Муки творчества

- Разрешите прикурить, - попросил немолодой, высокий человек, доставая последнюю сигарету. Смяв пустую пачку тремя еле заметными движениями пальцев, он отбросил ее под колеса проносившихся мимо автомобилей.

Эти слова случайного прохожего открыли мне, что я нахожусь на улице и стою у проезжей части, около неисправного светофора, а рядом проносятся разноцветные вонючие автомобили; я оказывается очутился на улице, я не дома, - вышел незаметно для себя из квартиры, что на пятом этаже, спустился или на лифте, или по лестнице, подошел к светофору и простоял невесть сколько времени, пока голос высокого, немолодого человека не вызвал меня из забытья.

Такого со мной еще не было.

Меня передернуло: ведь последнее, что я помнил – лист бумаги перед глазами, белеющий на столе, в квартире, на пятом этаже. И вдруг: улица, автомобили, смятая пачка, брошенная под колеса и голос немолодого, высокого человека...

- Простите, что вы сказали? – спросил я, повернувшись к нему лицом.

Рядом стоял мужчина с неподкуренной сигаретой в руке. Он был высок, немолод, выражение лица имел страдальческое, словно перенес тяжелую утрату, либо разочаровался в собственном таланте; впрочем, он мог и притворяться.

Мужчина посмотрел на меня с любопытством, словно я редкий, словно я из тех, кто в Красной Книге.

Обескураженный его молчанием и взглядом, я спросил:

- Вы что-то хотели?

- Разрешите прикурить, - сказал мужчина, доставая из пачки последнюю сигарету, после чего смял пустой бумажный пакетик и отшвырнул в сторону, под колеса автомобилей, разноцветных и безостановочных на этом участке, ввиду неполадки светофора, около которого я и простоял невесть сколько, а рядом со мной, оказывается, находился немолодой, высокий мужчина, его-то слова и вывели меня из самоуглубленности.

- Простите? – сказал я и повернулся на голос.

Прохожий оказался немолодым, высоким мужчиной. В его руке была незажженная сигарета. Он рассматривал меня внимательно, словно расстреливал в упор своими блестевшими, от недавних слез, глазами.

- Я говорю, - повторил мужчина, - не печальтесь, со всяким случается... Я вот тоже понес тяжелую утрату. Выяснилось, что я бездарь и цена моих пьес дешевле оберточной бумаги, на которой я, из какого-то писательского суеверия, писал.

- Откуда я могу знать, что вы не лжете? – зачем-то спросил я.

Мужчина пожал плечами.

Зачем мне вас обманывать? Я словно этот неисправный светофор – все знают, что показывает неверно и поэтому интуитивно, не сговариваясь, выбирают одну правду из трех возможных, и верят ей.

- Как может быть три правды?

- Правд бесчисленное множество. Их выбирают по вкусу. А у большинства людей хороший вкус отсутствует. Но они этого не знают, а значит этим утверждением можно пренебречь.

-  Я ничего не понял из того, что вы сказали, - посетовал я.

- Я сказал, что к слову «правда» неприменимы эпитеты, как и к слову «Вселенная». Нельзя сказать «плохая Вселенная» или «хорошая правда». Неприменим и счет – «третья Вселенная» и так далее.

- Но вы же сами сказали, что правд бесчисленное множество.

- Вселенных тоже несчесть, но вся эта несметная совокупность вселенных и есть Вселенная. Так и Правда состоит из бесконечного числа правд.

- Вы меня путаете, - сказал я.

- Разрешите прикурить, - сказал немолодой, высокий человек. Он достал последнюю сигарету, отбросил ненужную пачку на проезжую часть, предварительно смяв в кисти, трижды сжав ее, точно эспандер.

- Знаете, - сказал я ему. – Последнее, что я  помню, это чистый лист бумаги, белой, формата «А-четыре». Он лежал на столе, в моей квартире, на пятом этаже. Ваши слова вывели меня из транса. Видать я сомнамбула.

Немолодой, высокий прохожий внимательно выслушал меня, разглядывая словно экспонат музея.

- Что это вы так на меня смотрите? – спросил я уязвленный таким рассматриванием.

- Извините, но у меня плохое зрение. Я вынужден присматриваться к собеседнику, - сказал мужчина. В его руке я заметил неподкуренную сигарету.

- По вашему я лунатик? – спросил я.

- Нет, ведь сейчас день. Светит солнце.

- Но Луна-то ведь все равно где-то над нами, просто ее не видно в свете солнца.

- Да. Солнце позволяет нам видеть, но в тоже время и многое скрывает от наших взоров.

- Хотя нет, - вспомнил я. – Просто Луна сейчас над другим полушарием, над Америкой.

- Я не верю в миф об Америке. Думаю нет никакой Америки, - возразил мужчина.

Он был высок, немолод. В его руке, между пальцами, была зажата сигарета. Он только что вынул ее из пачки и не подкурил. Позже я узнал почему – у него не было спичек.

- Не печальтесь, - сказал мужчина.

Я вздрогнул от неожиданности. Оглядевшись, обнаружил, что стою на улице, рядом с проезжей частью, у светофора.

- Он сломан, - сказал мужчина. Я обернулся. Прохожий был немолод, выше меня ростом, а я, следует заметить, отнюдь не коротыш.

Небрежным жестом мужчина отшвырнул смятую пустую пачку из-под сигарет и она исчезла под колесами машин.

- Как я здесь очутился? – спросил я немало удивленный. Ведь буквально миг назад я сидел за столом, у себя дома, на пятом этаже.

Мужчина внимательно поглядел на меня и я испытал неловкость. Подобным образом глядят на тех, кто неприятно выделяется, кто не в норме.

- У меня нелады со зрением, - как бы в ответ на мои мысли произнес мужчина.

- А вы не обманываете?

- А что такое правда? Искать правду все равно, что реагировать на сигналы вот этого неисправного светофора. Правду нужно выбирать. Интуитивно большинство людей выбирает удобную правду. В данном случае все, не сговариваясь, выбрали зеленый свет.

- Что-то я не пойму, - сказал я, – причем здесь правда. Зеленый свет выгоден водителям, но не выгоден нам, пешеходам.

- За правду нужно бороться, - сказал мужчина и шагнул на проезжую часть. Он успел пройти два метра, после чего скрылся под грузовиком. Его голова, отделившись от туловища, запрыгала по мостовой, но тяжело, неуклюже, словно вымокший в луже футбольный мяч. Чуть погодя она лопнула под колесом автобуса перевозившего два класса  детей в цирк.

Весь транспорт остановился. Все водители вышли из машин и глядели на измочаленный труп, тем самым остановив движение. Вскоре приехали из морга и собрали останки в специальную тару, после чего движение возобновилось.

- Своей смертью вы на короткий срок, на отдельно взятом участке дороги, добились признания неким количеством людей альтернативной правды, - сказал я.

- Разрешите прикурить, - сказал немолодой, высокий мужчина.
Эти слова заставили меня очнуться. Я стоял на улице. В последнее время, после похорон, я стал часто забываться. Я вынул сигарету, смял пачку и бросил на проезжую часть.

- Вчера я похоронил свой недоношенный талант, - сказал мужчина.

- По крайней мере не мертворожденный, - сказал я.

- Я словно неисправный светофор. Мигаю хаотично, не могу остановиться на чем-то одном, сделать выбор... но люди... регулировать мораль которых я... по пути наименьшего... и идя на сделку со своей...

Его речь стала сбивчивой. Так и не подкурив я выбросил сигарету. На ту сторону дороги не перебраться. Вернуться к белому листу и написать что-нибудь вроде  данного текста? Кому это нужно?

Пришел электромонтер и починил светофор. Водители остановили свои авто.

- Ради Бога, не ищите в моих словах смысла, - произнес немолодой, высокий мужчина.

Я вздрогнул: « В каких словах?»

Мужчина улыбнулся, в его глазах я увидел безумные эльмы, его конечностями овладели витты. Он пукнул и исчез.

Нет, пожалуй спрячу лист обратно в пачку, пукну и лягу спать.

26.01.96