения”. Объяснила перед этим следующее: бюро-то до собрания проголосовало единогласно, она сказала, что бюро не знало этих вновь всплывших фактов). Тут было о чем подумать. Хорошенько подумать. Все это не могло не взволновать. А собрание продолжилось. В конце собрания выступал Фастов. Начав в обычной своей манере, несколько раз вызывал смех в зале, а в конце концов произнес такую штуку, что растерялся окончательно:
“Тут вот выступал товарищ один — не знаю его фамилии — он внимательно посмотрел на Панченко — и я глубоко возмущен его выступлением”. Это было странно слышать — он продолжал: “Зачем так унижать достоинство человека на партийном собрании, у него это останется на всю жизнь. В конце концов можно было это все решить раньше, не доводить дело до собрания”. Доля истины была в его словах. Конечно, не надо было доводить дело до собрания. Но Панченко ли в этом виноват? И кто, как не сам Яковлев виноват, что о нем говорились такие слова, какие говорил Панченко? Или надо было его принять в партию. Это же кощунственно. У меня пошли какие-то нехорошие мысли в голове. Сделалось тревожно и неуютно и нехорошо.
Собрание закончилось. С Панченко мы встретились на тренировке вечером. Далее идут его подробные объяснения скрытой подоплеки событий, о которых мало пока кто знает. И я не берусь их писать, т.к. это слова человека, определенно против настроенного. И вещи идут прямо-таки страшные.
В общем, об многом предстоит подумать, разобраться. А как же хочется жить, все понимая! К сожалению, пока не усвоил для себя некоторых, даже элементарных основ, впрочем, фундаментальных основ.
Становится не по себе.
26 апреля.
Скоро первое мая. Я, конечно, пойду на демонстрацию.
А сегодня — воскресенье. С утра надо было собираться у “Креста”, и я чуть не проспал. Только кровать заправил и побежал. Но нет, не опоздал, и даже успел позавтракать в столовой Универа. Подошел автобус и мы поехали. С наших групп были только я, Джон, дядя Леня, Лена и две Оли. Крепко Оля Дежкина и Леня приросли к нам, да и вообще вся 31 группа. Впрочем, нет, не вся, а в общем-то только Оля и Леня. Мест нам не досталось, расположились кто как смог. Мы с Олей Д. взобрались: она на запасное колесо, я на перекладину в углу — так и поехали. Ехали весело, Джон не давал скучать. Вообще, сегодня праздник какой-то, пасха, кажется. Доехали до базы. Оказалось, что не мы одни приехали работать. Приехали еще и палестинцы, правда, это я потом узнал, что (пишу уже в 10 часов вечера, так как Вася своим приходом прервал меня, мы ходили с ним в кино, вернулся я злой на все). Короче, писать больше сил нет, хочу только черкнуть: Квас, мороженое, скамейка, Ангара, картошка, палестинцы, морковка, пасха, потом Леня с сыром, кассеты, он мне должен 1,5 рубля, Ваня — 13 руб., Ленка — 3.
27 апреля 81
00:15
Какое-то странное настроение. Убитое. Нервное. Кажется, могу сорваться. Чувствую — мои ребята недовольны мною. И у меня характер дурной. Я никогда не скажу, если что не так, а им, конечно, и невдомек. Им невдомек, что мне трудно заниматься в комнате, когда шумят, когда звучит, может быть, им и приятная музыка и т.д. Много других проблем. Иногда очень трудно. Они разговаривают на языке хинди. Я не понимаю ни слова. Очень трудно. Только что разговаривал с Бхану. Он спрашивает меня, почему я такой грустный. Что я могу сказать? Я пожаловался на его доктора. Он сказал: “Что я могу? Я завишу от него. Я все понимаю, что он сделал плохо тебе, но я не могу ничего сделать. Он не любит тебя, потому что ты коммунист. Его послало государство, не КП”.
Вчера ездили смотреть башню. Но не посмотрели, а только расстроились. Я был зол на Васю, да и на себя. Но мне думается, что это не тот человек. И даже нехороший человек. Впрочем, это уж слишком. Хороший-то он хороший, но глупый какой-то.
Просто не устаю удивляться какому-то искусственному чудовищному искривлению проведения общественных мероприятий. Сегодня должна была быть база. О том, что вместо 100 человек, которые должны были прийти к 4 часам к Кресту, пришло 30, и речи нет — обычное явление. Далее. Пришел какой-то мужик, объявил: “Мальчики могут быть свободными, остаются девушки”. Мы, конечно, обрадовались, хотя подумать можно было, зачем же оповещать всех и заставлять всех менять свои планы на день. Далее. Этот человек останавливает нас, направляющихся к выходу и требует, чтобы мы отметились. С какой стати, непонятно. К чему эта бюрократия? Меньше дела, чем списков. Кому они нужны? Приходится удивляться. Где, когда это кончится, когда начнется порядок и сознательность? Где корни? Почему базы, совхозы не в состоянии обеспечивать себя своим трудом, откуда возникают диспропорции, ведущие к отрыву студентов и др. от их дела? Ну ладно, может быть это пока неразрешимо. Но по-человечески можно ли организовать труд, чтобы никто не считал себя возможным от него увернуться и чтобы этот труд был для всех одинаков. То, что намечается на 4 часа, начинается обычно пол-пятого, почему? Откуда это, как с этим бороться, что делать? Видимо, от меня все это зависит. Начинать надо с себя. Жизнь интересна в борьбе. И надо принципиально и смело подходить в решении проблем, ведь мы же хозяева! нам предоставлены на это права, черт тебя дери, в конце концов.
Лама принес письмо from the house. From my house. Vadim is writing. Вдруг мне показалось, что мой брат стал взрослым. Пишет, что, может быть, он с мамой приедет в начале июня в Москву.
Каждый сам по себе
но иногда, когда совсем уж плохо
он ищет помощи, или не ищет
и тут становится все ясно.
Каждый ищет свою формулу жизни
А найти ее — надо жизнь прожить
Формула выводится из доказательств
Все — в поисках, райком закрыт
Все ищут символ жизни на земле
Чтобы найти его, надо много потерять
А вот найдется ль символ — не известно.
Как сказку, хочется, как песню написать
свою мелодию, чтоб люди восхищались.
Пораньше встать, и выбраться на крышу небосвода
и раньше городского люда встретить солнце
и гимн ему пропеть
и быть обласканным его трепещущим лучом
и первым ветром утренней побудки
и посмотреть, как город розовеет и смеется
под солнечным дождем
и надо нам взлететь, неправда, что не можем мы летать.
1 мая.
Праздник есть праздник. С утра прекрасное настроение. Больше обычного впечатлений, и как всегда их некогда записать. Итак, опять конспект:
1. Вешали стенды.
2. Поехали на демонстрацию.
3. “Степан Петрович, посмотри, у меня боковой поворот мигает?”
4. Обед.
5. Кино.
6. Квас. Да, еще идея о театре.
7. Ужин (4 рубля).
8. “Цирк”.
9. Конспект.
Пошарил еще раз по карманам, оказалось, плохо подумал про кассиршу — 4 рубля оказались на месте. Так что совсем прекрасно. Если не считать упавшего стенда. Правда, ливанец жив остался. Настроение также прекрасное, будем писать стихи.
Утро второго мая.
Встал в 10 часов в дурацком состоянии. Что делать — не знаю. Попробовал переводить “To Kill a Mockingbird” — страницу перевел и надоело. Я хочу немного дополнить мой вчерашний конспект.
1. Женщина на балконе.
2. Иностранцы у “Националя”
3. О мальчике в метро, который подарил девочке шарик.
Сегодня первый день занятий после праздников.
Сегодня подумалось — научиться играть на гитаре, приехать к Могиле неизвестного солдата в День победы и спеть там песню: “Бери шинель — пошли домой!”. Такая песня, ради которой (можно) нужно научиться играть на гитаре.
История пока терпит
когда ее насилуют
когда ложь лепится на другую ложь
и еле видны верные мазки
Эра Разобщенного Мира.
Когда-нибудь люди скажут:
то была такая эпоха
и Эрой Встретившихся рук
будут называть Новое Возрождение,
чтобы никогда не вернуться
в мракобесие зла и клеветы.
Я верю в Светлое Будущее нашего мира
Оно придет, хотя немало времени пройдет.
И я живу с надеждой, верой и любовью.
День Победы.
Опять столько впечатлений за день, что трудно все описать.
Многое запоминается ночами (ногами? — неразб.). Опять конспект.
Утренняя голодовка. Демонстрация, закончившаяся неудачно. Обед. Уже без аппетита. “Звездный” — “все билета проданы”. Центр. Passing by Fair for Ages. Площадь перед БТ. Основные впечатления. Ужин в “Арбате”. “Баллада о солдате” в КПФ. Снова Центр. Салют. Гулянье. Песни. Основные уроки: разговаривать со стариками почаще (Да! Видел актера!) и быть человеком хорошим.
Сегодня уже восемнадцатое мая, т.е. больше недели прошло со дня Победы. Больше всего помнится Олин день рождения, т.е. вечер, посвященный ее дню рождения, т.к. ДР был 12-го, а справили мы его позавчера. Порядком выпили, пошумели, попели, даже поиграли, ничего, весело было, т.е. не скучно, алкоголь делает свое дело превосходно. Как бы научиться без него? Послушали Жванецкого — злой мужик, но бьет в точку.
Потом был у Тони. Ходили с ней в “Московское”, погуляли, чай попили потом. Ничего, скучно не было. Правда, она неважно выглядела после кавказского похода — там заболела.
Купил миллеровский англо-русский словарь — теперь полностью обеспечен для нормальной учебы по языку.
Вертелся накануне у меня Гена, я-то сразу понял, неспроста, а сегодня утром рано разбудил меня и предложил записаться кем-то там фиктивно на работу, чтобы кто-то через меня двойную зарплату получал. Я, конечно, не согласился. У меня какая-то брезгливость к таким делам, а ведь не сказал бы, что это является сильным противозаконием, хотя...
Вчера прочитал в “Комсомолке” о поисках снежного человека. Теперь его называют реликтовым гомоноидом. А ведь двадцать лет назад над попытками обнаружить этого самого “реликтового” смеялись, и даже ученые. Сейчас — уже все наоборот — наука, оказывается, доказала возможность существования таких существ на планете. Ведутся обширные поиски повсеместно, большими, по 100-150 человек экспедициями. Много раз его видели, почему-то ни разу не удалось сфотографировать. Поставлена задача — с возможной деликатностью и стараясь не нарушить этические правила, поймать этого человека, хотя бы одного, для исследований. Звучит смешно — с возможной деликатностью. Кто это — человек? зверь? — нужна ли тут деликатность, и как, вообще, можно поймать человека с деликатностью?
The 24th of May 1981. The evening. Sunday.
I have decided to write only in English. I think in this way I can keep my diary and learn English. I am afraid that I spent my time in vain (sometimes). OK. Today is Sunday. I woke up at 10, washed, dressed and went to a canteen (on Volgina Street). Then I decided to go to a cinema. At 12.30 I came up to the cinema of “Second Film” (of course I make a lot of mistakes in my diary but what shell I do? I am to write in English). OK. I saw the film, called “Solaris”. I liked it very much. I have seen it for the second time. Remember the first time I did not so liked it. Now it was good. There were a lot of problems in the film except politics.
Besides this I want to write about the letter was got by me from my old teacher Nadezda Stepanovna. I have already sent my answer to her. I wrote to her I was going learn three foreign languages: English, French, Spanish. It is adventuresome but I shall try.
Some more. I found out that I can go home after June, 17. It is very nice. I have already bought same presents for my people. Now I dream what I will do at home.
The 29 th of May.
Yesterday we (our group and Olga D.) were at L.N."s. She has not changed. We had a drink some tea with 2 cakes. Her husband was very busy (he writes something). We spoke a little, then she saw us off to a bus stop.
In a few days we are taking our exams (of English). I do not afraid this, but I"m afraid of the exam of CPSU History.
Lama has already moved to the 8th Block. He lives with a Latin student and an Arabican student. I think they are good boys. And it is a pity that Lama has left our room.
Today we have worked at our University. We were with Vasja. Then our boys went to swim near our place and I cleaned the room and then did nothing. No, I have read “To Kill a Mucking Bird”. It is 4 o"clock now. I am listening to the “Moscow Radio” and writing it. Soon I"ll go to my people. Most of all I want to swim in our river and drive the dad"s car. I also want to go to see Sergey, Volodja, Nad. Step-na and so on. It is very interesting. Perhaps it is only my feelings but I want to go to see my old friends.
Well, I have got an idea. To write a characteristic of a man really without any bureaucracy.
The 30th of May. Saturday.
The day passed by without any use. There is nothing to write down. Thinking about my home.
The 5th of June.
Yesterday I was at the Theater of Musical Comedy. “Woman viol” was going. I liked it very much. Good performance made by Irkutsk Theater of musical comedy. I have passed 3 exams. Only one is not passed yet. English. I"m not afraid of it. I only wait for its finish.
Может, это примитивизм моего познания, но из классики мне доступны пока только “Полет шмеля” Р. Корсакова из “Царя Салтана”.
Today Khan has said very important thing. He said: A man must live for others not for himself because it is senseless to live for himself. It was said by Khan, a man from Nepal.
The 11th of June.
There are a lot of interesting things today. But I am in a hurry. See you later, my note-book. I am going to Vasja.
Поздний вечер, наверное, 11 числа.
Купил билет домой, послана телеграмма и продумываются последние детали предстоящего voyage to home.
Сегодня случайно достался билет на фильм производства США “Бездна” — все тот же — из серии коммерческих, но однако он меня заразил оптимизмом — доселе со мной такого не было.
Несколько мыслей.
1. Необходимо начинать браться за дело (наука).
2. Есть потребность жить каждое мгновение.
3. Все прекрасно и удивительно.
И есть желание и стремление познавать
И есть оптимизм
Есть радость к жизни.
It is quite all right, but I"ve forgotten I must work. It is easy to dream but difficult to do work.
Смотрел новый фильм США “Бездна”: случайно сумел достать билет. Все по старому. Немного секса, сцен ужасов, занимающий сюжет, палитра красок, великолепная техника съемок (здесь, правда, это не бросалось в глаза) и успех у обывателя обеспечен.
Как ни странно, после этого фильма я полон энтузиазма (может быть, это не зависит от фильма). Основная идея — заняться чем-либо серьезным, посвятить свою жизнь чему либо одному, важному.
Вернусь к фильму. “Приключения Синдбада”, “Козерог-1”, “Новые центурионы” и что-то еще, что я смотрел из того, что появляется на наших экранах, мало чем отличается друг от друга. Выходя из cinema, чувствуешь себя глупо счастливым, что ты пережил все это и с тебя не свалился ни один волосок. Даже в зале, во время наиболее нервощипательных сцен издевательств над девушкой, съедение змеи, заглатывание человека акулой и т.п. зрители даже нервно хихикали, ощущая себя в безопасности.
Начал второй раз читать “А-бомбу”. Много интересных вещей. Написана Институтом государства и права. Прослеживаются некоторые аспекты и механизмы современной жизни, т.е. сверху и снизу. Причем иногда поражаешься, все это делают обычные люди, становится страшно, как перед Вселенной. Это и просто и очень сложно. Сегодня проблеснуло. Думал всегда, что поступки — важно. Сегодня — важен каждый миг жизни. Т.е. каждое мгновение. Т.к. ты в любую минуту можешь погибнуть и все будет бесполезно, ты должен ловить в каждом мгновении жизни прекрасное.
Еще: хочу (нет, просто мечтаю), изучить какую-либо проблему (по филологии) и двинуть ее вперед, к разрешению. Проблем много — эсперансо, дружба народов, перевод и т.д. Для этого надо просто изучить все, что было выработано до тебя. Это — половина успеха. Вторая — гораздо проще — ты должен просто сделать еще что-то сверх того. Т.е. первая часть — подводная. Вторая — надводная.
Сегодня 11-е (вчера было десятое, я ошибся). Настроение такое же отличное. Могу сделать все, только делать нечего.
Воскресенье. Уже много дней подряд не занимаюсь по-настоящему. Завтра — письменная работа — Translation, but I am sure I will write it OK. Вчера был в баре. Не так понравилось, как в первый раз. Одному, без друзей скучно. Сейчас магнитофон работает и мешает сосредоточиться. Попробую пока писать простые вещи. Мысленно я уже дома. Чемодан упакован, подарки куплены. Сегодня смотрел принесенные Кханом два журнала Newsweek. Американские журналы. Интервью с Крамаровым. Неприятные вещи. Далее, уже в нашей прессе заявление ЦК КПСС для ЦК ПОРП. Я даже вырезал его и положил в свою светло-коричневую тетрадь. Сегодня, по дороге в столовую я подумал, что там, в мире конкуренции, властвуют стихийные дикие законы существования, каждому человеку необходимо с раннего своего детства искать, изобретать, выдумывать пути для своего существования, общество не терпит людей непрактичных, ленивых, неловких. Оно их оттесняет на периферию, на свалку. Наше общество гуманно. Оно не требует от каждого индивидуума участвовать в борьбе за существование. У нас каждый без труда получает работу, оплата которой не зависит от степени его образования, у нас даже лентяй (не такой, конечно, как Иван-дурак) имеет возможность безбедно существовать. Где справедливость? Социальная справедливость. Конечно, у нас. Какие могут быть вопросы!
Сегодня Кхан пришел из магазина. Принес большой, отличный кусок мяса. Я поинтересовался: “Где такой урвал?” Он объяснил: “Понимаешь, в магазинах на полках пусто. Я подошел к продавцу и дал ему денег. Он принес мне изнутри вот этот кусок”. И продолжил: “Никогда не говорили мне дома, что в СССР, в социалистической стране, есть такое”.
Я подумал: Да, вот как познается социалистическая действительность. И глаза на это не закроешь. С этим надо бороться. Сейчас, после съезда, или не знаю, в связи с польскими событиями, в печати стало появляться очень много критических статей, публикуется много критических писем. Это правильно. Не надо украшать, т.е. разукрашивать свою жизнь, чтобы она казалась лучше. Надо бороться за это везде, в том числе и у прилавка. Хотя часто мы не знаем, как бороться. Что толку, скажем, брюзжать, стоя в очереди, о пропадающем времени на продавца, он тут виноват мало. Просто мало магазинов. И скажем так, решение проблемы этой, как и многих других не упирается в чью-то нерасторопность или бюрократство. Общество стало достаточно образованным, чтобы управлять своими делами. Просто не хватает сил пока у этого общества жить так, как оно хочет. На Западе не так. Там нет общества. Каждый живет так, как хочет, не ограничивая себя. У нас борьба за уничтожение очередей не может быть успешной лишь благодаря увеличению числа магазинов. Если не будет очередей, не будет и продуктов, то есть покупательная способность населения еще больше увеличится с появлением большего числа магазинов, а способность общества производить — кто ее и чем увеличит? Вот и видно, что лучше для обывателя в психологическом плане будет думать, что продукты есть, но за ними надо стоять, чем он будет знать, что продуктов вообще не хватает. Что он дальше будет думать, кто его знает!
И вообще, мы прекрасно живем, и будем жить еще лучше, если Бог даст.
(без даты)
Ваня сдал английский на 5. Позвонил бабушке, сказал, что сдал на 4. Спросили его, почему так сказал. Сказал, что приедет домой и спросит: “Бабушка, неужели ты могла поверить, что я могу английский сдать на 4?
(Без даты)
А почему мошкара не летит на лунный свет?
И нет такого человека, который бы познал этот мир — есть наглецы, которые утверждают, что они знают в жизни все, что есть в ней. Это идиоты. Постичь это невозможно, как и вселенную.
18 июня 1981
День отъезда.
Вчера сдал English exam. Exl. Можно домой. Были сначала у Ольги, потом поехали к Ване. Мне кажется, я начал понимать москвичей. В них есть что-то столичное, тонкое, хотя они этого не показывают. Да и во всех отношениях человеческих я больше стал ценить тонкость, и это наполняет отношения каким-то неосязаемым вкусом полета. Вот и вчера не все кончилось прекрасно, but I hope that all will be OK. Сегодня домой. Осталось сдать ... и т.д. И наверное, постричься. В целом, прожив здесь год, впечатление у меня еще не создалось окончательное, да такого и не будет. Но о своих товарищах по комнате я могу сказать, что они не очень-то подходящие для меня. В целом не понравились они мне, да и трудно понравиться мне.
Я уже at home. And пока I like it. Вчера, when I was trying to go to sleep, до черта много интересного приходило в голову. It is a pity but I interrupted it by one way.
В комнате in the corner висит Маркс или Ленин. Like икона, обрамленный и с маленькой лампочкой, наподобие масляной лампадки.
Sometimes I встречаю рассказы, которые бы мог написать myself. But I cannot. Why? I do not know.
В Москве часто приходилось видеть сцены в очередях, напоминающие, что еще жива у нас обывательская лицемерная подлость. Я хочу сказать о ветеранах ВОВ. Часто, если только подходит ветеран к какой-либо очереди в магазине ли, на вокзале, часто приходится слышать упреки в его адрес. Стыдно слышать это. Неужели эти люди не заслужили элементарное уважение! Заслужили. Но людям (в большинстве это — недалекие женщины) кажется непонятным это право, защищенное законом в лице книжки ветерана. Я думаю, что следует это написать. Верю, это — up today!
Тут еще — Семенов Женя — суд.
Раньше, лет 10 ago my people often went to me mother"s sister who was alive then (still). And at table my father sometimes told about his youth, about his student life. And one nice morning he told about a box with gold, which was зарыт in one of the corners of one of the stations (little stations). It was after Orenburg. I was simply interesting to listen to him. And after several years, when I already was studying in Kuybyshev, I recollected this story about the box and told about it to my friend Sergey. We were dreaming about it and were going to find out it. But it was only a dream.
To tell the truth we asked my grandmother but she didn"t remember about it. We forgot this case.
Now I ask my father to tell this story again and he didn"t. And I think it is not lie. I think it is the truth. I am going to get together a company and go to the rail towards Tashkent. About the box. — known only a friend of my grandfather.
My plan: it is necessary to get a клад of the rail from Tashkent to Orenburg and to try to find this station. How my father speaking it was not a large station, it was a very little. And he said may be it is already absent. But I think it is a chance and we must to try.
Now I read a book by Lipatov. It is better to say I re-read it. It is beautiful book. I have read a lot of stories and novels by L. and I think he is a very talent writer. After reading his books I want to write something myself.
And now I want to try.
Now I"ve changed my mind. I simple describe my last visit to my girlfriend and to Volodja. It is very difficult to do it because the story is: After my all the business I drop in to my friend Galja.
But she wasn"t changed.
Her friend (named .... it is a pity I forgot his name) was with her. She brought m e to her room and produced me to him. During the conversation she said that was going to marry. First I did not understand. It was something wrong for me. Of course the boy was not worse me and may be he was better then I — I can not say it still. But I think no. I think nothing because I cannot think anything about them. I know only that Galay is nice girl. I know it firmly.
And I must be sure that she will make her and his life happy or not unhappy.
Bur I want one thing. I wished her to get a husband better then she is got.
OK. Everything is OK.
Of course we told about a lot of topics, had a tea.
Do not want to go on. OK. The end.
Сахр — пустыня по-арабски.
Как найти ударение в слове: надо читать слово нараспев, или как бы окликнуть: “Трактор-и-сты!
Стылое солнце, Сивое солнце.
Конечной сущности вечности человеку не дано понять, и тайна красоты столь же непостижима, как и тайна жизни, может быть даже еще непостижимее; что красота и жизнь сплетаются между собой, а сам человек — частица этого удивительного сплетения звездной пыли, солнечных лучей и еще чего-то неведомого.
A new idea has come to me: to write about a voyage, which made by my and my friends by my car to the bank of Volga.
Idea N2:
To write about people whom I met in my life: Ivanov, Shachvaranov, Sergey and other.
И вроде бы забывать я начал о тех временах, когда мечтал стать большим человеком, возвысившимся над толпой и надо же — опять во мне всколыхнулась эта мечта, а ведь нет во мне такой силы, а поди ж ты — все туда же, тянусь. Но ведь мечтать не вредно, можно даже пробовать.
У психолога были два хороших друга (он и она), они решили пожениться, он предложил им протестироваться. В конце определил, что они не смогут прожить вместе и трех лет. Однако все же он и она поженились. И прожили вместе всю свою жизнь. Оказалось, что друг применил хитрый ход. Сказав будущим супругам, что они не проживут вместе и трех лет, он тем самым дал им понять, что если они поженятся, они всегда должны будут помнить о предсказании психолога и устранять все причины, приводящие семью к разладу.
Возвращаюсь к муравьиному дому. Чувствую, это выльется в роман. Роман о нашем времени, о противоречиях в обществе и т.д.
Еще. Вчера смотрел фильм “Обыкновенное чудо”. Замечательно, но чувствую, что по этому примеру можно создать лучшую вещь.
В “Неве” прочитал статью, в которой доказывается, что искусство движется личностями.
Когда я начал читать “Консервный ряд”, то сначала я не понял, что к чему и даже с недоумением пролистал всю книжку — что здесь читать? А вскоре, мало-помалу понял, что читать эту книжку подобно тому, как я читал все до этого — не годится. Оказывается, ее надо читать совершенно по другому! Это было для меня открытием. Оказывается, ее надо читать слово за словом, абзац за абзацем. Здорово! Спасибо, Джон Стейнбек, за это новое для меня чувство. Чувство новизны.
И еще. Что ни говорит и пишет критик о романе, что де капитал придавил человека, алкогольным дурманом отравлена его жизнь, а ведь читал и восхищался жизнью тех, кого “заел этот капитал” и т.д., впрочем, может быть, я восхищался не этому? а просто талантливому их жизнеописанию? В общем, получил большое удовольствие. И это — главное.
Так. I also dream about writing about старшем лейтенанте, кот. громил меня в канцелярии, когда был он дежурным по части. И о Шахваранове надо вспомнить, всех вспомнить и постараться записать.
А ведь я чувствую, что я знаю, что и как я хочу о них написать, и какую создать атмосферу, однако боюсь начинать, ибо боюсь своей лени. А ведь надо много и кропотливо работать. И все же — надо пробовать. For example, about my father.
Читая талантливые произведения, кажется, что сам бы мог такое написать. Читая посредственность, чувствуешь и себя посредственностью.
Появление пота на лице, на теле считается мною как проявление здоровья.
Черт возьми! Построить дельтаплан и полетать с крутого яря в луга, к Волге! Дай бог ветра! Чертежи достать через Тоню.
23 июня 1981 (из клетчатого блокнотика)
Куйбышев, ул. Фадеева, 44.
В Куйбышеве мне больше нравится обслуживание населения и меньше — пыль, духота и шум.
А люди здесь очень приятные.
И вот сижу я в фойе общежития и жду паспортистку (она должна прийти в 15:00) и смотрю на девчонок и мальчишек, входящих и выходящих. Очень интересно. А ведь я в их возрасте чувствовал себя очень взрослым, и думал, что эта взрослость дальше пойдет уже на старость, а теперь мне кажется, что они совсем еще девчонки и мальчишки. О! Это здорово!
It is difficult for me to call that I am going to do but I think I may to call it for example “копилка”.
1. Отца укусила собака. У отца ранка зарубцевлась на следующий день. The dog died.
2. Today I met NS. It is difficult to speak with her because she is very well educated.
3. NS said to me: It is very difficult to get some научную степень или что-то добиться в жизни, особенно в литературе. Может быть. И она смотрела на меня непонятно для меня. Я ее очень плохо знаю. Странная woman. But — well educated. What shall I do? I don"t know.
4. Сын лазил невесть где всю ночь. Утром пришел с разодранными штанами и со сломанным велосипедом. И соврал (что — не помню), и отец его выпорол. Порет и спрашивает: Do you know why I am beating you? Он не знал. За штаны? Нет. За велосипед? нет. Нет. За ложь. — Если ты еще раз соврешь — убью. — спокойно произнес the father. That is all.
5. Чья-то дочка (препод. КуАТ), выиграв в невероятном конкурсе (400 человек на место) поступила учиться в театральную студию. Через 5 лет начала работать в Москве в одном из театров. И до сих пор работает. 120 руб. — массовка ее дело. Мать ей помогает. Жить-то ей надо. Стоило ли проходить такой конкурс, одерживать такую победу ради такой жизни?
6. НС сыпет все из книг. Но ведь и жизнь она знает. 3 года — в Р.... (неразб.)
31 июля 1981 года — полное солнечное затмение 10 км севернее Целинограда, рано на рассвете.
Утром 6 июля понедельник.
Я, как обычно, рано утром, проснувшись, побежал на речку. Скупнувшись, пришел домой; мама приготовила завтрак, перекусили и втроем (взяли Вадика) пошли на огород. Надо было картошку окучивать. На это не ушло много времени. Посластившись утренней клубникой и малиной мы с Вадиком пошли домой смотреть кино по телевизору, а мама осталась на даче. Кино оказалось неинтересным для меня и я, оставив Вадима у TV, удалился на кухню пить чай. Чай у меня был сначала с клубничным вареньем, потом со сгущенным молоком. Отец прервал мое занятие.
Телеграмма пришла вовремя. Но это мы узнали только в Чапаевске, куда примчались, в спешке собрав меня, как угорелые.
Узнали по расписанию, что поезд не спешит и мы поехали в Куйбышев. Попотев в машине на площади перед вокзалом часа два, наконец дождались объявления моего поезда. Поезд подошел к пятой платформе и через пять минут я жал руку Жене — комиссару отряда.
Весь отряд УДН казахстанского направления втиснулся в 4 вагона. В первый, второй, четвертый, седьмой. Лица у ребят были утомленные дорогой, а я ожидал встретить то же радостное племя студентов, как это было в Москве. Мне стало скучно. До отправления поезда мы с родителями стояли на перроне. Мне не понравилась реплика мамы: “Попал ты, говорит, в зверинец”, и смеется. А мне не показалось это смешным. И т.д. Да, с родителями мне не по пути. А в машине она мне сказала: “Женись на Глотовой Наташе, у ней двухкомнатная квартира в Куйбышеве и денег мешок после отца”.
И тут я смолчал. Как же быть, ведь это мама. А как же любовь? Да и дело тут не в любви. Честно говоря, я тоже в любовь не очень... Но такое мещанское восприятие мира я начал только недавно понимать. Впрочем, как недавно? С техникума, как оторвался от дома. А если бы я жил с ними? Что бы я из себя представлял? Да, с родителями мне туго. Ну ладно, есть другая жизнь, а родителям я должен сохранить свою благодарность, всяческую. А в своей жизни я должен стать более-менее интеллигентным человеком.
Ну вот. Сели в поезд. Женя нашел мне полку. Ну, я приземлился. Проехали Кинель. Ночью — Уфу., а утром я проснулся и — ух как здорово! За окном — предгорья Урала. Природа — картинка! Дома в деревнях добротные, аккуратные, вот поднимаются по холмам, внизу, меж туманной дымкой проблескивает речка, неглубокая, до дна просматривается, камни внизу, и леса, леса, леса на холмах. Открыл я дверь в тамбуре и вдохнул утреннего свежего ветра. Здорово! И захотелось мне как-нибудь собраться с друзьями и махнуть сюда или еще куда на Урал вниз по речке на надувных лодках или можно на плоте.
И вот приехали. Приехали куда-то, никто не знает. Впереди ремонтируют путь. И стоим мы здесь уже два часа и столько же будем стоять, как машинист сказал, хорошо, что обнаружили ребята колонку и вода, стало быть у нас в изобилии. Умылись, напились и ждем начала движения. Скучаем.
Из разговора девушек: “В нем нет ничего мужского. Ведет себя, как ...”
8 июля
Мы все еще в пути. Часов через шесть, если верить расписанию, сойдем с поезда. А пока, следуя традиции, умываемся, причесываемся после ночного ворочания на полках.
Если бы меня не разбудили на какой-то станции (кажется, Петропавловск), я бы и не вставал, но надо было бежать за пивом. В первый раз пиво не показалось мне отвратительным напитком.
Моего попутчика зовут Коля. Журналист.
После умывания снова забрался на полку и пишу. Но, наверное, надо сейчас будет слазить, чтобы приготовить завтрак. Почерк заметно ухудшился по сравнению с началом записи: это поезд тронулся в путь после какого-то разъезда и сейчас набирает скорость.
Ребята внизу (from Africa) соорудили немудреную африканскую мелодию. Для этого не надо сложных музыкальных фраз: гитарист подбирает два-три благозвучных аккорда, находится какая-либо бутылка, предмет, ударяющий по ней и если есть еще что-нибудь на вроде губной гармоники или дудочки, то, под ритмичные удары ногами и пришлепывания ладошками остальных участников импровизированного оркестра создается нескончаемая мелодия, под которую хорошо думается и можно ехать без печали от Москвы до самых до окраин.
9 июля.
Приехали на место вчера поздно вечером. Встретили нас хорошо, мы сходили в душ, нас накормили. Сегодня до обеда уже успели немного поработать. Мне здесь положительно нравится.
Вечер того же числа.
Немного уставши и вдобавок счастлив. После работы — душ, потом ужин. Притом все без спешки, вволю, досыта. Сейчас свободное время. Everything is OK.
Здесь прекрасная практика English, because almost all of the students speaking English.
В субботу будет дискотека.
Мы расположены в богатом совхозе, достойнейшем для работы стройотряда УДН месте. Живем в интернате напротив школы в райском уголке. Немного не хватает настоящей чистой речки, где бы было вдоволь воды. Вода — дефицит. Ну да мы не страдаем от этого, все остальные удовольствия с лихвой окупают этот недостаток. И если бы не банка варенья, лопнувшая в пути в чемодане, я был бы quite happy.
Работается легко, весело. Ведь одни ребята. Здоровье так и пышет, правда не из всех.
Провели собрание. Оно не было слишком долгим.
Первой выступила врач, молодая девушка:
— Товарищи, естественно, вы постоянно вступаете в связь с местным населением. И естественно вам будут предлагать свежее молоко. Но ради бога, товарищи, не пейте его, несите к нашим поварам на кухню, они вам его прокипятят, замечена в здешней местности коровья болезнь.
Реплика с места: А каковы симптомы данного заболевания?
Ответ: Инкубационный период — два месяца. (оживление в зале).
Тов. бригадиры! Завтра подойдите и возьмите у меня аптечки для бригады.
Естественно, вопрос с места: “А спирт в аптечке есть?”
“Еще один вопрос, товарищи. В поселке обнаружены признаки сифилиса”. — Это было концом выступления врача.
Далее выступил командир.
Несколько раз проголосовав за утверждение сметы на расходы комиссару, кухни, завхозу, в конце он нас обрадовал обещанием завтра выдать 15 руб. 60 коп суточных за проезд. Это было принято с воодушевлением. На еду мы тратим рубль пятьдесят.
— Товарищи! В магазин не ходить, на речку не ходить, никуда не ходить, лагерем отряда является периметр школьного участка. Все необходимые предметы заказывайте завхозу, он ездит по магазинам и все вам купит.
Реплика: Завхоз, купи мне колбаски — и улыбается эдак.
Завхоз: 4.12.
На этом собрание закончилось.
После собрания немного потанцевали, посмотрели на наших девчонок и разошлись кто куда. Завтра много работы. И надо идти спать.
Но день так был прекрасен, что не хочется его заканчивать.
10 июля, вечер.
А ведь вся наша жизнь должна быть такой, наполненной трудом, и радостью труда и чистыми сердечными отношениями между людьми, где не должно быть места разгильдяйству, бездельничеству, хитрости, корысти, жадности и лжи.
А я удивляюсь и удивляюсь. Нам трудно и поэтому нам легко. Нам трудно работать и легко отдыхать. Все работают на своем месте. Нам легко дышится и живется в нашем маленьком рабочем коллективе. Где бы я ни был: на работе, в интернате, в столовой, в душе — везде молодые лица, шутки, смех, помощь друг другу, забота друг о друге, легкие разговоры. Нашу жизнь украшают девушки. Стройные, милые, они сияют на фоне нашей суровой загорелой мужской компании как лучики света в водяной плескающейся поверхности пруда.
В столовой нет денег, нет очереди — подходи, бери сколько душе угодно, ешь, хоть на убой, но знай, что после обеда надо будет работать и лишнее помешает. И это — 1 руб.50 коп.!! Смех!
Завтра — танцы.
Это все похоже на “Пед. поэму” Макаренко. Но то — книга, а это — жизнь. И это здорово.
Сегодня работали. И так будет около сорока дней.
И я снова счастлив. Сегодня почувствовал творчество в физическом труде. Это здорово. Работал на бетономешалке — Мишу куда-то забрали — работал один, мне помогали, но я старался обойтись без помощи. Размеривал все свои движения, тщательно готовил рабочее место и потрудился на славу, хотя и чертовски устал. После бани и ужина у нас — дискотека во дворе, но идти не очень хочется, потому что сильно устал. Но пойду, чтобы не огорчать ребят.
Очень приятно чувствовать себя рабочим человеком и многое можно отдать за ощущение чистой совести.
Работать на совесть — большое счастье.
Достигать вершин в своей работе — большое счастье. Сегодня я достиг одну из вершин. И это приятно.
“Гаечка должна быть постоянно завернутой!”
Знаете ли вы, в чем заключается истинное счастье? Я это счастье нашел. Оно живет в труде. Все остальное — пустота. Счастье, которое дает творчество во всех его видах, есть величайшее счастье человека.
Отношения коммунистические. Вряд ли еще когда это буду ощущать, но понял, что к этому надо стремиться.
Вчера была дискотека и я понял, что лишь тот умеет отдыхать и веселиться, кто умеет работать.
Суббота.
Завтра — первый выходной за две недели яростной работы.
Что и говорить, работаем как надо, как говорится — пашем. Но и жизнь наша от такой работы не тускнеет, а наоборот, наполняется каким-то здоровым, свежим смыслом, чувством полноты жизни, во всяком случае я так чувствую. Пора кончать выражаться возгласами, на вроде “Здорово!”, “Замечательно!” — ведь не юноша по годам уже, но по иному не скажешь: “Это здорово, что я сейчас здесь, на казахстанской земле, в стройотряде “Прометей” строю сараи и ничегошеньки мне не нужно”.
Вряд ли я еще поеду в стройотряд, так тяжело работать, иногда замечаю, что шатает меня к концу рабочего дня, да и понимаю, что повторяться не следует, можно хлебнуть и другого “лиха” (например, знаю, что есть возможность поехать в экспедицию рабочим). Но буду я вспоминать это лето такой же чистой, легкой памятью, как я вспоминаю грушинский фестиваль на Волге, и нашу работу и наш отдых.
По сущности мы почти не отдыхали. Лишь по субботам и воскресеньям устраивали дискотеки у себя во дворе, на которые, правду сказать, съезжается вся молодежь и с окрестных совхозов. На таких вечерах весело. Мы умеем работать, но умеем и отдыхать. И в труде и в отдыхе раскрывается человек.
Танцевать мы умеем не хуже, чем работать. Наши девочки задают такие фигуры, что все останавливаются вокруг и смотрят, открыв рты. Да и мальчики наши не промах. Тот же Вася продемонстрировал однажды такое экстравагантное па с одной из наших подруг, что все были просто поражены.
Он встал перед танцующей партнершей на одно колено, руками простер в движении ласкового и мужественного, в нечеловеческом усилии пытаясь достигнуть и понять таинство перед ним танцующей девушки, затем встал и закрутил ее в невероятном ритме, взяв всю полноту власти и ответственности на себя.
А как мы работаем! Встаем в семь. Вставать не трудно, впереди умывание, завтрак, линейка, предрабочая подготовка.
Кстати, говоря о такой важной для нас вещи как питание, нельзя не сказать — ни разу за эти дни, проведенные в стройотряде, я не почувствовал недоедание или неудовлетворение пищей. Питание превосходное, есть можно сколько угодно, пить тоже, и всего за день — 1.50. Наши девочки-повара во главе с нашим завхозом Юсупом, закатывают такие блюда, и так нас кормят, как родная мама не каждого из нас кормила дома. Молодцы. Вообще, тут я постоянно чувствую заботу и поддержку товарищей и командиров — бригадира, ком. отряда.
А дело простое — собрались молодые люди, серьезные, умные, справедливые и добрые, взявшие на себя не только ответственность за самих себя, но и за иностранцев, среди которых не все еще вполне цивилизованные люди, и устроили быт и работу таким образом, чтобы он их удовлетворял. Что может быть проще. Часто мне думается, почему такие отношения пока еще не удалось создать всюду? Вот когда мы сможем добиться счастья!
Далее о совхозе, в котором мы работаем. Это — обыкновенный целинный зерносовхоз, каких много в казахстанских степях. А ведь я имел неверное представление о таких совхозах. Насмотревшись на наши, полуразвалившиеся, пыльные, неуютные неприхоженные села, я полагал, что уж в степи и подавно нечем будет глаз порадовать. Действительность опрокинула все мои ожидания.
Совхозу, в котором мы трудимся, видимо, лет двадцать, пятнадцать. Молодой. И тем он прекрасен. В нем нет старых, захудалых деревянных домов и нет пыльных кривых порядков разношерстных построек. Все дома кирпичные, просторные, выстроены вдоль широких, как московский проспект улицах со своим садом и палисадником. Люди живут с достатком, через дом — гараж с автомобилем. Люди добрые, приветливые, здороваются и проникнуты к нам доверием, несмотря на то, что с нами — иностранцы, нет такого настороженного или другого любопытства к африканцам, много детей, с которыми я люблю знакомиться за работой, когда хочется поговорить, отвлечься немного. Дети приветливые, здороваются и знакомятся охотно.
Хочется сказать о нашем снабжении. Это какое-то чудо в строительстве. Еще никогда мы не простаивали больше десяти минут из-за нехватки воды, песка или цемента. Все производственные, снабженческие работы решаются оперативно, даже по сравнению с армией на несколько порядков выше, там эти вопросы не могли найти решения даже в высших кругах части...
Здесь наш отряд хорошо зарекомендовал себя еще с прошлого года. Мне, как и всем, нравится наш командир. Он, правда, уже охрип. Мы то не знаем, какой ценой он добивается такой оперативности в снабжении и т.д., но это очень смелый, умный и порядочный парень. Взяв всю ответственность на себя, он смело правит работой нашего отряда.
Все, рука больше писать не может.
Где-то Женя, товарищ по комнате, раскопал кипу журналов “Нева”, так я серьезно занялся ими, уличая свободные часы, следуя совету Надежды Степановны. Однако просматриваю вот уже почти десятый журнал, а ничего интересного не открыл. Дома у меня тоже выписывают этот журнал, и только в одном мне понравилась повесть. Американская новелла. Очень понравилась. А так, начинаю сомневаться в “Неве”. Серо, не пахнет тем, о чем пишется. И слова скучные. Но не отчаиваюсь. Верно, что только поиски приведут к открытию.
“Апокалипсис сегодня” — фильм it is necessary to have a look.
Вчера произошло небольшое событие in my life. Была обыкновенная дискотека. И на этой обыкновенной дискотеке познакомился я с одной девушкой, Олей. И пошел ее провожать. Нет. Писать сейчас не хочется, потому что все это так, как хочется, и как может быть. Хотя, конечно, приятно, когда девушка льнет к тебе, хотя бы и хмельная. Надо мне просто испытать ее. И не хочется. Впрочем, ерунду пишу. Вернулся домой в 5 часов утра.
Человек должен так жить среди людей, чтобы не было среди них ни одного, которому было бы совестно взглянуть в глаза.
Парень приехал из Африки учиться в Москву в УДН. Сходит с автобуса из аэропорта и к милиционеру: “Я — Патрис Лумумба”. Тот не понял. “Я — Лумумба” — еще раз повторил парень. “А я — Сергей Иванович”, ну и что?”
Вчера была суббота. Во время футбола (наши играли с “Целиной”) один чудак — шофер на собственном бензовозе гнал своего бычка домой — было на что посмотреть. Бычок, естественно, упрямился, а парень, стоя на подножке, одной ногой давя на газ, лихо рулил правой рукой, не выбирая дороги по околице, мимо нашего поля. Судья, наш парень, африканец (между прочим, бесподобно судивший встречу), остановил на время игру ввиду потери и у болельщиков и у игроков внимания к игре. Я смеялся так, что впервые в жизни понял, что такое — смеяться до коликов в животе.
Вчера была также дискотека. Но девушки равнодушны ко мне и холодны были вчера, и я ушел с печалью в сердце. Да и верно, если хочешь популярности и внимания, его надо зарабатывать не на танцплощадке.
И последнее.
Эдит Пиаф — что я знаю о ней? Кроме просмотренного фильма, где она пела свои песни на французском — ничего. Теперь я понимаю, почему надо изучать языки. Все очень просто. Уж если богу было угодно разъединить народы языковыми барьерами, то надо смириться с существованием барьеров этих, но, однако, научиться их преодолевать. Счастье человека — в новом, доселе неоткрытом для него, необычном. Лишь тогда для меня будет что-то значить это имя — Эдит Пиаф, когда я научусь французскому, когда я пойму ее песни. Это преступление, это — самоубийство — не открывать что-либо новое, не учиться.
Весь день прошел не речке. Много впечатлений. Поездка на машине, хоровые песни, улыбки девушек, соревнование в остроумии парней — веселая атмосфера компании молодых людей, для которых ничто не чуждо. Речка, солнце и ветер делали свое дело. В километрах четырех от нашего места величественно горбился курган — сразу же, как я его увидел из машины, меня потянуло туда. А мы проезжали эту шишку на земле мимо, удаляясь и я уже потерял надежду взобраться на ее вершину. Но вот место найдено наконец, и расстояние от нас до горы приличное, но преодолимое. Когда народ занялся своими заботами и развлечениями, я переплыл речку и направился ..... (неразб) в сторону моей мечты. По пути мне на глаза попался смерч, их много тут, в степи, но этот был близко виден мне и я остановился понаблюдать за ним. Было интересно смотреть, как он, взвихривая пыль и мусор с земли, медленно и равномерно приближался ко мне... На его пути расположено было стадо коров и он пересек его, вызвав оживление в стаде. Там, где трава была погуще и почище, казалось, что смерч заглох, умер, но это только так казалось, и даже видно было, как отдельные крупные куски бумаги и листья засохшей травы ввинчивались высоко в небо. А смерч все шел ко мне, вот уже и шумом демонстрируя свой характер. Он был небольшой и нестрашный и я несколько иронически смотрел на него, хотя и с любопытством. И вот он уже рядом, и ведь прямо идет на меня. Мне пришлось сойти с моего места, чтобы пропустить его шумный и пыльный столб. Так он прокрутился мимо меня, обдав жарким махом степного воздуха и я пошел дальше, изредка оглядываясь и провожая его взглядом и удивляясь, что он идет и идет и не затихает. Маленький и упорный.
И вот я у подножия той горы. Гора не просто конусообразная, а хребтовая, и когда стоишь у низкого конца ее хребта, то кажется, что он и есть самая высокая точка этого хребта. На средней высоте приютилась миниатюрная рощица корявеньких берез и их густая тень отдавала чем-то таинственным и навевала художественные образы. Да, сам подъем на гору давал пищу для ума, возникали возвышенные мысли. Взбираясь на склон по каменистой, покрытой сухощавой колючей травой почве, я старался не смотреть обратно, желая взглянуть на землю сразу с самого верха, чтобы больше насладиться чувством новизны взгляда на лес и на жизнь. И действительно, было красиво и ново стоять наверху под низко проплывающими надо мной облаками и осматривать окрестности, лежащими там, внизу, словно под крылом самолета. Не было тихо: шелестела трава в потоке теплого воздуха, трещали кузнечики, но это был особый шум, и я заметил это. Это был голос степи, именно то, что я ожидал прочувствовать, думая о своих будущих впечатлениях о поездке в Казахстан. Да, он был необыкновенным, этот дикий, ровный шум степного ветра, и треском кузнечиков, и жужжанием мух и редким посвистыванием невидимых пташек.
А земля была прекрасна. Горизонт отодвинулся далеко-далеко, воздух был чист и смотрелось легко. Внизу простиралось зеленое полотно степи с редкими рощами и извивающейся по ней речке с многочисленными старицами и озерами. Невдалеке чертила прямую линию автострада с редкими машинами, такими далекими, что трудно было разобрать, что это за машина — просто разноцветные точки двигались по серой линии шоссе. Нашей машины не было видно совсем, хотя я видел то место, где она должна была быть, а тем более не видел ребят, так все это было далеко. По другую сторону холма лежал поселок, наподобие нашего. Они все, целинные поселки примерно одинаковы и, конечно, хороши. Лишь изредка долетал сюда, до верхотуры трекот мотоцикла или сигналы машин, исходящие из поселка, в остальном же это был совершенно самобытный, дикий шум степи и я долго стоял, поворачиваясь во все стороны, подставляя тело ветру и солнцу и наслаждая свои глаза красотой нашей земли и думал, что нет земли прекрасней нашей и что люди, живущие на этой громадной, необъятной, неподвластной воображению размеров земле должны быть прекрасными людьми, с прекрасным настоящим и будущим и что жить на этой земле — счастье, которое просто часто мы не замечаем в .... (неразб) и шуме больших городов, где человек не соединен с землею и чувствует себя цивилизованной единицей. А вся правда, вот она — под тобой, смотри и помни эту землю, и понимай, почему она, как любовь, смотрится в твои глаза, вызывая слезы. Благодарность людям.
Спускаясь с чувством еще одного постигнутого мига жизни, я думал: а почему именно я полез на эту гору и почему никто более не пошел сюда, испытать чувства, которые хотел испытать я? И почему люди такие все разные, непостижимо разные. И все люди — удивительно богаты. Богаты своими душами, памятью и мыслями. И страшно становится, что на земле — миллиарды людей и все — разные и непостижимо и невозможно все это связать и возникает восторг от своего существования, просто когда смотришь на океан, я думаю, охватывает такое же чувство безграничности или же звездное небо (здесь, в Казахстане — оно необыкновенное тоже). И постарался ответить себе на вопрос — что же все-таки заставило меня идти сюда? “Душа поэта ищет высоты”. Может быть и так. И так всегда. Как только я вижу какую-либо высоту, у меня возникает всеохватывающее желание побывать на ней. Посмотреть на землю с ее высоты, ощутить себя в другом измерении, ощутить себя птицей. Стремление к высоте — откуда оно?
Спускался с чувством печали, как будто прощался с другом.
У нас прекрасные девушки. Их мало, но они все прекрасны и я их всех почти люблю, чувство любви иногда поднимает меня на высоту.
OK. I see that my mind already is ready to be over and my hand is already tired. Good bye.
После дискотеки, разгоряченный, хватанул полграфина водички, пришел в чувство, и, сообразно здравому смыслу, улегся в постель. Сегодня весь день прошел замечательно. Радостно и легко на душе. Надо, чтобы каждый день был таким, надо стараться. Надо стараться, чтобы все, что ты делаешь, приносило тебе радость. Все, что ты делаешь. Если я собираюсь писать, то необходимо воспитать в себе чувство радости от этого труда, воспитать в себе чувство невозможности существовать без радости труда. Интересно, что именно после тяжелой работы, после такого труда, когда, кажется, уже все силы отданы работе и мечтаешь только о постели, чтобы забыться глубоким сном, именно тогда возникает великая потребность во всю ширь души отдохнуть, повеселиться. И я уже не вижу, как прежде, в свою максималистическую юность, ничего предосудительного поплясать на дискотеке, в кругу своих прекрасных товарищей.
Да, это на всю жизнь — наш молодой задор, наш труд, наши песни, наше веселье запомнятся. А ведь больше я не поеду в стройотряд, разве что в Сибирь. Хочется нового, хочется нового. Хочется подружиться со всеми. Хочется всем смотреть в лицо прямо, без утайки, весело.
Хочется написать что-нибудь о наших девушках. Они молодцы, наши девушки. Их немного в нашем отряде и ребята их любят. Они простые, очень простые, красивые и умные, наши парни дорожат ими, и по мужски сердечны. Девушки — украшение нашего отряда. Они всегда веселые и приветливые и ни у кого не возникло каких-либо чувств, кроме любви и уважения к ним.
Они все разные, наши девчонки, и неповторимые. Стройная, с мальчишеским задором и смешинкой в серых умных глазах Света и женственная, теплая и скромная Оля, блаженная, улыбающаяся и ритмичная Света и простая, по-женски добрая и отзывчивая Марина — обе поварихи.
Меню на завтра:
Завтрак:
Чай, соль, хлеб.
Обед:
Соль, чай, хлеб
Ужин:
Хлеб, соль, чай.
Another one:
на одного человека:
1. Макароны по-ворски, в метрах — 1
2. Чай в поллитрах: хлеб черно-белый — 1 кусок.
Обед:
1. Суп с ...ями (Света поднялась и ушла)
Ребята долго хихикали.
Андрюша побежал за Светой.
Не знаю, почему, но мне очень нравится Оля. Она мягкая, как кошечка, царапается нежно о твою грудь во время танца, словно собирается тебя зацарапать, и все же она мягкая!
Из Москвы в Шортандинский район
поехали мы за туманом.
Сорок восемь нас было бойцов,
не считая девчат и Умара.
Карасев — наш товарищ и брат
Нами был в командиры поставлен
Непреклонно и стойко держал
Нашу гвардию разноязыких.
Карасев, он, конечно, не прост
Смотрит в жизнь он прямо и строго.
И мгновенно построен был мост
Между нами и руководством совхоза.
Мастер наш Витька
В обиду не даст
Живо считает расценки
Если в наряде напишет грунт — липкий, каменистый, последняя категория трудности
читай — копали песок.
Наши славные подруги
Нам бы встать на колени
Пред вами
Если б нас так кормили в Москве
Мы б сюда никогда не попали.
На столе газетные подшивки
И баночки с тушью бросают тени
От лампочки потолочной
И сижу я один в комнате этой
И зеваю и спать хочу.
“Я никогда не спорю. Я доказываю”. (Из разговора).
С удовлетворением отметил, что у Васи есть слабые места. Сегодня, разговаривая с Толиком, я вскользь сказал, что иду в кино. Толик спросил, какой фильм. “Сицилианская защита”. Вася, только что проснувшись, для ужина (англицизмы уже употребляю) вставил: “Фильм так себе. Разве ты не смотрел его?” — давая понять, что он вот такой оперативный — уже посмотрел. Вообще-то он хороший персонаж отличного парня, имеющего успех везде и всюду, т.е. героя нашего времени и кажется мне, что не понравится этот герой ни мне, ни читателям.
Послушай, ты знаешь, при открытом окне за два часа можно выспаться так же, как за шесть при закрытом
Незнакомые лица
Вы не броские, одинаковые
Чаще некрасивые, реже гораздо — красивые.
Лишь узнав обладателей этих лиц
Станут они симпатичные
и красивые
замечательные
и буду я любоваться
каждым их штрихом, движением
ведь в них заключены
движения души.
Помню, ехали в машине
с пикника
Светлана приютилась у борта
В тесноте и гаме незаметно было остальным
как лицо ее светилось
и жило.
Глаза закрыв и в полудремоте она сиянием
свое лицо раскрепостила
воспоминаниями ли
счастливых пережитых
или же мечтами о встречах новых.
О, эти губы многое могли сказать. Они то удлинялись в ласковой улыбке, то вдруг сжимались — тоскливо становилось, то размыкались, белый ряд зубов обозначался — это было сильно. Столь чувственность души встречал ли я дотоле? Не припомню и сравнить я не могу. Вот почему мне дороги все эти удивления.
А я искал ответа на вопрос
Почему так прекрасны ранние утра в Москве?
А ведь солнце, когда встает
бывает большим и розовым.
Все — розовое.
31 июля — полное затмение.
Сегодня, как и было написано в наших газетах, произошло одно из замечательных и редких явлений природы — полное солнечное затмение.
Не знаю, выпадет ли на мой век возможность увидеть это чудо природы еще раз, но этот день мне, конечно, запомнится на всю жизнь.
С самого подъема начиная, я с нетерпением ждал начала затмения. В моем представлении, сформировавшемся из описаний этого явления в книгах и из рассказа мамы, видевшей его в 1962 году (вместе со мной на руках, чего я, конечно, не помню) солнечное затмение — это быстротечное явление, и поэтому я боялся его пропустить где-нибудь в столовой за завтраком или еще где-нибудь в общежитии. Поэтому в столовой я сидел лицом к окну, к ребятам боком и внимательно смотрел наружу.
Но затмение не начиналось.
Началось оно лишь часов в 9, когда мы уже работали. Мужчина, наш заказчик, вышел из дома, посмотрел на солнце сквозь закопченное стекло и передал нам его с словами: “Смотрите, уже началось!”
И правда, затмение началось. Простым, невооруженным глазом это было трудно заметить, так солнце ярко пылало, а через стекло было четко видно, как в верхней правой части солнца появилась выщербина, она почти незаметно росла, так медленно, что я и товарищи мои начали уже думать, что на этом все затмение и закончится, и начали разочаровываться.
Видно, не судьба, и полоса земли, с которой можно было наблюдать полное затмение находится несколько севернее. Мы уже продолжали работу, изредка поглядывая на солнце, как вдруг начали замечать, что вокруг все не такое, как обычно. Свет как бы рассеивался и странно было видеть это. Ничто похожее на это я не видел ранее, да и не мог увидеть. Солнце светило достаточно высоко в небе, ни чем не закрытое, а на землю доходил какой-то жидкий, неполный, слабый, редкий свет. Такой свет не похож ни на утреннюю зарю, ни на сумерки — он ни на что не был похож! Это был особый свет, похожий разве что на свет ночных фонарей вдоль дороги.
Уже невооруженным глазом можно было видеть, что выщерблина растет, медленно, но растет, надвигаясь на солнце. Свет от солнца давал на земле странные тени — двойные, нечеткие и все окружающее потеряло объемность. Шалендра воскликнул: “Как на Марсе!”
Все это продолжалось довольно долго и мы не знали, сколько долго это будет еще продолжаться.
И вот наступили минуты, когда уже узенький серпик солнца начал быстро исчезать и наступила почти полная темнота. Это привело всех в восторг. Полное затмение. Солнца не было видно за луной, только узенькое белое кольцо обозначалось в небе. Все утки улеглись спать, а гуси, наоборот, начали галдеть и драться.
Было темно, правда, звезд не было видно, как я ожидал. Так было 3-4 минуты. Потом уже стало неинтересно. Впрочем, еще интересная вещь — стало по ночному прохладно.
Затем все повторилось в обратном порядке. И это было не интересно.
Второе, наиболее сильно запечатлевшееся в памяти стройотрядовской жизни, вслед за солнечным затмением, был переворот, совершившийся 1 августа в субботу, в шесть часов утра.
Были арестованы командир отряда, комиссар и мастер, заняты все важнейшие места в лагере и установлена диктатура анархиствующего состава отряда. В 11 часов имел место суд, где командир и его приспешники были осуждены к различным мерам наказания. Доктор отряда, за попытку организации побега комиссару, была осуждена всеобщим презрением восставшего народа.
В процессе суда командир отряда пытался бежать, но был схвачен и сурово наказан. Мастер и комиссар были подвержены холодному душу посредством 4 опрокинутых на них кастрюль с водой.
После суда, соблюдая революционный порядок, радостный народ направился в столовую, где его ждало обильное угощение, не исключая и крепкое.
После обеда милостью обожаемого диктатора Амирхана было объявлено свободное времяпровождение до ужина.
Весь день реял над восставшим лагерем флаг победившего народа, освободившегося от ига командира отряда Карасева: на флаге был изображен Карась, поддетый трезубцем.
Совет Министров при диктаторе, состоящий из министра финансов, снабжения, иностранных дел, культуры, а также советников диктатора: по особо важным вопросам и по женским вопросам умело и организованно проводил ревизию дореволюционной жизни отряда: были отменены все ранее вышедшие законы и приказы, были торжественно провозглашены различные гражданские свободы, устранены сексуальные проблемы, распорядок дня был установлен исключительно исходя из кровных интересов восставшего народа.
Дискотека продолжалась до половины четвертого. Наиболее стойкие танцоры сдались в бессилии перед техникой. На этот раз она оказалась безотказной.
На следующий день диктаторский режим, однако, сдал свои полномочия старому руководству отряда в связи с производственными интересами.
Никто не знает
Для чего он здесь
И никто сказать ему не может
Быть человеком трудно
если у него есть что-то в голове.
Жить трудно
только тем, конечно,
кто ищет смысла
в каждом своем шаге
может быть, находит
объяснение шагу своему
по-своему пути и своему концу
Достойного названия найти
не в силах он.
И, бедный человек,
не слишком ты поднялся
от земли, всего лишь
встал на задние
хотя и бросил ты себя
и в космос, и под воду
и мыслей собственных набрался даже через меру
но смысла жизни, как
вселенной бесконечность
он объяснить не может.
И все напрасно,
все себе в насмешку.
В тумане видно
под ногами лишь
конца пути не видно.
Вечная, горящая тоска
Живет и давит тяжестью.
Тургенев связан
ленточкой красиво
с каким-то Кениным М.М,
“А тебе не поплохеет?” — вопрос девушки.
Закаты здесь — живописные. Каждый — неповторимый — природный калейдоскоп, где при каждом повороте трубки возникает новый разноцветный узор.
И еще. Здесь я нахожу свое счастье, именно так.
И это ответ на вопрос, почему я стремлюсь учиться. Потому что именно в среде студентов, молодежи, людей культурных, интеллигентных я нахожу свое место, пусть пока пассивное, созерцательное и выжидательное, но я учусь быть красивым и человечным. И надо учиться общению с людьми. Ведь вот что интересно. Мы живем на земле разобщенно, не знаем друг друга, миллиарды людей ищут свои пути жизни, все хотят счастья. Перед всеми людьми стоят извечные вопросы и всех ждет граница жизни — смерть. Это самое большое зло человечества — смерть для каждого своя, и нет сил ее побороть.
И здесь увидел я, как по утру в степи в высоком небе стая журавлей
курлыча, металась в нем
соединяясь в кучу
растягиваясь в треугольник
и вновь сбиваясь,
кружась в печальном хороводе.
Лена: “А есть такое выражение в английском — near bird, т.е. “до лампочки”?
Учительница: “Я не знаю такое выражение — “не ****”, и вообще...
Девочки играю в теннис и одновременно поют хором — весьма занятное соединение несоединимых вещей — противоборство в игре и пение хором.
“Не квакай!” — новое выражение.
Да здравствует гибкость ума, а не гибкость поясницы!
Честолюбив до наглости —
пишу стихи — прославиться хочу.
Хочу, чтоб юные поверили:
в печатном слове тоже правда есть.
Человек никогда не постигнет всего до конца, Но человечество — да!
Звезда на небе первая открылась
И солнце еще в памяти багрово
И клены шелестят последним ветерком и
на лице твоем еще
улыбка не устала
опять волшебно.
А завтра все повторится
И ослепительный рассвет
сверкание и плеск речной воды
и облака и стены розовые
и лица сонные
вчерашние еще
И завтрак
сборы на работу
и вот по улице совхозной
мы идем
и солнцу наши груди
подставляем, рубашки распахнув
и нежимся перед работой
И вот уже ленивые движения, упорством и трудом заменены и трудно нам, еще труднее
в том нам друг другу
рассказать
а там обед, короткий отдых
и опять мы в яростном
порыве напряглись
и солнце палит и в
пальцах кровь гудит
и время как бы
незаметно пролетит
А вот уже
огонь работы прохладой освежающей воды мы заменяем
и наши девушки улыбками
не меньше, чем оладьями
и молоком
нас кормят
и на столах — цветы.
А после чай, и
шесть стаканов, не меньше,
и девушки смеются надо мной.
А дома книга ждет
И я смеюсь, и все
смеются, и командир
становится другим, не
строгим и смешным
он ест блин двумя руками, как ребенок
и над ним смеются тоже
и мы, насытившись, идем
домой и вскоре музыка
и бешеные ритмы нас
увлекают в людской водоворот и белый танец
и приглашен ты девушкой молоденькой и
стройной. Неважно, что
танцевать она еще не
научилась, и дрожит ее рука, я ей
благодарен и смущен не
меньше.
И снова быстрый танец
и дурачимся вовсю
и ноги не болят, хотя танцуем уже три часа
и звезды пляшут у нас
над головами и “Аббы”
восхитительная мелодичность и голос
Челентано, рок-н-рол “Би Джиз” нас пленяют на всю ночь.
И засыпаем мы в чудесной теплой неге
и мелодия последней песни с утра
разбудит нас печально и
светло и петухи по всей деревне,
то ближе, то далече
разбудят следом нас и
наш вчерашний день.
11 сентября, 1981, вечер.
Позади лето.
Большой объем впечатлений. Немного писал, но собрать все поразбросанное по тетрадкам нелегко. Да дело не в тетрадках.
Если совсем коротко — это лето было счастливым. Был дома, потом — Казахстан. Это было прекрасно. Я даже боюсь сейчас начинать описывать все то, что было со мной в стройотряде, но надеюсь, что для этого еще будет время. Я сравниваю Казахстан с Грушинским фестивалем, на котором мне посчастливилось побывать, но это трудно сравнить — три дня и полтора месяца. Потом было море.
А сейчас я здесь, в Москве снова, студент 1-го курса УДН.
12 сентября 81.
Все-таки велико желание снова и снова вспоминать те значительные в моей жизни дни, дни стройотрядовские. Вот достал тетрадь и блокнот, куда я урывками и с большим энтузиазмом записывал свои мысли и наблюдения. И хотя большей частью это сырые, неотесанные слова плохо выражают мои душевные движения, все-таки обращаюсь к ним, как к свидетелям той недавней моей жизни в казахстанском селе Новоселовка, да и не столько моей, сколько нашей, ведь счастливым я себя чувствовал лишь благодаря ощущению нашего трудового братства, нашей единой семьи.
Хочу выписать что-то, ведь пропадает эта моя тонкая зеленая тетрадь зазря.
13 августа 81.
Целиноградская обл. с. Новоселовка, стройотряд “Прометей”.
Работаем, живем, отдыхаем.
Чувствуем себя счастливыми людьми
Так вот должно быть
Но это проходит. Печально.
Счастье меняет свое лицо
И чтоб ощутить его снова
надо жить и искать.
Много открытий, значит, радостей много
Мне принесла стройотрядовцев жизнь
Много товарищей, много знакомых
Лучшими чувствами мысли зажглись.
А счастье уходит, если промедлишь
Или спасуешь.
И если спешить, попасть можно тоже впросак.
Надо в душе чувствовать огонь
Очень тонкий и нежный, и не затушить его.
Не вздумать жить мешать другому
Это богатство его.
Молчание отдай словам дурного
И подари молчание хорошему.
Подумал я однажды, пора бы уяснить
Один момент, существенный, однако
Чтоб было весело душе твоей
Одной бутылки будет слишком мало.
Есенина пора ко мне пришла
И он и я души свои не кроем
И все его стихи — моя душа
Ее волнения, и радости, и боли.
Не бойся смеха, надо смелым быть
Смех — самое прекрасное и чистое
И если над тобой смеются — поделом
Так сделай так, чтоб смеху было еще больше.
Все, что наша память забыть не может
Наше счастье, богатство наше и душа
И обида наша счастье пусть не гложет
Обида нашему богатству не нужна.
И муха счастье ищет
И парус белый, одинокий
Лишь только человек далекий
Свой бег в другую сторону торопит
В слепом побеге от счастья своего.
Нам Эра Встретившихся Рук подарит, наконец,
Покой и справедливость
И люди будут добрыми. Добрей, чем мы.
Мы верим в это, верить больше не во что.
Мы верим в нас, верить больше не в кого.
Прогонится вражда и неприятие
Над волнами пшеницы забудем пропасть лжи.
Распашем землю переплавленным железом
И воспитаем сыновей, избавленных от суеты.
“Последний сарай” — так, с легкого слова Миши С., можно озаглавить мой “Эпос”. Хочу написать с начала до конца наше время стройотрядовское. Ведь неплохо прошло время, лето, много я понял, много во мне назрело вопросов и есть над чем подумать. Сегодня был последний сарай — день был трудный. Он закончился. И все полетело к чертям. Все. Счастья уже нет здесь. Его надо искать в другом месте.
Сегодня — последний наш день здесь. Да и не надо его включать в стройотрядовский день. Это — не стройотрядовский день. Кончилась работа. Кончилось товарищество. Все закончилось, что питало мои чувства. Началась печаль, скука. Один день — и мы стали другими. Мы стали снова эгоистами. Но. То время. Время совсем недавнее. Время борьбы, время усталости и счастья запомнится навсегда, как никакое время моей прошедшей жизни. Это время я буду вспоминать благодарно.
КАРТИНКИ
Мелодия.
Затянулся воскресный обед. Спешить не надо никуда. За соседним столом Обре аккуратно отставил недопитый чай и — негромко запел. Африканская песня. К его притягательному голосу присоединились Джулиус и Чарльз. Подсел Джоржио. Мелодия то велась одним Обре, то разбивалась и ее подхватывали его товарищи, и вновь уже вместе и в один голос звучал припев. Высокий потолок столовой и мы подпевали. Песня кончилась и Обре запел другую. Так продолжалось долго. Очень долго и я тогда хотел, чтобы это не кончалось никогда. Я хотел бы, чтоб и жизнь была как песня, текла так же животрепещуще и несла в своем потоке свежесть и хрустальную чистоту.
Друзья.
Бычок и овечка подружились. Они гуляли и резвились перед нашим домом меж деревьев. Оба совсем малыши. Были привязаны друг к другу нежной и сильной тягой. И как дети людей, играли самозабвенно и даже так же обижались друг на друга. Но обида, конечно, быстро уходила и мы вновь видели их, розовых об багряности заходящего солнца, в радостной ребячьей игре.
Звездное небо.
Я любил спать под открытым небом. Я засыпал со звездным небом в глазах. Как это волшебно — засыпать под звездами и просыпаться от света утренней зари!
Медленный танец.
Мы снова танцуем медленный танец. Я легко беру ее за талию и она кладет свои руки мне на плечи. Постепенно мы сближаемся и уже танцуем просто так, обнявшись. Я дышу мед ее мягких волос и ощущаю теплоту ее дыхания на своей груди. Почему я не могу ничего? Ни слова, ни мысли. Одна нежность.
Проклятая работа.
Когда это кончится? Сколько можно! Лопата, шлак, цемент, ведра. Вверх, вниз, бегу, как лошадь, взмыленный, и некогда стереть со лба перемешанную с потом кляксу раствора. Проклятая, грубая работа. Без тебя я бы не ощутил настоящего блаженства отдыха.
Разве это трудно?
Мы жили одной семьей. У нас было много проблем, но мы их решали. И жили счастливо, без суеты и мелочности. Хотя и уроды были в нашей семье. Но мы выходили к добру. И каждый понимал свое место и никто не стремился занять не свое. Мы жили просто и красиво. И мы завидовали сами себе, своему счастью. Но вот мы снова вернулись в цивилизованный мир. Он встретил нас тем, что мы уже почти забыли в своей дружной семье — сутолокой, нервозностью, мелочностью отношений и деньгами. Почему этот, большой мир люди не могут организовать так, как мы организовали свой, ведь вполне самостоятельно, мир? Неужели это так трудно? И кто этого не хочет?
Почему?
Почему там, в нашей семье, от меня многое зависело. Я многое мог сделать полезного своей семье, людям, я мог не считаться с личными интересами ради моих дорогих друзей, я всегда шел к ним навстречу. И меня тепло принимали, и благодарили. Почему здесь, в этом мире этого нет? Почему — не так? Почему трудно уступить место девушке, купить в автобусе билет, извиниться за толчок в спешащей толпе? Почему боюсь, когда спросит учитель, почему подглядываю в книжку, когда пишу диктант, почему обманываю? За полтора месяца стройотряда я ни разу не разошелся со своей совестью. Ни разу! Здесь можно. Почему? Кто виноват?
Мастер.
Наш мастер. Смешной и простой человек. И почему меня так тянет к ним, моим товарищам?
Мария
Она похожа на старшеклассницу — несколько скованна, смущенная чем-то и немного угловатая в движениях. Речь ее странно растянута. Это ее стиль. Но она много знает. И даже может поговорить о политических комментаторах.
Марина.
Она проста и отчаянна. Весела, даже когда ей не хочется. Но с людьми она бодра и приветлива всегда. Очень приветлива. И открыта. Сердцем, душой. Когда я первый раз пригласил ее потанцевать, она прильнула ко мне всем своим телом без всяких скромностей и я немного растерялся. Она очень проста и хочет счастья и чувствует его.
Наша дискотека.
Мы всегда ждем ее. И вот наступает вечер. Выносится на площадку колонка, стол дискжокея и зажигаются разноцветные фонари. Сегодня у нас — дискотека. В груди трепетно и холодит. Придет Она и мы будем танцевать под звездным небом вдвоем, никого не замечая. “Hey! Let me fire! Hey! Tonight!”. Мелодия одна сменяет другую и мы счастливы, мы веселимся от всей души.
В музыке.
Порой хорошо думается в музыке. На душе легко-легко. А порой становится жутко. От ощущения бескрайности мира, многообразия человеческих мыслей, непостижимости сущности бытия и своей глупости и бессильности. Порой заражаешься восторгом восприятия этого сложного мира и кажется, что тебе все доступно и ясно. А порой становится грустно. Или, бывает, что-то вспоминается нежное, светлое, печальное. И весь — в музыке.
Танец живота.
Сергей Смирнов. Он танцевал танец живота. Мы весело хохотали, девчонки падали от смеха и восторга.
Плотина.
Это был ударный объект. Была эпопея. Там работала бригада Василия Мостового. Мочили вещи. И был у них свой гимн. Они его хором запевали, когда заходили всей толпой в общежитие.
Наташа.
Она совсем девочка. Нежная, доверчивая, с широко распахнутыми глазами. Я не думал, что такие еще есть. Спасибо тебе.
Коля.
Это ее брат. Он не оставлял нас ни на минуту вдвоем, разве что танцевали мы медленные мелодии без него. Но с ним было весело и просто. Наташа и Коля — прекрасные брат и сестра.
Было здорово.
Все было здорово. Великая мечта — сделать жизнь такою всю.
(без даты)
Только в труде познается товарищ.
Только в особых условиях. Это ясно и отчетливо встает передо мной всякий раз, когда я вспоминаю Казахстан.
Нашел себя этим летом, понял, как надо жить и как относиться к людям и как вести себя.
(без даты)
Это очень странный человек. Его невозможно поймать ни на чем, хотя sometimes it was possible. Я должен его лучше узнать. Это — персонаж. Серьезный персонаж. Таких еще не было у нас. Очень странный человек. Очень.
(без даты)
Напомнить Ивану рассказать один случай не из его собственной жизни, а из жизни афганского солдата.
Бетон, стекло, кусочка неба не увидеть,
Торопится толпа, метро, и не узнать
лица, шум улиц, нечем продохнуть,
и лица, лица, лица, лица....
Хотя и не возможно это, все равно ищу
в толпе любимые глаза.
17 сентября.
Постепенно я привыкаю к этому новому ритму, и постепенно нахожу свой стиль. Он такой же, как в стройотряде. Сдержанность, больше мысли, меньше сутолоки, приветливость и ненавязчивость. И не мешать другому. Больше работать.
Немного хочу покаяться. Может быть, это мелочи, а может быть эти мелочи дороже людям, чем какие-то высокие, но непонятные другим дела. Ведь бросив слово через плечо, в ответ на приветствие товарища, в спешке, не найдя минуты поговорить, отмахнуться небрежно рукой, ненароком обидеть и забыть вину — эти мелочи могут сделать больше зла, чем какая-то высшая эфемерная добродетель принести добро. Ведь живу я среди людей и среди них я ищу свое счастье, среди них, кто меня окружает, и больно самому, если больно другому. И радостно, когда в ответ на твою доброжелательность отвечают доброжелательностью тоже.
Повесть о правильном человеке.
Суббота.
Основное — сегодняшний семинар по КПСС. Второе — не основное, но... вечер “Прометея”.
6 октября.
Сегодня смягчился и позволил себе расслабиться. Завтра в университет идти не нужно — праздник. Но отдыхать весь день тоже не получится. В 12 часов едем на базу, а в 18 — на дружину. Вот и весь праздник. Сегодня настроение у меня хорошее, ровное — раздавал стипендию вместо Бориса (он уехал в Ростов к больной матери) и обсчитался на 30 рублей. Итого моя стипендия составила 25 рублей. Сейчас немного отвлекся и занялся арифметическими выкладками. По-моему, здесь можно что-то найти. И можно съездить в бухгалтерию. И можно написать интересный рассказ в стиле доктора Ватсона.
Немного увлекся фотографией, купил Зенит-Е и упустил испанский. Садата убили. Василий переселился. Записался также на французский. Деньги кончились. Писем из Новоселовки нет.
11 октября.
В душе покоя нет. Хочется творить, но вот беда — не из чего. Нет материала. Начал было “Последний сарай”, да забросил — слабо. Мне показалось это никому не нужным. И действительно — так.
Прочитал, правда, не углубленно, а так, легко — “Элегию” В. Лихоносова. Сборник повестей. Глубоко индивидуальный взгляд, со злобинкой на несовершенство мира сего. Взял что-то новое. Наверное, это — одно из главных критериев оценки какого-либо явления литературы — что ты приобрел, были ли какие чувства, когда читал эту книгу, и долго ли в тебе варилось и не давало место другому после уже. Если хоть толику времени будешь жить под впечатлением прочитанного, то уже книгу эту можешь считать своим другом, новым другом. И Лихоносов для меня сделал этого нового друга. Спасибо ему.
Сейчас читаю В.Гюго “Собор ПБ”, которого принес мне Иван.
Как уставшее солнце, повинуясь природе
В час заката к горизонту клонит путь
Так каждый человек спешит к себе на родину
Успеть к земле своей на склоне лет прильнуть.
И пусть он на чужбине был сто крат счастливцем
Земного притяжения закон неумолим
Он бросит всё, чтоб только причаститься
Перед священным ликом матери-земли.
У нас с тобой все только начиналось. Еще глаза не смела ты поднять. А я боялся верить и весь мир мне братом стал и песней. И не было еще того, что мы в стихах зовем любовью, нам было просто хорошо и утром я, счастливый, засыпал, стараясь не будить ребят. И все во мне внутри кричало и кругом — голова. А там — весь день в воспоминаниях и больше ничего, и снова вечер, музыка зовет и все в душе перекрутилось и сосет и тянет и поет и, бесконечно счастлив, тебя я вижу вновь, и приглашаю, и ты согласна до утра со мной в пьянящей музыке парить, а я вдыхаю теплоту твоих волос и тут не нужно слов, и почему такие долгие минуты между танцами! И ты доверчива, как могут только дети доверяться и нет в глазах намека на неправду. Такую чистоту не видел я и не хочу искать, мне кажется, ее не будет больше; лишь только жду письма, ответа, его все нет, и шлю еще конверт, в котором место есть лишь только для тревоги. И если все ж не буду я способным к твоим глазам вернуться вновь, не гаснуть огоньку в душе, теплиться, и к светлому взывать надолго. Быть может, клятвы неуместны, и не пройдет двух лет как я забуду про этот огонек, а может — раньше, но сейчас (ведь я живу сейчас) я верю, что он не погаснет, и доброту от девичьего сердца через него я буду ощущать.
И все понятно и доступно, светло, легко. И пусть все к черту, ради огонька!..
Вторник
После душа руки что-то дрожат. Но... стоит чайник, сейчас закипит, заварю я его чаем, привезенным Ламой из Непала, которым я пользуюсь вот уже третью неделю, а его и не половину не убавилось из обыкновенной пачки, куда он мне его отсыпал из своего пакета, несмотря на мои ежедневные чаепития и посиделки с друзьями.
Сегодня в магазине ребята шутили с бойкой продавщицей. “Скажите, а у Вас сегодня есть “Вдохновение”? — вопрошал Сергей Смирнов. “Нет”, — отвечала она. — “Остался один “Чебурашка”. Приходите завтра, может, и будет “Вдохновение”. “Да нет, — отвечал Сережа под хохот народа. — мне “Вдохновение” нужно сегодня, на день рождения, а вообще, дайте одну “Чебурашку”, попробуем”.
Пятница.
Сегодня был в “Космосе” на конференции по проблемам Африки. Очень произвела впечатление внутренняя отделка здания, холлов, и самого конференц-зала. На уровне “каких-то” стандартов. И интересно было слушать синхронный перевод.
Вчера летал на крыльях, да и сегодня тоже, несмотря на бессонную ночь (печатали со Славиком фотографии) — получил письмо от Наташи.
Суббота.
Как был сегодня на дне рождения. 20 лет Марии. Как обычно, влюбился в девчонку. Конечно, разочаруюсь и станет скучно, но что-то надо делать.
Вечер прошел хорошо. И не было скучно.
Потом попили чай у Васи. Фотографии взял, что Слава сушил у себя. Вообще, плохие получились, но теперь я знаю больше (по моим ошибкам и незнанию). Лена.
Воскресенье.
Я посвятил его учебе. Засел после завтрака в третьем блоке в свободной аудитории и зубрил английский до головной боли. Сейчас очередь за испанским. Но мысли в моей голове часто совсем не относятся к изучаемым предметам. Сижу, читаю, а перед глазами — не строчки, а Наташа и ее письмо, а потом — Лена и ее близость и ощущение завтрашней встречи. И все идет к чертям. И еще куда-то. Не разберу ничего. И смущен собой и дрожу. Кошмар. Тоска — светлое чувство.
Пятница.
Порой охватывает тоска по прошлым счастливым дням. Память опутывает и сжимает сердце, а говорят, что это лишь насос для перекачки крови. Становится невыразимо тоскливо, волнующе и не понятно, как возможно это чудо, откуда оно исходит и почему становится тяжело и легко одновременно? Хочется плакать и смеяться одновременно, и страстно хочется жить, так жить, чтобы эта тоска никогда не покидала тебя и вела бы тебя к высотам человеческой любви. В такие минуты кажется, что можно сделать что-то, ни кем еще раньше не сделанное, можно подняться до понимания никем до тебя ранее не понятого. Душу возносит волна вдохновения и в это время трезвый ум может совершить невозможное, опьяненный же этим чувством человек становится органом вслушивания в это состояние своей души и — наслаждается.
Оно проходит, как бы не было велико желание твое остановить мгновение — оно не может длиться постоянно, слабый человек погиб бы в этом океане, сильный же пытается не допускать его вовсе, но так или иначе это проходит и продолжается рутина, которую каждый называет по-своему. Но это состояние души каждый воспринимает как то, ради чего он живет, терпит свою рутину и страдает в ней.
Мы живем так, словно жить нам предстоит никак не меньше тысячелетия, и жизнь воспринимаем как вечность, которая никогда не кончается. Кажется, что все еще впереди и все тешим себя иллюзией, что все возвратимо и все исправимо. Мы пытаемся каждый день что-то приобрести, и нам никогда не придет в голову, что с собой ведь ничего не взять, что наше счастье — отдавать свою душу другим, не требуя чего-то взамен.
И это не поэзия — это правда жизни — искать людей и им отдавать себя, свою доброту, свою энергию и время. И не искать, не требовать взамен того же, хотя это твое право. Но если воспользоваться этим правом, исчезнет счастье, оно лишь там, где нет корысти, где полыхает пожар души, чей огонь не хочет угасания.
Лишь только взгляд
И несколько несмелых фраз
Взаимное стремление к общению
Смущением объяты ты и я
Тоска по дружбе гложет нас
И нет молчанию прощения.
Прозектор?
28, среда, вечер.
Серьезно занят своей нахальной попыткой изобразить себя в своей повести.
30-е, конечно, вечер.
Единственная вещь, которая мне понравилась на наших лекциях, за исключением, конечно, ин. языков, это лекция по языковедению, где преподаватель показал одну из теорий лингвистики как цветовой спектр в значении окружающей действительности и множеств различных рамок с щелями в значении национальных языков. При наложении каждой из них на спектральную полосу получается одна или другая действительность, изложенная на этом языке-решетке. Но, конечно, далее следовала обычная в этих случаях критика этой “буржуазной” теории.
Сегодня был у Ольги. До чего же интересно узнавать что-либо новое о человеке или явлении! Многое получил от сегодняшнего, так сказать, визита. То, что одного меня она побоялась везти к себе в гости — понятно, да и мне было, конечно, легче с Ваней и с дядей Лешей. Ваня, как всегда, откалывал номера — замечательный парень, хотя не простой, очень трудно понять его, если всмотреться вглубь — и мы хохотали от души. К Ольге я поехал посмотреть библиотеку ее родителей, да, конечно — интересно посмотреть ее второе жилище. Ничего, шикарно просто. Хотя в грешную душу мою повеял ветерок такой низенькой зависти мещанина. Смешно, конечно, но это так. Особенно, когда сравниваешь такие квартиры со своим углом в комнате общежития. But drop it, Slava!
Очень, очень интересно жить.
И сегодня же, ну никак не могу свои глупости превозмочь. Ведь язык мой — (про меня сказано) — my enemy, really! Ведь шел к Васе, сказал себе: о книгах ни слова. Ну как же! хвастунишка несчастный! Ну, конечно же, он попросил одну почитать. И конечно же, завтра Ольга бы увидела своего Золя у Васи и вопросительно посмотрела бы на меня. И — конец моему источнику. И был единственный выход — дать Василию почитать ее — конечно, лишая себя права обращаться к Ольге когда-нибудь еще, но я совершенно грубо отказал. Правда, есть еще выход — пойти к Васе сейчас и отдать ему “Тэсс”, правда, на условии, что ее не увидит Ольга.
Суббота.
Так и сделал. Теперь на душе спокойно.
Я слышал, что сейчас не в моде
Испытывать любовь в годах.
Любовь-то, мол, приходит и уходит,
А кушать хочется всегда.
Вчера посмотрел сразу “Незваный гость” и “Гараж”. Оба фильма дали повод для раздумий, а это уже что-то. Хотя сказать, что “Незваный гость” дал повод для этих самых раздумий в той же мере, что и “Гараж” — нельзя. Просто есть скрупулезно подмеченные жизненные детали и даже эпизоды. Это радует. И обнадеживает.
Весь сентябрь и октябрь льют дожди.
Бабье лето в тучах спряталось — не жди.
Ну и бог с ним, с летом бабьем, и дождем,
Мы июнь с июлем терпеливо подождем.
Мы июнь с июлем терпеливо подождем.
Я приеду. Письма наши зимние сожжем.
Степь и звезды увлекут нас вновь
В рифму старую с названием ...
А счастье или сзади, или впереди, в мечтах
В те дни, когда весь — под работой...
Мы время ждем, когда не нужны
будут законы, правила и этика
Когда они скорлупкой отлетят
Оставив честность.
Вторник.
Неурядицы, суетность бренной жизни
мелочность скупых людей, подавленность
и злобность каторжного дня
все проходит
стоит только улыбнуться дорогому человеку
и который улыбается в ответ.
Доброте предела нет
Злости тоже — нет.
Только в сказках есть ответ
Что дороже человеку — тьма иль свет.
Вторник, пятница, суббота,
середа, четверг,
воскресенье, понедельник
Кто сошел с ума?
Пятница, суббота
Середа, четверг
Вторник, понедельник
Где воскресный день?!
Среда.
Прочитал Золя “Западня”. Никогда, верно, я не пойму, откуда у людей берется такой талант, как это вообще возможно — делать такие вещи? Не угасает мое восхищение. А сколь удивительно то наслаждение, с которым открываешь для себя новые, дотоле невиданные области жизни человеческой как во времени, так и в пространстве земном. Полет человеческой мысли неограничен, и стоит, ей богу, стоит взглянуть на мир с высоты этого полета, если не самому, так глазами того, кто сумел эту высоту достичь, словами того, кто сумел об этом зрелище рассказать оттуда.
Больше всего открыл для себя в области стиля Золя. Как у него идет повествование! Непрерывной рекой, от родника до устья, где в одном абзаце проскакивают годы, а эпизод описывается в деталях на десятке страниц, где течение повествования скользит по отмели, где река углубляется и из таинственной глубины излучают герои свои ух какие сокровенные черты самого нутра своего характера.
И кажется страшным то, что человеческая жизнь способна с пера незаурядного ума лечь на страницы так, что никакие силы более не способны что либо добавить к судьбе живущего на этих страницах человека, даже он сам будет в растерянности озираться и сокрушенно удивляться — что, это все, это моя жизнь?
7 ноября 1981
Как обычно, получается, что праздник проходит в скучном одиночестве, что мне не совсем не нравится. С Василием трудно. Мне трудно. Если это так, что его деликатность, я бы сказал, чрезмерная деликатность идет от чистого сердца, это меня гнетет даже больше, чем нежели она была наигранной. Общаясь с ним, быстро устаешь. Устаешь от постоянного напряжения, контроля над собой, как бы что-то неделикатное не сказать, что-то необдуманное не сделать. И вот это, это давит, и самое страшное, что сам по себе Вася — прекрасный человек, а чем больше с ним живешь, тем больше он использует случаев показать это. И найти в нем что-то противоречащее в его характере невозможно. От него не ждешь каких-нибудь диверсий, на этот счет он даже не будет шутить, но он никогда не даст кому-либо подшучивать над ним. Никогда. Ни одна шутка не пройдет, будьте уверены. Это очень интересный человек, как объект для изучения — это сложившийся, статичный тип и его можно вычислять, как вычисляют будущее затмение солнца.
Так кто же это? Идеал, или — урок? Трудно писать и размышлять об этом. Слишком получается жестко по отношению к нему. Но ведь пишу о человеке, по моральным и этическим показателям который превосходит всех, кого я более-менее знаю. Это или завышенные требования к человеку и неприятие человеческой сущности человеческих естественных недостатков (но как же, ведь у Васи их просто нет!) или, вернее всего, дело во мне, в моем неправильном понимании людей, моей эгоистичности, глупости, тупости, в моей озлобленности по отношению к тем, кто лучше меня (пусть так жестоко сказано). Но не всегда. Озлобленности против таких людей у меня нет. Нет!!! Тут другое. Очень важное. Вот Вася. Ну, какая у меня к нему озлобленность? Да нет. Не озлобленность. Чувствую в себе какую-то способность ощущать глубину человека. Вот он говорит, а я не слушаю его слов, слушаю его сердце, а оно говорит иногда так емко и всегда о главном. Но я запутался совсем. Начал с самобичевания, заканчиваю чуть ли не объявлением себя каким-то ясновидцем. Смешно и печально. И обидно. Как все идет до обидного скупо в нашей жизни, мы не понимаем, что у нас ценное и что пустое. Мы до обидного незаметно для себя теряем, если успели нажить, или упускаем еще не нажитое наше богатство, богатство каждой человеческой души. Обездухотворяем себя в погоне за какими-то мизерными ничтожными ценностями, нашими воспаленными от гудения толпы головами выдуманные. Мы придумали себе богов, идолов, мы повязали себя необходимостью общаться с далекими от себя людьми, мучится в поисках истинного счастья, которое трудно увидеть под глухим слоем каждодневной мишуры. И так мы существуем. И будем существовать, и назовем в конце концов все это жизнью.
После дружеского визита к Чарльзу, у которого было еще два африканских студента, взбрела в голову идея о необходимости говорить на английском. Шучу, конечно. Она давно уже существует. Только надо учиться. Беспощадно учиться. Овладеть английским, французским, испанским.
Живем на земле
Глупо.
Кто-то пытается
что-то изменить.
Но в общем-то все это
Дрязги.
Весь мир — бардак
Не мною, к счастью, первым понято.
Но принимать еще
я это не хочу
И каждый день я в каждом
дне уставая буду смысл искать.
Но трудно здесь кого-то удивить,
под силу это было не от мира сего
Я к ним не отношусь, рожденный
лишь моргать глазами
и скорбеть о счастье.
Тоской дышу, дышу
и погибаю от тоски
а это самоубийство
но быть паяцем мне
сложней гораздо.
Выходит, что пасую.
Горизонта нет
Все скрыто за туманом
Сзади тает в слякоти
мой след.
Все, что видно,
кажется обманом
и нет надежды
здесь найти ответ.
11 ноября 81
22:20
Сегодня был хороший день. На лекцию по истории КПСС мы, т.е. я, Ваня и две Оли не пошли, предупредив об этом нашего старосту Лату, а двинулись в магазин, купили конфет и — ко мне, пить час. Девчонкам у меня понравилось, особенно понравился им череп, оставшийся мне по наследству от прошлого жильца этой комнаты. Попили чай, послушали музыку. У меня реквизировали часть фотографий. В основном Ольга Дежкина, ну и Ваня немного. Ольге Н. я пообещал напечатать, и она ничего не взяла. Я это пишу не из каких-либо собственнических настроений, а просто так. А вообще эти девушки просто прекрасны. Они молоды, но в них в каждой столько своеобразного, своего, особого, что остается только гадать да разгадывать. Да, истинные уроки воспитания чувств дает Ольга Д. Я удивляюсь ее способностям, а вернее, силе не обижаться на кого-либо. Она умеет прощать людям их ошибки и грехи, если они сделаны не по злой воле. Молодец. И мне, человеку ведь гораздо старше ее надо у нее учиться этому. И я учусь, видит Бог! С другой Олей надо быть осторожным, ох, каким осторожным! Она очень ранима и много переживает, как мне кажется, из-за всяких пустяков (хотя для одной души это кажется пустяком — для другой — наверное, более тонкой, наверное, менее закаленной, — много можно рассуждать об этом...), и даже John, хотя почему — “даже”? — и John особенно понимает это и тоже осторожен с ней. Осторожен, как в обращении с очень дорогой и хрупкой вещью.
Вчера получил письмо от Наташи. Вот душа! Эта доверчивость, эта вера, этот трепет потрясает меня до глубины души. И главное — доброта. “Доброте предела нет!” — поют Beatles. Видимо, я всегда буду поражаться и восхищаться добротой, ее беспредельности и ее великим смыслом. Наверное — это высший смысл, если начинать искать высший смысл в чем-либо. Меня приводит в трепет любое проявление чистой доброты — этого благороднейшего из человеческих чувств, и дай бог, чтобы это я сумел сохранить навсегда, не остудил бы свое сердце, как в другой песне поется.
15 ноября, 81, воскресенье.
Вчера была суббота. Вася достал мне билет на “Посвящение” и я поехал. Было прекрасно! Многое — впервые. Впервые от аплодисментов болели ладоши. Было весело. От души хохотал вместе со всем переполненным залом клуба на Орджоникидзе. Судьи и зрители были единодушны. Взрывы здоровья и энергии.
Сегодня ездили на экскурсию в Петрищево. Свежий воздух и простор замосковских видов дали отдохнуть от ......... московских улиц и их многоэтажия.
17 ноября.
14-15. Никому ни о чем не говорит.
Только мне от этих цифр не по себе.
Только мне известно...
18 ноября.
Плохо на душе. Напиться, что ли?
Вред — мечта, и бесполезно грезить.
Надо весть служебную нуду
Но бывает, жизнь встает в другом разрезе
И большое понимаешь через ерунду.
Маяковский это, не я.
Мне пока сказать нечего.
Внезапностью окутанный сигнал пролепетал с восторгом о судьбе своей, недолго мучился обман, оковы рам со скрежетом рванулись и выстрел грянул, мертвый капитан на землю рухнул а в сознанье дума улеглась о неживой эпохе и страшный звон упал к моим ногам и взвыл петух и не было уж мочи к тоске взывать и радость проклинать.
Страдание возникло от желания
Учил Коран и в этом есть резон.
Происходит множество значительных и совсем не значительных, но знаменательных и замечательных событий. В их круговерти часто меняется настроение.
Сюжет получил от Вани. Для рассказа. “Как я сходил на Вахтангова”. Сегодня 24 ноября. Собираемся с ребятами стоять за билетами в Большой. Сегодня взял в библиотеке Стейнбека. Читаю. Наслаждаюсь. Хотя некоторые эпизоды напоминают “Консервный ряд”. Но... дочитаю до конца.
Московский мол. театр-студия на Красной Пресне при МГК.
26 ноября
Там покоя нет. Лишь изредка, короткие минуты, (если повезет — часы), я чувствую в себе покой, и снова — суета и круговерть забот. Нельзя ли эту круговерть в покой оборотить? Чтоб в сутолоке дня не чувствовать себя забытым ею, и плавающим в ней?
Дочитал вторую повесть Стейнбека. Жаль, что она — не первая, перед “Консервным рядом”, если бы я прочитал ее первой, был бы в восторге так, как от “Консервного ряда”. Но и “Квартал...” блестит. Сверкает новостями, брызжет свежестью слов, мыслей. Прекрасно!
Прочитал “Гроздья гнева” и “Зима тревоги нашей”.
28 ноября 81
Делаю открытия. Летом открыл Стейнбека. Сам! Никто мне не советовал. Павел Бежинов. А. Лавренев? Есенин! Лихоносов. А сколько я открыл для себя в мире нового из жизни. И сколько еще предстоит открыть.
Сегодня был на спектакле “Ленинского комсомола” “Парень из нашего города”. Это трудно описать и стыдно мне писать то, что нельзя передать словами, но игра актеров так захватывала душу, что впервые ощутил еще одно — острую боль в горле, нет, не комок, как обычно пишут (“комок подступил к горлу”), нет, точно разорвалось что-то там, в груди и почему-то расстроились глаза. Стихи, которые читали главные герои и эпизод со знаменем — такие сильные переживания я испытываю в театре впервые. Спасибо.
Вчера был у Лены. Она мне нравится. Нравится простотой, умением говорить, рассказывать слушать, понимать. Она застенчива и, по ее словам, нелюдима и малообщительна. У нее поэтическая душа, она сильно хочет, чтобы я научился музыке, и очень здорово объясняет мне прелести ее; я поверил. Она нескладна и немножко неуклюжа в общении, у нее нет обычного у девиц налета светскости. А это, второе, приятно оттеняет первое. И мне хочется понять ее. Она интересный человек.
Маленькая повесть, а впрочем, это скорее рассказ.
29 ноября 81
Смотрел сегодня два фильма: “Мертвые среди живых” — не в счет, а второй, “Валентина” — понравился. Понравился своей простой и вместе с тем такой сложной жизнью героев. Создатели фильма, мне кажется, хотели показать жизнь какая она есть. И не только это. Они смогли в картине так тонко и... нет, не то я пишу. Что я делаю! Я своими корявыми словами порчу свое впечатление от увиденного. Надо искать другие пути выражения мыслей. Но как искать? Попытаюсь. В кинофильме в жанре спектакля развернулся день жизни одного из таежного районного центра. Сколько там героев. Хозяйка чайной, ее бывший муж, эвенк, сын хозяйки, следователь районной прокуратуры, аптекарша Зина, Сергей — сын Валентин, бухгалтер, отец Валентины и т.д. Нет, тоже не идет. Здесь надо писать или целиком эту пьесу или — музыку.
А все-таки удивительно. Чувствую, что меняюсь. Помню, как я внимательно раньше изучал себя, свои чувства, мысли, как я работал на себя, как я волновался за себя. Это прошло с возрастом. Сейчас хочется постигать других. Мне интересны другие люди.
У нас ведет семинары один человек, который мне очень нравится. Знающий, честный мужик.
Не за деньгами — за туманами
Сорок восемь нас было бойцов
не считая девчат и Умара.
29 или 30-е, don"t know.
Сегодня неправильно поступил в споре с Васей. Не умею я спорить. Говорю прежде чем думаю. Он меня быстро поставил на место. Поделом. И спасибо. Я все беру в урок. Уроки злые, но интересные. А кто прав, кто не прав, сказать трудно. Но спорить надо. И спорить осторожно. Может это нечестно. Но необходимо сначала выяснить и выпытать все аргументы и доводы оппонента, затем не торопясь подумать и не горячась отвечать. Причем, с некоторыми людьми лучше не спорить совсем. Есть такие, которым лишь бы спорить, все равно о чем. Но это уже злость (с моей стороны). В любом случае, черт, все сложно. А ведь можно молчать. Молчать и иметь свою точку зрения. И высказывать ее только когда тебя спрашивают. Меня сегодня не спрашивали, а я полез в бутылку. И меня за это отстегали.
Римский-Корсаков, “Снегурочка”, 3-я песня Леля. Песня дев. у могилы.
Бойцов — крыльцо, свинцом, лицом.
Посмотреть “Красную палатку”, “Андрея Рублева”, “Сталкера”. И все фильмы Тарковского. “Иваново детство”, “Зеркало”.
Мысль — соединить изобразительные картины и музыку. Подобрать слайды, а к ним — музыку или наоборот.
Сегодня листал Пастернака. Получаю большое удовольствие находить новые слова. Наш язык — не стоит. Язык — это наука. А двигают эту науку вперед такие, как Пастернак. Малые и большие открытия. Они не требуют патентов, они волнуют людей строчками, дотоле никем не написанные. Из больших открытий и малых находок слагается мудрость человечества, его возможность увидеть себя, какое оно есть. Так мир, являющийся лентой спектра, старается увидеть весь этот спектр без переходов от цвета к цвету, а наш язык пока не в силах описать всю эту гамму целиком, без пропускания отдельных цветовых кусочков этой ленты. Но эти слепые полоски сужаются благодаря поэтам, находящим новые слова ценою самоистязаний и мир, возможно, сможет сам себя увидеть без решетки на себе, скрывающей отдельные его места.
3 декабря 81
С автобуса в метро, бросаясь пятаками
вбежать и обгоняя эскалатор
успеть в вагон
а там забиться в угол вздохнуть, устать и передумать и захотеть наверх вернуться
туда, откуда только что сбежал
в мельканьи лиц и станций
надеясь обрести покой.
А поезд наш забыл про остановки
несет, гремя, под городом, в тупик
а там попросит выйти из вагонов
и поезд вновь готов для них уже, бегущих, ищущих
и успевающих в вагон.
4 декабря 81
Сегодня пятница и я празднен. Слушаю французские записи Высоцкого. Оказывается, во Франции выпущено пять его дисков. Долистал Пастернака (кроме поэм). Не берусь судить со знанием дела, но так уж у меня сложилось, что от каждого нового для меня художника я жду чего-то необычного, чудесного. Этого не случилось. Хотя мне понравились некоторые строчки, а два стихотворения я переписал. Но дружбы не получилось.
Быть не быть. Не в силах я
Себя заставить быть собой.
Идущих дней унылый ряд
Ведом намеченной тропой.
Сегодня с Леней были свидетелями развития хватательных инстинктов у населения. Завезли сгущенное молоко. Человечеству — тысячи лет. Жадность исчезнет только тогда, когда ее не к чему будет приложить.
11 декабря
Куплена бутылка шампанского. Прослушана лекция о международном положении.
Ликвидированы все долги.
Словом, до Нового года — считанные дни.
Сегодняшняя лекция многое дала. Она дала мне несколько иное понимание политики. И еще я понял, что лекции именно такого ранга, какая была сегодня дает больше всего — с одной стороны, она не была ограничена какими-либо рамками официальности, с другой — проводилась человеком весьма компетентным и смелым.
Снова хочу обратиться к стилю поведения. About the way to keep a conversation with smb. More questions and more information from anybody as possible, and no talk about myself.
13 декабря.
Вчера с Бурковским ходили на “Красавца-мужчину” в филиал Малого. Не все понравилось. Но начал понимать сущность спектакля и его приемы. Раньше в оценке спектакля я исходил из критериев кино. Теперь вижу, что для театра нужны свои критерии оценки. Их я еще пока не схватил. Во всяком случае, говоря прямо, многое не нравится. Игра актеров за редким исключением удивляет — ведь профессионалы! И многое другое.
Вчера кроил альбом группы. Когда ребята увидели, что я начал заниматься Афганистаном (у нас есть студент уз Афганистана — Хайер) (а ребята — тоже из Афганистана, так они, увидев скудность, а то и стародавность моих вырезок — то, что мне дал Хайер — то они завалили меня своими газетами, журналами и календарями с портретами своих лидеров, с ландшафтами и т.п. Преподали лекцию по истории революции и т.д. Хорошие ребята. Мне уже и неудобно стало. Но я внимательно выслушал их, хотя понял немного, взял, что не совестно было взять — от календаря с живописными картинами природы Афганистана (оказывается, у них тоже есть на что посмотреть — очень уж они большие и прекрасные — рука с ножницами на такое бы не поднялась. Но они обещали мне принести еще.
В голову пришло следующее:
“Intelligent” по-испански — умный.
“Интеллигент” по-русски — человек, занятый умственным трудом. Но по-русски интеллигент звучит несколько нехорошо именно сейчас. Отсюда социология языка, изменение понятия слова с течением истории.
Организовать колхоз. Без пришлых, самим. Человек 30-40. Одной семьей. Как стройотряд. А? И жить, чтобы весело было жить!
Пятница.
Спать не хочется. Читаю Гофмана. Вечером смотрел “Коммуниста”. Сильная картина. Увлекательный характер. Жизнь — как крик, как вспышка, без передыха.
Альбом группы сделал и отдал Катерине С. Понравился. Даже сказали в ком. комсомола, что один из лучших — но, добавили — не образец — увлекся странами, а людей забыл. Намотай на ус! В остальном — хорошо. Я доволен.
Написать свод правил, в подобие надписям на внутренней стороне повозки Уруса из Гюго.
Читаю Гофмана “Повелителя блох”. Прелестно!
Дочитал с упоением, правда, перечитывая строки. Чудесно.
Попытался написать такое стихотворение, в котором бы одна рифма в течение стихотворения претерпела бы постепенное неузнаваемое изменение, т.е. показать пример неполной рифмы. Примерно:
Разорвано московское кольцо
Поездом, уже свистящим за Уралом.
Сорок восемь нас было бойцов,
Не считая девчат и Умара.
Сорок восемь нас было бойцов
Не считая девчат и Умара
Мы горели встретиться с миром
Казахстанских денег и туманов.
Мы горели встретиться с лицом
Казахстанских денег и туманов
Карасев — наш командир был нам отцом
Мы его любили без обмана.
Прочитал “Русских женщин” Некрасова.
Воскресенье.
После “Времени” показывали вторую серию “Самого жаркого месяца”. Накал и публицистичность этого фильма не ослабели для меня ни после второго просмотра, ни сейчас, в третий раз. Идеи фильма неослабно могут быть приложимы не только на производственную сферу нашего общества, но и на другие области. И мне — студенту и коммунисту, есть над чем подумать. Никогда не поздно начать сначала, но нужно только бороться всегда и не сходить с пути.
Today is Monday. We have been... Sorry. We had a seminar with group ФЯ-11. A lot of fan.
I have an idea making an autobiography. An electronic-dictionary. Yes.
В передаче о Грине — слова Толстого (прибл.): “Забывая себя, человек становится человеком”. Забывая о себе. Не щадя себя — это не то. Забывая себя? помня о других.
Сегодня со стыдом сдал зачет. Shame of me! But I sure to take my exam better.
Четверг — сдал французский — нормально.
История о девушке-студентке, которая, не помня адреса профессора, ходила по этажам дома, в котором он жил и стучала в двери; и о людях, которые открывали эти двери.
Просто устал, необходимо встряхнуться. Пусть так и будет. Я в себя верю. Не упаду.
Сидя на первом сиденье слева по ходу автобуса, подумал-подумал и пришла идея. Пишу повесть. Без конца. Начало есть, конца нет. Во всяком случае, пока не вижу. Есть уже начало, и есть несколько идей по тексту и по идее.
1. ...И слова, которые они употребляли, я не могу написать, и это мое первое отступление от правила писать правду...
2. Подходя к концу каждый день буду описывать, как вчера. Вчера. Словно дневник.
3. Не знаю, как быть с именами собственными в Университете. Или писать, как все есть, вот интересно будет.
Это же здорово! Время — вот проблема. Каникулы. Это уж точно.
Если Стендаль хочет в “Кр. и Чер” покрыть презрением все то светское общество с его отношениями, интригами и лицемерием, то меня он убедил. Я по мере чтения его романа пропитываюсь настоящим презрением, отвращением к этому скопищу грязи.
Я полюбил Стендаля. Его первую часть “КиЧ”. Он заставил меня задуматься о человеческой сущности и направлениях движений человеческой души. Жульен. Как умен и честолюбив! Что ему было делать в том глупом с сложном мире? Хотя этот мир, по большому счету мало изменился. Может быть, исчезли такие нагромождения архаичности, он демократизировался, этот мир, и людей больше ценят и любят за их личные качества, а не за место в мире, которое они занимают. Но таким людям, как Ж. приходится рядиться в маску, иначе он будет страшен и одинок, хотя он и так одинок. В себе.
Сегодня, на выходе из метро. У столика продавца книг. На столе какие-то брошюрки, книжки. И продавец, парень в полушубке, молодой с усами и кудрявый. Кричит: “В продажу поступило пособие по внеклассному чтению в первом классе! В книге содержится ряд...” и т.д. Когда раздался его этот бодрый речитатив, я удивился и стал глядеть этому парню в глаза, когда он произносил который раз за день эту опостылевшую, наверное, фразу, которая сниться будет ему месяц следующий, с начала Нового года. Он встретил этот мой взгляд, он понял, что я думал, и я понял, что он подумал, мы поняли друг друга одним взглядом. Его передернуло. С моей стороны это было жестокостью. Я вспомнил Стендаля. Жульен на такие взгляды отвечал вызовом. Этот же не мог. Я его, нет, я его не жалел тогда. Я был злым и веселым. Я пошел дальше. Чувство собственного превосходства задавили меня своей приторной приятностью А он остался стоять за своим столиком и делать свою работу. Я шел к метро и думал — вот к чему надо идти. Чему следует учиться: учиться взглядам, и наслаждаться мгновениям каждодневной жизни. Искать в обыденном песке капельки янтаря.
Это — последние записи этого года.
Открыл еще один бриллиант, который сверкал сколько уже лет, но не для меня. Теперь еще светлее мне в моем доме. Бунин. Мастер рассказа. Кажется, нет предела высоте человеческого взлета. Становится не по себе, когда думаешь, а сколько еще алмазных россыпей создала человеческая творческая мысль, выжав их неимоверным усилием из графита людской суеты, сколько еще их не замечает мой глаз и кончится ли это когда-нибудь — эти открытия, находки эти? Да нет, наверное неспособно это охватить одна моя жизнь, или способна? А будет этих алмазов скоро — как звезд на небе — сколько их видно невооруженным глазом? А сколько не видно? А ведь они не меньше размером, просто они дальше. И я их пока не вижу. Сколько для меня еще белых пятен! Толстой, Флобер, Драйзер в литературе — это то, что я знаю! Знаю, что они есть, но я их не вижу, эти звезды, в музыке я только начинаю вострить уши. Уже то, что я оторвался от плоскости шарлатанства в эстраде, что я нашел людей, которые помогли мне в этом, а я им благодарен и т.д., но тут я тянусь пока только к симфонической и камерной музыке и не чувствую фортепьянной и другой. Я плохо вижу живопись и она меня большей частью не волнует.
конец записей 1981 года