О её глаза или почти тривиальная история любви

О её глаза… или почти тривиальная история любви.
О её глаза. Они были странного цвета; если пламя грозящее внезапно затухнуть, вдруг возгорается с новой силой и случайный порыв ветра сбивает его, пламя на мгновение затаивается, как сжатая пружина готовая в любой момент распрямится и исторгнуть сотни переливающихся от прозрачно-желтого до кумачово красного язычков огня; так вот приблизительно такого цвета пламени были её глаза. Я говорю её потому что, так и до сих пор не знаю, кто же Она. Но увидев её впервые я понял, что заколдован её чарами. Чарами огня, которое пламенело у нее в глазах. Куда бы она не пошла, я пошел бы за ней. Что бы она не приказала мне, я исполнил бы с радостью. Я стал её рабом, рабом её глаз.
Я помню, что было до этого, но после только её глаза и то, что отражалось в них сквозь языки огня. Казалось, что все вокруг горело и рушилось. Никого нет – все погибли. Ничего нет – все сгорело и догорает. И если я отведу глаза, я также погибну, и от меня останется жалкая кучка серого пепла, которую развеет ветер. Мои пылинки соединяться со множеством таких же других. Я растворюсь, меня не станет. Я вольюсь во вселенское пепелище, оставшиеся после всемирного пожара, уничтожившее все, но только не её. И я следил за её глазами, шел за ней, от этого зависела моя жизнь, единственная человеческая душа, оставшаяся от этого мира, погрязшего в грехах малых и просто чудовищных.
Это была очередная воскресная дискотека. Как всегда я был в центре подруг и приятелей, рассказывая им пошлые анекдоты, стараясь перебить ударники. Воздух был упоен августом. Он был везде в улыбках девченок, в зеленой листве, в пошлых разговорах и конечно в прожекторе, двигающемся по невообразимой траектории, высвечивая, то ноги в клёвых тинейджеровских кроссовках и милые ножки в босоножках, то высвечивая отдельный кусок толпы, постоянно меняющейся, замри она на мгновение – это была бы довольно страшно комическая сцена; то ослепляя тебя в лицо, от чего ты делаешь ужасно идиотское лицо и выдаешь популярные финты, с диким улюлюканьем, не всегда в такт мелодии, льющейся из стоватных динамиков, то поверх голов – всегда высвечивая две, три головы приятелей, обладающих гигантским ростом и нескольких хохочущих девчонок сидящих на плечах своих парней и где луч высвечивает толпу, она мгновенно ощетинивается поднятыми руками с V-образным жестом; то луч скользил по листве срываясь в бездонную ночь вселенной.я был своим на дискотеке. Парни любили меня за пошлые истории, новые анекдоты и за то, что находил им девушку их мечты. Я знал всех девчонок, знал их тайны. Они сами доверяли их мне, зная, что их тайна не разгласиться. Часто они благодарили меня за то, что парень не обращавший до этого до неё внимания, подходил к ней.
Но этот вечер был особым. Как август является последним месяцем лета, так и этот вечер был последним, я чувствовал это. Хотя ничто не предвещало этого. Перекинувшись пошлыми шуточками с ди-джеем, я заказал Марихуану. Протанцевав, я поговорил с приятелями, от них несло пивом. Я пошел к девчонкам, узнал последние новости и познакомился с новенькой.  Но я чувствовал, что что-то не так. Я вышел с площадки. Меня окликнули, ответив пойду освобожусь, пьяно гогоча они отвлеклись. Прогуливаясь по темной аллее, изредка освещающуюся шальным прожектором дискотеки. Я заметил одинокую девичью фигурку, сидящую спиной ко мне.
Это была Она. Она обернулась словно услышала мои шаги в таком гаме, раздававшемся с танцплощадки. И я сразу попал в силки её глаз, как только увидел их блеск. Я был потерян для общества  и я отрекся от него, без всякого сожаления,  с его грязью и ложью.
Все остальное я не помню, лишь отдельные фрагменты, словно шальной прожектор по понятным только ему мотивам высвечивал их в моей памяти. Слабый пьянящий аромат исходящий от её бархатной кожи, мой жаркий шепот постоянно подогреваемый её глазами. Её глаза служили некими окнами, через которые я видел её внутреннюю сущность, где бесновались огненные элементали, которые кидались в друг друга   шаровыми молниями и огненными сгустками. Все это постоянно двигалось, менялось, вспыхивало и угасало. Внезапно все внезапно соединялось, превращаясь в огромный полыхающий столб, который раскручивался все сильней и сильней, пока он не превращался в ослепительно яркую точку. Но опять так же внезапно эта картина сменялась сонмом огненных шаров мечущихся внутри её, стремящихся вырваться из её телесной оболочки. Так же я помнил её жаркие, пылающие уста. Поцелуи смазливых девчонок, пахнущие дешевыми  сладкими духами были сравнимы с её, лишь как цветы шиповника смутно похожи на розу. Она была не простой розой, а ярко алой, цвета крови с изысканным ароматом.
Внезапно она исчезла. Словно пелена спала с глаз. Вокруг было пусто и тихо, ни одного человека. Ни шелеста листьев, только половинка луны безмолвно плыла по звездному небу. Закрыв глаза, я увидел её и её голос страстно прошептал. Завтра, в восемь. Здесь. Постепенно её фигура растаяла, но только глаза остались в чернильной тьме. Открыв глаза, я увидел, что иду по дороге домой.
Я отрекся от этого мира, я не видел его, я не узнавал знакомых, не здоровался с друзьями, не замечал родителей, не видел любимого пса, ластящегося ко мне. Все исчезло и померкло в миг, как только увидел ЕЁ. Люди стали для меня некими тенями бытия, их голоса в шелест ветра, свет дня во тьму. Я спал все сутки, кроме тех нескольких часов, что видел её. Я не знаю, как зовут её. Сколько ей лет. Это было не нужно. Её глаза заменили мне солнце, которые освещали мне те несколько до полночных часов, моих часов бодстрования. Я мог часами смотреть в её глаза, видя неземные картины, которые постоянно сменялись и никогда не было даже немного похожих картин. И всегда она исчезала внезапно, в полночь. Оставляя горечь разлуки и предвкушение следующей встречи.
Так продолжалось неделю или больше, я не знаю. Дни потеряли свою сущность, они слились превратились в непонятную серую липкую массу, служившими разлучителями меня и её.
 Наступил очередной вечер. Он был такой же как и все предыдущие: жаркий шепот и поцелуи, мелькающие огненные образы в её глазах, слабый дурманящий аромат её бархатной кожи. Пожалуй только луна светила ярче, чем раньше. Вот опять подходила та горькая минута быстротечной разлуки. Она чуть повернула голову и тогда я увидел в её глазах отражение идеально круглой луны, чьи глаза полыхали огненными протуберанцами, грозясь превратить бледную луну в яркое солнце.
И луна менялась. Я не замечал как менялась и возлюбленная. Как сужался зрачок, поднимались скулы, заострялись уши, длинные алые ногти превратились в когти, как увеличились и заострились клыки. И только тогда, когда отражение луны превратилось в огненный диск с узким кошачьим зрачком. Я увидел, какая страшная метаморфоза произошла с ней. Одежды спали с неё и я увидел тело огромной желтой пантеры, с разинувшей пастью с гигантскими саблевидными клыками. И в этот момент я понял, что огонь горящий в её глазах, это огонь Ада. Огонь на котором поджаривают грешников. Огонь на котором варят в смоле. Её глаза опять чуть не загипнотизировали меня. Но я успел увернуться от огромной туши пантеры, ринувшейся на меня с вытянутыми вперед передними лапами с выпущенными до предела когтями и огромной пастью усеянными острыми зубами и длинным ярко-алым языком, с которого стекала слюна, но как быстро я не увернулся гигантская кошка была быстрее, успев разорвать рубашку на животе клыками. Упавши, я мгновенно вскочил и побежал напролом сквозь кусты и дорожки. Голова ужасно гудела, в горле застрял крик ужаса и страха. Я несколько раз падал, сдирая пальцы в кровь, разрывая рубашку в лохмотья. Только луна и редкие фонари освещали этот кошмарный путь, вовремя высвечивая деревья, скамейки. Выбежав из парка, я бежал по дороге. Гул превратился в бой набатов, болью отдававшийся в ушах. Обернувшись и убедившись, что сзади ни кого нет, я перешел на быстрый шаг. Я понял, что набат издавало сердце, грозящее вырваться из груди. Все смешалось в моей голове. Мысли носились диким роем, отчего голова гудела и трещала. Дойдя наконец до дома и распахнув калитку настежь. Я увидел единственное живое существо, ждавшее меня и старающееся меня понять. Мой верный пес. Я упал и горькие слезы потекли из глаз, оставляя жгучие дорожки на щеках и в душе. Пес бросился ко мне, он слизывал слезы, лизал мне лицо, успокаивая меня. Вскоре я ощутил покой. Мысли попряталисьпо темным закоулкам мозга. Но внезапно пес странно фыркнул, уткнулся носом в живот, оттуда сочилась еще кровь. Отскочил, шерсть на загривке поднялась. Он страшно, хрипло зарычал, так что обнажились клыки. Полная луна отсвечивала в его глазах. Вдруг он с диким захлебывающемся воем бросился к себе в конуру. И луна начала меняться…


Август 1997 г.
Гуненков Евгений.