24 минуты до 24

Шёл по хорошо протоптанной снежной тропке. Немного к северу, параллельно шагам шумели две реки – ледяная и железная. Ледяную называли Селенгой, а железную – дорогой. Среди чащи лиственных, обнажённых природой времён года, шаги смешивались со следами других животных, пронёсшихся когда-то этой тропой. Сизый в свете луны морок лип к каменным бордюрам вдоль снежного пути. Пар-морок клубился из щелей белого вагончика, круглосуточно промышлявшего шиномонтажными работами. Шаги отдавались стуком копыт в звонкий от мороза и лунного света воздух, упруго втискивавшийся в усталые лёгкие. Шёл, сворачивая на незнакомые ответвления незнакомых троп, проплывавших под подошвами снова и снова. Снова и снова шёл, ощупывая восторженным и потрясённым взглядом снега полнолунные, не веря глазам и лёгким, вдыхавшим полуночный снег глубоко и без меры жадно. Путь то расширялся, то сужался меж веников тополей и колючих кустов-мертвяков. Шёл, внимая окружающему пространству, восхищаясь им и одновременно страшась его. Тишина окружавших шумов тревожно отдавалась в ударах сердца – обе параллельные реки оживали по ночам – одна инфразвуком текущего куда-то на запад льда, другая грохотом и гулом грузовых вагонов. В глазах тускнели мысли.



Она не была красивой, не была сладкоголосой – её тонкий лай и смешки нередко поднимали со дна желчного пузыря недоумение и даже раздражение. В ней не было понимания молчаливых снов и грёз, опадавших в периоды новолуний и заволакивавших неспящие глаза пеленою непроглядной и безумно бесшумной снежной пурги. Она не была…



Шёл, потеряв смысл пути, петляя и уворачиваясь от пустых мыслей. Ночь, ночь звенела – закладывало уши стоячим воротником и стойким морозом, луна пела поднимавшимися с земли молекулами снежинок, реки-сёстры гудели параллельно шагам, сны тщетно стучались в бодрствующий разум. Останавливался под случайными фонарями с дрожащими от холода электролампами – конусы света шатались, опьянённые дрожью. Воздух желеобразно вибрировал и сотрясал лёгкие – хотелось выплюнуть их наружу, на снег, и дышать сердцем. Шёл, в голове шепталось молитвенное и богохульное, перемешиваясь и превращаясь друг в друга. Шёл, заполняя стуком копыт пустоту жизни, ответвления тропок приводили на то же самое место, откуда несколько ударов сердца назад стартовали. Постепенная тоска заливала слёзные каналы, заиндевевшие в минустридцать-градусном пространстве. Шаги, не понимавшие, но подчинявшиеся, множили количество пройденных дорожек и растоптанных отражений луны – кристаллов снегов. Отчаяние и боль, шум и шумы сердца, лёгкость и тяжесть в лёгких, иней на ресницах и лёд, втекающий через слёзные каналы внутрь.


Дверь. Свет открыт. Улыбающийся взгляд:
- С Новым Годом – тянется за поцелуем.
- Как, уже полночь? – рождается ответная улыбка.