Небо везде

Пастель. Мягкий розовый в воздухе. Приторный бежевый на идеальных неживых телах, ползущих кто куда, смерть им к лицу. Все крошится, стоит лишь подуть – побледнеет, но гамма не изменится. И от этого становится немного страшно, тепло и пыльно – от летящих в глаза при малейшем дуновении ветерка кусочков разноцветных мелков.
И мы дышим ими, нам больше нечем дышать, у нас нет другой жизни, и когда-нибудь – может быть, завтра – наша любовь изменит цвет. Знаешь, сейчас она кажется мне абсолютно безумной, черной, или, может быть, яркой желтой, но обязательно – абсолютной. А для счастья – абсолютного, ты же веришь, тебя заставили в это поверить, вспомни – абсолютное счастье не длится долго, - для счастья мы посыпаем ее сорванными с чужих елок осколками игрушек. Не порежься, стекло может попасть в сердце. И стоило ли портить чей-то праздник? Не знаю, не знаю, только скажу – мы заслужили жить на этой неправильной планете, мы все делаем не так. Она – наша. Помнишь, мы договорились не убегать. Но я думаю, разве мы умрем в один день. Захотим ли? Одному придется уйти. Я знаю, когда-нибудь я снова буду без тебя. Что случится? Ты больше не сможешь смеяться над глупостями, которые я называю юмором? Захочешь сменить обстановку? Изменишься? Изменишь меня? Изменишь мне? Или я тебе? А разве этого достаточно, чтобы расстаться? Может быть, ты умрешь?

Белый-белый мел, и крошки на теплом асфальте, рисуют дети. Смеются, так фальшиво, их смех не напоминает мне о тебе, а должен. Тебя нет, а я здесь. Уже, еще? «Я смотрел в эти лица, и не мог им простить того, что у них нет тебя, но они могут жить»… Знаешь, что дальше? У них глаза пустые, как вода в баночке. Мы вместе рисовали море акварелью, помнишь? Мутные, кажется, даже у всех разные, но внутри нет ничего. Ничего хорошего. А я брожу по их планете, протискиваюсь между ними, заглядываю в лужи, в просветы между облаками, в лифты, во дворы, плаваю за буйком, разговариваю с собаками. Выхода нет. Где же ты? А они видят, что я теперь одна, но не оборачиваются, не смотрят в глаза, молчат. Улыбаются? Что ты. Они завидовали нам, они все помнят.

Гуашь, мой учитель говорил, она должна быть густой, как сметана. Белила с королевским синим, и все выплеснули наверх. Как хорошо, что у меня есть ты. Как хорошо, что ты понимаешь меня без слов, как хорошо, что ты любишь, не говоря об этом. Небо везде, и нет ничего ярче, ничего светлее. Только твои глаза.