По старой дружбе

Стою в углу комнаты. Перед мной -застолье. Играет музыка, танцуют люди... Никого не узнаю. Куда ты меня на этот раз привела, Грустная Эльза?

Чувствую знакомый Спектр. Сильно приглушенный. Спектр Иного, который не закончил Обращение в Темного...

Человек сидит за столом, почти на углу стола. Невесел он, плохо ему. Подхожу, наклоняюсь, что бы рассмотреть лицо.

Костя! Как же ты изменился старина! В свои тридцать выглядишь так, словно пятый десяток разменял.. Эка жизнь тебе накидала! Но вроде все путем у тебя... Что за мысли тебя одолевают?

Лоснящееся молдым, ещё возбуждающим жирком лицо, как и всё остальное: колыхающися даже при лёгком вздохе белые, сочные, полные груди, бёдра, натягивающие до разрыва вечернее платье, пышно напомаженные губы, перебор с шанелью, надоедали до тошноты.

Вот она вся: как хохлома, одел, обул, в люди вывел...

Чувство отвращения обострялось поглащёнными в непомерном колличестве мидиями с вином. Хотя и говорят, их обрабатывают перед подачей на стол, но Константину мнилось, что он их сьел целиком и их скользкие тельца барахтались сейчас в его желудочном соке в перемешку с этим, "Шато...", как его там, не важно, главное, что хочется блевать. И чем дольше сидишь за столом, тем больше это чувство усиливается.

Тем временем где-то в квартире...Меня перебрасывает неожиданно в другое место.

- Мыло... Мыло... Где-то здесь должно быть мыло.

Мысль лежала в голове вонючим, коричневым куском жира и щелочи, с выбитыми на грани цифрами: семьдесят шесть процентов. Рука пустилась в поиски по крышке шкафчика, оставляя на запылённой поверхности полосы. Зазвинели сбиваемые неосторожно бутылки, полетели на пол, рассыпаясь от удара на изумрудные осколки, испуская из своих полостей запах застаявшегося самогона.

- Ни как не угомнишся?! - забурчала в своей комнате тёща. Под её потревоженным грузным телом заскрипели растянутые пружины кровати.

- А что они обе думают себе? Что можно вот так раз сказать и всё? Рубанули с плеча и пошли спать спокойно? Я им устрою "можешь вешаться"!

Дрожащие пальцы наткнулись на мягковатый брус.

- Вот оно! Говорят мылом надо. Сейчас сделаем! Сейчас намажем мылом! Она у меня этот кусок на всю оставшуюся жизнь запомнит!Он ей сниться будет! Так, верёвка, верёвка... Ага, бельевая. В кладовке, на гвоздике, новая. Хорошо...

Антураж комнаты помутнел и потек, словно акварель, на которую пролили воды.  Перемещаются, как декорации в театре.

Голос певца тянет "В темном зале ресторана." В полумраке плыли медленно пары.

Костян не унимался в своих размышлениях.

Как не хочется подобное делать! Юбилей ведь! С другой стораны - какой юбилей? Пять лет с Алеськой. Большая дата! Собрались выпить и всё веселье. Просто нужен был повод...

Романтическая мелодия сменилась веселым ритмом.

Заморский певец хриплым голосом издевался: "...Секс-бомба, секс-бомба, ты моя секс-бомба!

Нашли что ставить! Всякую гадость слушают! Взрослые люди, бабками ворочают!Что вытворяют, а? Кто увидит чужой - уважать перестанет... Генка моментом пользуется. Лапы уже на Леськиной жопе. Мнёт так, словно в пекарне тесто месет, кулинар хренов! И массажёра не надо: весь целюлит разгонит. Леська и правда, секс-бомба. О... как рыба в руках извивается! Думают, что я нажрался и ничего не соображаю! Меня на первом свидании по уху вьехала: я руки свои ей ниже пояса положил, а она: за кого ты меня принимаешь? За кого? За ту, кем ты всегда была! Одни без ума торгуют своим телом, а эта стерва умела проводить по бартеру. С детства друг друга знаем! А ты, сейчас, за кого меня принимаешь, или себя? А, пошла ты, я тоже не святой, но не наглый без меры! Пошли они все! Мне надо на воздух, иначе я подам мидий в винном соусе прямо на стол...

Свежий воздух затёк в легкие, расслабил каждую алвеолочку. Город светился одним сплошным рестораном, мегал и менял вывески, превращаясь в цветомузыку.

- Неужели столько людей гуляет? А на какие деньги? Я то понятно, а у народа они откуда? Говорят, нищета кругом. Может последние пропивают?

Снизу, из-под балкона доносился хриплый юнашеский голос, часто срываясь. Пальцы мучали растроенную гитару, от чего она бринчала, как пустая корбка с натянутыми проволоками, звучащими в одном тоне.

- Брат мой...

- Знакомая песня. У Розенбаума такая...

Голос продолжал припев:

- Брат мой...

- У меня брата никогда небыло. Одни братаны с братвой... Хотя нет. Есть один. Он мне был как брат. Сколько же лет-то прошло? Если бы не он тогда, сейчас было бы всё иначе... Где он сейчас? Найти бы. Раньше он жил на против, пока не... Да рядом, через улицу. Может звякнуть? - Рука потянулась к мобильному телефону, но перед тем, как набрать номер, палец замер над кнопками,- И что дальше? Что я ему скажу? Привет Сашёк, как дела?...

...Вот здесь! Вот так! Прямо на кухне! Сейчас за люстру привяжу.Ночью она встанет компота хлебануть, а тут я! Напьётся она компотика!

Александр забрался на стол, привязал верёвку за люстру и взялся руками за петлю. Только сейчас до него дошла мысль, что он соорудил, но поворочивать он уже не мог из-за обиды, подогретой спирным.

Голова трудно влезла в петлю, то ли от того, что плохо мылом намазал, то ли от того что маленькую слишком сделал. Одел и словно в окно высунулся: всё, что было на кухне, и что он изо дня в день зрил, показалось совершенно другим. Не мог понять только как. Он попытася вытянуть голову из неё, но стол опасно качнулся. Александр почувствовал себя канатоходцем: шаг в лево, шаг вправо - смерть. Под рубашкой почувстовался серебрянный крестик, каснувшийся груди.

- Господи, что же я делаю?

Ноги поднялись на носки. Край стола очень близко. От него до пола какой то всего метр. За ним - чёрная бездна...Звонок телефона разбил напряжённую тишину и хлестанул по нервам. Алесандр от неожиданности вздрогнул, опасно качнулся и стол под ногами скрипнул, грозя 
опракинуться. Мужчина весь сжался и затаил дыхание. Стол для него превратился в скалу, с которой он рисковал сорваться даже от дуновения сквозняка.

Зашуршало, зашелестело в комнате. Но Санек не слышал прибытия Дайянцев. Пришли вязать узелок на память.

- Что же делать? Проснётся тёща, потом жена, а я здесь, с петлёй на шее. - слышал я отчетливо мысли Санька.

Звонок повторился.

- Какой идиот может мне звонить в час ночи?

В спальне скрипнула кровать. Тёща поднималась. Опасения подтвердились очень быстро.Тяжёлыми и шаркающими шагами, как буд-то у неё на ногах были лыжи, а не комнатные тапки, она направилась в коридор. Александр одним решительным 
движением вырвался из петли и спрыгнул на пол. Метнулся к телефону.

- Что?! - грубо рявкнул он в трубку.

На другом конце линии явно оторопели от такого ответа на звонок и не сразу ответили.

- Кто звонит? - поторопил Александр, давая явно понять, что не намерен ждать.

- Можно Александра?

- А кто спрашивает? - продолжал кидать в трубку Александр.

- Костя его спрашивает. Тут живёт Александр?

- Какой ещё Костя?

- Он знает, Костя, Костян...

- Костянов валом...

- Мы с ним во дворе одном жили. В футбол гоняли...

- Мало ли с кем в футбол ты гонял. Тут такого нет! Ты ошибся, браток, набирай номер правильно.

Незнакомец не отставал:

- А вас как зовут?

- Тебе что? Саня зовут. Но я не тот. Саня...

- Саня, ты же меня отмазал и Алеську то же... Тебя на десятку упекли... Всё на себя взял.Помнишь, фотостудия старого пидораса дяди Коли?

На линии наступила тишина. В ней было чуть слышно дыхание далекого абонента и случайные неразличимые переговоры.

Александр сполз по стене. Он опирался на нее, чтоб не упасть.

Костя не смог больше молчать:

- Саня, Санёк, я... меня заставили уехать. Отец Леськин посоветовал уехать...Эдуард Борисович подсобил...

-О, как!- Это я про себя.

- Костян... - прошептал Александр в трубку.

На пороге из комнаты возникло овальное, растрёпанное существо, в ночной рубашке, украшенной мелкими зелёными листочками и розовыми цветочками.

- Что, опять со своими дружками? Эх, ты, козлина пьяная! Хоть бы утра подождал. Что, не вмоготу, деловой человек...

Зять не поднял глаз в сторану тёщи. Он пропускал мимо ушей нравоучения второй мамы. Только смотрел куда-то в даль, сквозь стены и прижимал к уху трубку.

- Как ты, Костя? Не думал свидится.

- Я в город теперь навсегда приехал. Вот думал, позваню,а вдруг ты ещё на старом месте... Да что я, ты как?

- Я?

Александр не сразу ответил. Между людьми проскользнула пауза. Мысли мужчины в голове были рассыпаны битым стеклом. Он ничегоне мог придумать, чтоб ответить, и поэтому ответил первое,что пришло на ум:

- Я ... живу. Семья, вот...

"Семья" в образе тещи продолжала стоять в проходе. Явно ждала удобного момента.

-Санек, я тут депутат вообще-то, мне помощник нужен. Пойдешь?

Санек выпрямился и не сводя взгляда с тещи, ответил:

-Мама, мне утром рубашку погладьте.

-Ну ты совсем допился! -возмутилась теща.

-За мной приедут. Мне нужно соответствовать должности.

-И какая у тебя должность? Старший алкаш? - съязвила  теща.

Александр подошел так близко, что теща отшатнулась, но уперлась в стену спиной.

-Нет. Не старший. Пока помощник. - улыбнулся Александр, и выразительно добавил:

- Депутата.

Вот оно, значит, доброе дело, о котором говорил Костян. Должок Саньку вернул за отсидку. Ведь он спас обоих, и Алеську и Костяна.

Начинаю понимать, каким путем меня повела Грустная Эльза. Значит, не простая ты кукла, не магический гаджет... В тебе что-то есть. А Мария Николаевна ничего не сказала об этом...Отвечая на мой запрос, ты ведешь меня к цели окольными путями.

Кто же ты, Грустная Эльза?

Поднимаю куклу, смотрю ей в глаза. С замиранием сердца и холодеющими конечностями ловлю ее взгляд. Она первый раз смотрит на меня осознанно.

- Ты не хочешь меня выдавать... Ты со мной за одно...

Глаза моргают. Это ответ "да".

Мария Николаевна сказала, что ее выбор меня для предложения был принят из-за куклы...

Кое-что я уже понял. В запредельных отношениях твоя "масть" не является преградой на контакт. С тобой будут общаться и делать предложения исходя из Договора о балансе сил. Но это имеет только один смысл. Если можно тебя качнуть в ту или иную сторону - этим непременно воспользуются.

Но почему со мной контактирует только Светлые? А вот Темные... За исключением Борисовича и Доктора.

Чего они ждут?

Ладно, надо идти дальше...