Правила игры

Августовский лес. В воздухе слышится пение птиц. Большая лесная поляна. Шумная компания весело хозяйничает у костра. Слышатся шутки, смех. Четыре парня и четыре девушки, расположившись поближе к огню, замолкают.
– Ну что, так и будем дуться? Ребята, давайте я вас сфотографирую!
Быстро вскочив, невысокая светлорусая девушка среднего роста бе-жит в палатку и уже через минуту с фотоаппаратом в руках она поднимает всех, выбирая выгодный план. Она мгновенно преображается, становится сосредоточенной, целеустремленной, глаза загораются, словно весь окружающий мир вне объектива теряет смысл.
Снова шум, толчея. Лишь двое парней, внешне чем-то схожие, различающиеся лишь цветом волос, отделяются и уходят ближе к палаткам.
– И вот так всегда: ничего не видит, не слышит, – с досадой в голосе произнес Максим.
– Пусть, все лучше, чем молча смотреть в огонь, – глядя на деловито суетящуюся девушку, ответил Максиму Кирилл.
Ребята сели у палатки вполоборота к костру.
– Да, кстати, ты уже поговорил с ней...
– А зачем? – Максим улыбнулся, – это ее не интересует. Пять лет ее знаю, и все пять лет каждый из нас свободен от другого.
– Но это же совсем другое. Ведь именно ее и касается. Так нельзя.
Максим молчал и смотрел мимо костра, мимо девушки, уже не слыша слов Кирилла. Тот лишь покачал головой и развел руками, обратив свой взгляд на группу друзей.
Девушка-фотограф повернулась в сторону ребят и, пристально глядя на них, вдруг рассмеялась.
– Максим, Кирилл! А вас всеобщий сбор не касается? За неповиновение...
Но ребята уже подбежали к компании. И на бегу Максим подхватил девушку, и закружил. Послышался возглас одобрения.
– Пусти, у меня закружится голова. Ничего не выйдет, – смеясь, девушка выскользнула из державших ее рук. – Ну же, иди! Так, да, вот, стой. Улыбка!..

Фотолаборатория. Возле стола стоит девушка. Она смотрит на негатив, улыбается. В ванночке плавают уже проявленные фото. Некоторые подвешены на веревке. Девушка подвешивает в сторонке негатив и смотрит на фотографии. Взгляд останавливается на снимке, сделанном в лесу. Она проводит по нему рукой, медленно приостанавливаясь на лице Максима. В глубине квартиры слышится телефонный звонок.

Кабинет следователя наполнился шумом, хлопнула дверь, сквозняк подхватил лежавшие на столе бумаги. Дверь открылась и, на ходу снимая куртку, вошел мужчина лет сорока, с уже заметной сединой в волосах, выше среднего роста. Следом за ним, говоря наспех, шел молодой парень лет 25-ти.
– Я же говорил, у нас и так дел невпроворот, а они нам еще и эту девчонку сунули.
– Ну, а что мать? – вешая куртку, повернулся к нему Виктор Степанович.
Сергей остановился, пожал плечами, недоумевая.
– А-а мать, мать плачет. Говорит, от тоски она.
– Так, это не по делу. По полной форме, как полагается...
Виктор Степанович сел за стол, взял папку. Молодой человек, раскрыв дипломат, присел напротив.
– В общем так: Лойко Елена Николаевна, 1978 года рождения, уроженка Минска, последних 2 года жила с родителями в Чехии, в данную квартиру приехали год назад. Закончила школу. В институт не поступила. Работала секретарем (окончила курсы во время учебы в школе). Да, есть парень. Правда, он в длительной загранкомандировке.
– И все? Ни мотива, ни улик. Все? Просто умерла?
Следователь покачал головой.
– Да и мать так считает...
– Считает, – следователь передразнил Сергея. – А заключение патологоанатома, а данные вскрытия?!
– Так вы же хотели сдать это дело, вот я и подумал...
– Думать будешь потом. Живо к Петровичу, за заключением. А кто возбудил дело?
– Подруга, ей показалось подозрительным...
– Данные мне на стол.
Виктор Степанович погрузился в чтение. Сергей пожал плечами и вышел.

Уличное кафе. За столом сидит молодая пара. Уже знакомая нам девушка-фотограф и невзрачный с бесцветными глазами и волосами парень.
– Вот, как условились. Можешь не пересчитывать, точно, – девушка положила большой конверт на стол, со стороны он был похож на конверт от фотографий.
– Тебе грех не верить, -– он медленно положил руку на конверт и улыбнулся.
– Ладно, а теперь исчезни. И если что – ты меня не знаешь, я тебя.
– Понял, Греция – устраивает, – он ухмылялся.
– Меня это не интересует.
Девушка резко встала и ушла. Официант лишь взглянул ей вслед: обычная ссора двух людей.

По шумным коридорам института шла девушка. Открыто улыбаясь, навстречу ей шел парень с букетом белых роз.
– Кирилл, ты сошел с ума, – она бережно приняла букет и поцеловала парня.
– Но мне приятно делать подарки, особенно...
– Особенно в отсутствие Максима, ты хотел сказать...– Они шли к лестнице.
– Нет, что ты, особенно друзьям.
– Кстати, Максим звонил?
– Нет, а что?
Они спускались по лестнице.
– Ничего, просто давно не слышала его голоса.
– О, вижу разлука вам на пользу. Но ведь осталось всего 10 дней до его возвращения.
Они вышли из института и направились к машине, стоящей на стоянке.
– И все же? По какому поводу цветы?
– Хотелось скрасить твое одиночество. И…
– И… – девушка кивнула и улыбнулась.
– Поужинаем? – Кирилл открыл дверцу, предлагая сесть.
– Не тяни.
– И…мне нужен фотограф, на свадьбу.
Девушка обняла Кирилла.
– Ой, как я рада, все-таки решили.

Квартира. Слышится медленная музыка.
– Слушай, ты когда-нибудь готовишь в этом доме? – Надя бросила полотенце на стол и оглядела кухню. Все было открыто, все кастрюли были выставлены, из холодильника все лежало в умывальнике, тот осиротело стоял полуоткрытый.
– Спокойно, без нервов, если обещаешь все привести в первоначальное состояние, накормлю ужином, – Таня вошла в кухню, держа в руке пачку фотографий.
– Уже готовы?
– Тихо ты, не спеши, это не твои. Соседка попросила чадо свое запечатлеть, вот, – она протянула верхний снимок Наде.
– Ничего, симпатичная мордашка.
– Ладно, ты тут приберись. Я скоро.
Дверь закрылась. Надя, насвистывая, принялась за уборку, все быстро приобретало благопристойный вид, справившись с последней полкой, она взялась за веник. В ее руках оказалось ведро для мусора, и тут ее взгляд привлекли лежавшие там фотографии. Она обернулась на дверь и взяла одну из них. На ней Максим обнимал молодую девушку, но не Таню. Надя ойкнула и тихонько опустилась на табурет.
– Тебе не следовало их смотреть, это не самые лучшие из моих снимков, – Таня прошла на кухню, взяла ведро и вытащила оттуда фотографии.
– Но кто это? – в голосе Нади были удивление, интерес, растерянность.
– Уже не важно, – Таня медленно рвала фотографии и клала их на стол.
– Но у тебя-то они откуда?
– Из окна…, – просто, без всяких эмоций ответила подруга. – Подай мне металлический таз и спички, если не трудно.
Надя вскочила, сгребла рукой все обрывки на пол и выхватила остатки из рук Тани.
– И ты так спокойна, вечно возишься со своим фотиком у окна. Что ты там ищешь? Что тебе надо? В конце концов, ты же режиссер, а не фотограф! – она в один миг принесла из ванной комнаты таз и протянула спички Тане.
– Вот я и изучаю жизнь вблизи, – она была спокойна и холодна, приняв принесенное ей.
– Танечка, милая. Мне-то ты могла сказать, что у вас не все хорошо.
– А зачем, маленький, – она обняла подругу, – зачем? У нас все хорошо, вот приедут мои в отпуск, и мы поженимся.
Надя отстранилась от Тани, покачала головой.
– Ну неужели твоя любовь так сильна?
Таня лукаво улыбнулась.
– А это не любовь, прихоть. – Таня собрала обрывки в таз и подожгла. Люблю ведь я тебя, а замуж выходят за мужчин.
– Ну вот, начинается. А где обещанный ужин?
И все вмиг забылось. Последние языки пламени поглотили то, что когда-то было снимками. Девушки засуетились у плиты. Лишь на мгновение Таня подошла к окну, чему-то усмехнулась и открыла форточку.