Страницы дневника, унесенного ветром

Снова кружит и манит загадочный мир, увлекая меня от реальности: электроники и бетона. Твои глаза портал миров, снова затягивают в новое приключение на сей раз это весна чувства.
Элладроэн, украдкой наблюдал за ней, скрывшись за бурно поросшем папоротником, огромным замшелым валуном. Она вышла вся сияющая и сверкающая из воды. Река медленно несла свои прохладные воды, сквозь светло изумрудный буковый лес. Только её ступня вырвалась из воды, как её красивое нагое тело окружила светло-салатого цвета полупрозрачная туника, выпорхнули из папоротника летающие сандалии и наделись на ноги. И Илофроэль вознеслась к верхним этажам леса.
Элладроэн, не знал точного её имени, он лишь предварительно расшифровал её прирожденный знак на левом плече, данный её родителями. На его родном тисроэнском этот иероглиф означал – та, что освещает закат. Но её родного диалекта он не знал. Язык их был общим и немного смешным было их протяжное Э и слишком мягкое Л, но письменность их сильно различалась. Еще во время Древних Войн был выработан новый алфавит и стиль письмописания тисроэнского. На их же роханском её имя могло означать совершенно другое, хоть они и использовали те же иероглифы, но стиль написания и расшифровки был совершенно чужд. Элладроэн был секретным писарем, и он видел немало вражеских перехваченных донесений и приказов. И он вроде нашел ключ к ним и догадывался, что означает на её родном языке её имя – певчая птичка, поющая на закате.
О, милая Иллофроэль. Он не помнит, когда он впервые увидел её, как будто он знал её всегда, а до неё и не было мира, с его интригами и политикой. Он давно облюбовал этот серый валун, удивительно откуда-то взявшийся из бескрайнего зеленого моря папоротника, поглотившего всё, но не его немого свидетеля чувств и страданий лесного народа. Он словно ждал, когда тисроэнец и роханка встретятся.
Элладроэн, лишь помнит её волшебную песнь, которая лилась с неба, когда она спускалась, чтобы принять омовение. Он тогда тихо соскользнул  с валуна и сквозь пряную листву увидел её молочную кожу и длинные льняные волосы, спускающиеся до пояса. Он запомнил эту песнь навсегда, она стала единственной струной в его сердце. Он приходил каждый раз, выследив её распорядок. Он томился ожиданием, когда она опаздывала. Он ревновал её, когда она спускалась с подружками. Он пел вместе с ней, когда она смеялась серебрянным колокольчиком над робким зайчишкой, боявшимся подпрыгнуть к ней поближе. Он мечтал лишь увидеть её лучезарные голубые глаза и её улыбку. Но боялся вспугнуть, эта никому уже не нужная старая вражда, разделяла их.
Но однажды он пришел, а Иллофроэль уже была там, она сидела на валуне и крупные жемчужные слёзы текли по её прекрасному лицу, медленно скатываясь в ленивую реку.
“Разве есть справедливость?” – словно певчая птица, пропела она.
Не сдержавшись, внезапному порыву, пропел и Элладроэн: “Справедливость – это для сильных.”
Чуть вздрогнув, что две капли упали за раз.
- Так же, зачем же она?
- Чтобы стать благородным и добрым, воздавая справедливости долг.
- Так кто же ты есть, - развернувшись, спросила она, - Судья или рыцарь?
Элладроэн, воспарил над листвой.
- Я лишь писарь простой.
Зеленые глаза его возгорелись нежной любовью.
- Ты мой рыцарь, что я видела во сне.
Но чуть отпрянув, увидев секретный иероглиф на лбу.
- Но ты все ж другой.
- Не бойся, не враг я тебе. Я лишь люблю.
Медленно порхая сандалии, приближали его к валуну.
Приставши, она осветилась любовью, что осушило соленые слезы.
- Я ждала тебя так давно.
- Я мечтал о тебе, как увидел тебя.
Их руки сплелись, а губы стремились к друг другу.
Может, который раз валун послужил местом любви. Знал он горьких слез, соленого пота и алой крови вкус. Много впитал он в себя, но ничто не размягчило его каменной сути. Но только любовь смогла изменить и стал он бумагой. Лиловой краской пробудились на нем письмен, и стали они тем алфавитом любви, на котором говорят лишь влюбленные. Иероглифы стали поезией. Поэтами стали они. Элладроэн и Иллофроэль слили свои имена, стерли свои нательные знаки  и написали свои. Те, кто поют освещая восход нового дня.
Венком поэзии объединили они племена.объединили они голубоглазыых и зелено, молочно и чуть загорелых, льняно и каштановолосых, гордо остроносых и чуть курносых, пропорциональных и стройных.
Нет больше роханцев и тисроэнцев, есть лишь иэльцы – люди нового дня.


Гуненков Евгений.
Двадцатое Марта 2000 года.