Происхождение ислама

Концепция богословия. Все в мире происходит, существует и погибает по воле Аллаха: небеса, воды, земля, растения, животные, человек и его дела. Богу достаточно сказать “будь!” или пожелать небытия чему-нибудь — и все свершается: “Он — творец небес и земли, а когда Он решит какое-нибудь дело, то только говорит ему — будь! — и оно бывает”1.
Так свершилось по воле Аллаха и с происхождением ислама. Саму веру (иман) Аллах вложил в первого человека, Адама, вместе с душой. Потом, спустя долгие века, Он посылает к людям величайшего пророка Мухаммеда (да благословит его Аллах и приветствует) и в виде откровений сообщает ему текст “книги предвечной” — Корана. Именно в Коране содержится суть истинной веры — ислама. Всего около двух десятков лет потребовалось Мухаммеду на то, чтобы повернуть взоры язычников-арабов к свету веры в Аллаха. “Первый этап нашей истории начался с восходом зари ислама в Мекке, когда Аллах всевышний послал человека, ее же жителя, приказав ему выстроить здание человеческой жизни на основах поклонения единому Аллаху...”2
И величественное здание веры было воздвигнуто быстро и, по существу, бескровно. Затем свет истинной веры, подобно солнечным лучам, осветил души многих народов от Пиренеев до Инда. То было шествие божественной воли, освобождавшей миллионы людей от темных заблуждений многобожия и веры в других богов: “Быстрота распространения и расцвета ислама была подобна той громадной скорости, с которой происходит разрыв взрывчатого вещества. Всего за несколько лет территория, охваченная исламским движением, стала простираться от Афганистана и Туркестана на востоке до Северной Африки на западе”1.
И свет ислама неугасим. Никакая цивилизация не станет заслоном на его пути; его всепроникающие лучи озарят души всех людей планеты.
Мнения европейских авторов. По-разному подходили ученые к пониманию проблемы происхождения ислама. Сложность самой проблемы и отсутствие единой научной методологии порождало различные взгляды и утверждения. Вплоть до конца XIX столетия господствовала концепция “основателя ислама пророка Мухаммеда” и только под влиянием развившейся науки об общественном прогрессе осуществился поворот к изучению социальных причин, вызвавших к жизни ислам. Так, исследователь справедливо утверждал, что какое-нибудь отдельное лицо не может “создавать новые, существенные религиозные обряды или даже основывать новую религию”2.
Немецкий исламовед и семитолог Хуберт Гримме (1864-1942) в своей монографии “Мохаммед” (Мюнстер, 1892) уже обращался к социальным причинам возникновения ислама: “Если мы имеем право рассматривать ислам как естественный результат социальных условий Мекки и совокупно действующих монотеистических веяний Аравии, то отпадет последнее основание разделять восточное мнение, согласно которому Мохаммед, как “мировой боговдохновенный пророк”, принес абсолютно новое учение”3.
К чести отечественной школы исследователей мусульманского Востока (В.В. Бартольд, А.Е. Крымский, И.Ю. Крачковский, А.Э. Шмидт, В.А. Гордлевский), ими не ставится акцент на “основателя ислама” и более придается значение реальным жизненным условиям арабов, приведшим к разложению доисламских культов и образованию монотеистического ислама. Так, академик В.В. Бартольд писал, что для “установления действительных условий, при которых возник и развивался ислам, необходимо изучить общие условия материальной и духовной культуры Аравии и вообще Передней Азии в эпоху Мухаммеда и первых халифов”.1
Тенденция к отходу от представлений о неких субъективно-мистических истоках ислама к поиску реальных условий жизни, породивших его, отметала надуманные теории происхождения ислама. А ведь уже в XIX в. на полном серьезе истоки ислама объяснялись психической болезнью (hysteria muscularis) Мухаммеда (А. Шпренгер), его чувственностью, легко возбудимой “необузданной” фантазией и т.п. Даже такой серьезный философ, как В. Соловьев, не смог подняться над господствующей концепцией “особого религиозного дара” Мухаммеда. У него, писал философ в своей известной книге, “несомненно, был специальный религиозный гений... Эта религиозная гениальность была производящей причиной ислама, ибо, благодаря ей, Мухаммед не мог удовлетворяться старой религией своих соплеменников и мог дать им новую”2.
У авторитетного французского философа и историка религии Э. Ренана при “основании” ислама Мухаммед опирался на... чувствительных женщин, найдя в них первых и ревностных последовательниц, на веру в святых и прелести арабского языка, секретами которых он владел и умело использовал в своих “пророческих” целях3.
Подобных мнений высказывалось немало.
Но, как ни парадоксально, несмотря на значительное продвижение науки в глубь истоков ислама, концепция его “основателя” еще не преодолена1.
В современной литературе встречаются рецидивы легковесного подхода к объяснению причин возникновения ислама “гением” Мухаммеда.
Вот только один пример.
В солидном издании, допущенном в качестве учебного пособия для студентов вузов, читаем: “Создав культ единого Аллаха, Мухаммед призывал своих последователей ежедневно молиться ему... Слово и волю Аллаха, его заповеди и суть его учения донес до правоверных великий пророк Мухаммед. Роль Мухаммеда в возникновении ислама трудно переоценить... Именно он был основателем новой религии, определил ее основные параметры, сформулировал суть ее принципов и придал ей ее неповторимую специфику... Нервновозбудимая психика Мухаммеда немало способствовала тому, что в глазах его последователей пророк действительно выглядел своего рода небесным посланцем, возвещавшим от имени высшего божества”.2
Достаточно! В этих фразах нет ни грана научного подхода к анализу истоков и причин возникновения ислама. Серьезное отношение к проблеме заменено расхожими разговорами об “основателе” и “пророке” Мухаммеде.
И такие вненаучные “перлы”, к сожалению, встречаются часто.
Не вступая с ними в горячую полемику, попробуем кратко высветить основные причины возникновения ислама с позиции материалистического понимания истории.1
Научные подходы. Религии не падают с неба. Все они без исключения являются духовным продуктом определенных социальных условий. Сами люди в процессе своего общественного бытия вырабатывают взгляды на мир, вкусы, привычки, моральные нормы и т.д. На определенном этапе исторического развития, в условиях господства мифологических представлений начинается формирование более сложных взглядов на окружающую действительность, когда она, посредством олицетворения*, наделяется фантастическими свойствами, зависящими от неких невидимых “хозяев” — духов, душ и пр. Это были прообразы будущих их богов. Социальной основой первобытнорелигиозных воззрений выступала родо-племенная организация. Но со временем она стала уступать место раннеклассовым отношениям. Именно кризис родо-племенных отношений вызывал и изменения в религиозных представлениях. На смену мириадам духов и божеств приходят немногие божества. Обычно это были кумиры сильных родовых групп и племен. По мере консолидации последних и складывались раннеклассовые общества, объединялись и боги, пока, наконец, из их множества не выделялся один бог. Почему один? Потому, что прототипом его верховного могущества выступал глава общины, вождь, деспот, царь. И его политическая власть экстраполировалась на воображаемое могущество вознесенного в небеса единого бога. Этот процесс совершенно естественной “дистилляции” божеств и создания образа верховного бога прекрасно выражен Ф. Энгельсом следующим образом: “... Единый бог никогда не мог бы появиться без единого царя... Единство бога, контролирующего многочисленные явления природы, объединяющего враждебные друг другу силы природы, есть лишь отражение единого восточного деспота, который по видимости или действительно объединяет людей с враждебными, сталкивающимися интересами”1.
Так было у всех народов, пришедших к культу единого бога.
Таков же процесс образования представлений об образе Аллаха у арабов.
Основным “строительным материалом” возникшей богословской системы ислама были традиционные религиозные воззрения арабских родов и племен, сами имевшие генетическое родство с идеями сабеизма*, парсизма*, зороастризма* и других. Несомненно, что тенденция к арабскому единобожию не обходила ближайшие монотеистические системы иудаизма и христианства. И это выразилось в значительных заимствованиях и сходных чертах мусульманской догматики с последними. Аллах, как и Яхве, входит в договор с “сынами Израиля” и посылает пророков (Коран. 5. 15 , 74), низводит Тору (5, 48), как и христианский бог, он признает Евангелие и “людей писания” (5. 70, 72). У всех трех религий много общих пророков и святых, единых мифологических корней, элементов догматики и т.п. Развитие ортодоксального богословия (калам) на уровне теоретического обоснования догматики ислама не обошлось и без влияния идей Платона, Аристотеля, восточного гностицизма* и др.
Тем не менее самая система ислама складывалась, развивалась, изменялась и приспосабливалась к действительности на основе внутренней совокупности социальных условий внутренней Аравии и затем обширного халифата. Именно традиционно политеистическое содержание придавало элементам складывавшегося ислама известную прочность и стабильность.
Значит, эволюция раннерелигиозных форм составляет структурный остов будущей мусульманской системы. Это говорит о внутреннесоциальной природе ислама, подчиненной объективным закономерностям становления новой формы господствующих отношений у ряда народов Востока и исключает субъективную волю одной персоны как решающего фактора в возникновении ислама.
В VI - начале VII вв. древние родовые отношения арабов западной части Аравийского полуострова (Хиджаз) претерпевали кризис. Неуклонно развивающиеся производительные силы с объективной неизбежностью прорывали сковывающие их родовые традиции. Требовался большой простор для единения арабских родов и племен для их экономических и культурных взаимоотношений. Это приводило к активизации торговли, к необходимости перехода от натурального хозяйства к производству и широкому обмену с другими народами. Шел процесс складывания общеэтнических, экономических и культурных центров. Ими стали Медина и Мекка. Последняя приобрела роль города-лидера в силу ряда причин, в том числе благодаря и древнеарабской традиции, когда Мекка служила центром межродовых торговых ярмарок и местом нахождения кумирни, в которой были сосредоточены изображения (фигуры) почитавшихся родовых богов.
Тенденция к объединению арабских родов и племен вокруг Мекки приобрела характер соединения их под эгидой веры в одного бога. Бывшая же кумирня с ее идолами — считается, будто их там хранилось 360 — постепенно превращается в Каабу как “дом бога Аллаха” (ар. Бейт уль-Алла). Аллах поначалу занимает главное место среди остальных арабских божеств, а затем признается единым, абсолютным божеством.
Естественно, что в условиях складывающихся политеистических отношений власть попадала в руки возвышавшейся родо-племенной верхушки. Один из ее представителей, мекканский купец Мухаммед, становится политическим лидером и активным приверженцем централизованной власти. Этот процесс образования арабского государства, однако, протекал в религиозной оболочке — под эгидой веры в “единого арабского бога Аллаха”. И Мухаммед, как политический лидер, становится главой первой мусульманской общины, а затем признается пророком — избранником Аллаха и его посланником (ар. расуль) к людям, сообщающим волю Всевышнего.
В результате проповеднической деятельности Мухаммеда были заложены основы мусульманского вероучения и основные положения ислама, составившие уже после смерти “пророка” текст священного Корана. Тем не менее нельзя сводить происхождение ислама и складывание его в обширную религиозную систему лишь к деятельности Мухаммеда. Такая абсолютизация Мухаммеда как “пророка” мистифицирует сложный процесс происхождения ислама и сводит его к упрощенной формуле “Аллах-пророк-люди”. В действительности все происходит в обратном порядке. Сложившиеся у людей жизненные условия породили идею сверхъестественных сил, развивающуюся определенным кругом ревнителей этой идеи. Ими становились жрецы, проповедники, пророки. К числу последних, выдвинутых средой, принадлежит и Мухаммед. Однако не он принес арабам идею единобожия. Еще задолго до Мухаммеда единобожие проповедовалось многими ревнителями веры в  о д н о г о  бога, так называемыми ханифами. И монотеизм ханифов, и соседние монотеистические религии иудаизма и христианства стали важнейшими источниками мусульманского единобожия. Не Мухаммед образовал и самую систему монотеистического культа. Он лишь стоял у истоков этого образования. Сам же процесс складывания единобожной веры ислама занял по крайней мере несколько веков. Об этом говорит хотя бы факт создания Корана уже  п о с л е  с м е р т и Мухаммеда, Сунны, как дополнения и развития идей Корана, а также Шариата, оформившего и юридически закрепившего ислам как систему на протяжении VIII-XII вв. многочисленными богословско-правовыми школами или толками (ар. мазхаб).
Так вместе с образованием арабского государства, получившего название халифат (от ар. халиф — преемник, заместитель), сложилась и религиозная система с ее центральной идеей почитания Аллаха как верховного творца и вседержителя мира.
Но вернемся к нашему утверждению того, что религии создаются самими людьми, их сообществами, а не путем божественного избранничества.
Любые идеи, в том числе и религиозные, зарождаются в головах людей, развиваются и преломляются в их общественной практике уже в качестве учений, теорий, толков. Как это происходит, что или кто движет этим процессом?
Научная теория объясняет возникновение идей и их смену исключительно уровнем конкретных материальных условий, в которые поставлены люди. “Даже туманные образования в мозгу людей и те являются необходимыми продуктами, своего рода испарениями их материального жизненного процесса”1, — писали К. Маркс и Ф. Энгельс.
 Именно люди, объединяемые для совместной жизнедеятельности в коллективы, выступают творцами своих идей, как рациональных, так и иррациональных. И люди — не абстрактные индивиды. Это Иваны, Джоны, Ахмеды и т.д. Составляя частицы своих коллективов, они выражают те идеи, мысли, чувства и желания, которые есть или в которых нуждается данное общество. Хотя, верно, нет жесткой детерминанты в связке “коллектив-личность” и последняя может выступить относительно самостоятельным творцом таких идей, до которых еще не выросло данное сообщество. Тогда такая личность опережает уровень своей среды и, если складываются благоприятные условия, она становится лидером — вождем, проповедником, идеологом.
Тем не менее провозглашаемые данной личностью идеи всегда социально обусловлены, то есть такие идеи есть духовное воспарение своей среды, ее потребностей.
Все это — азбука научной философии и социологии. И не стоило бы ее повторять, если бы на сознание современного массового читателя и мусульман в особенности не выходили с иными идеями “основателя” и “пророка” ислама.
Итак, может ли личность всесторонне осознавать состояние данного общества, его потребности и с помощью “духовного взрыва” задать ему новый потенциал развития?
Вопрос архисложный. Поэтому-то он всегда порождал бурные споры и образовал целые завалы концепций, пока материалистическое понимание истории вывело спорящие стороны на четкие позиции понимания того, что: движущую пружину истории составляет народ — непосредственный производитель материальной основы жизни общества; самая личность есть продукт своей общественной среды и в своей деятельности она опирается прежде всего на накопленный этой средой исторический опыт; личность не может по своему произволу решать такие задачи, которые были бы выше возможностей данного общества; в конечном счете личность выражает социальные потребности своей среды, активизируя ее на решение задач, выдвигаемых объективным ходом общественного развития.
Что же касается средств, с помощью которых действует личность, то они не могут быть “чисто” религиозными, как это представляет богословие. История не знает примеров, когда бы религия была главным рычагом социальных переворотов. Другое дело форма, в которую облекаются социальные движения. Тут религия в силу своей специфики (“логика в популярной форме”, “всеобщий логический компендиум” — К. Маркс) выступает активной формой социальных интересов масс. Ислам, в частности, также приобрел характер той формы, в которой “общие исторические движения принимают религиозную окраску”1.
Но это все-таки внешнее облачение социальной сути “исторических движений”, но не самая суть. Поэтому нельзя абсолютизировать религию, которой прикрываются социальные движения. И ислам — не исключение в ряду других религий.
Религии, стало быть, вместе со своими лидерами никогда не были движителями истории, они лишь сопровождали исторические повороты. У религии, как равно и у других форм общественного сознания, нет своего развития, независимого от общественного бытия. В силу этого никогда не могло быть религиозных деятелей, которые бы вне зависимости от общественного состояния создали “новую историю” под эгидой вероучения. Выражая назревшие социальные потребности, они в религиозном облачении выступали прежде всего идеологами своих социальных кругов, политическими деятелями, и отнюдь не богоизбранными одиночками (пророками, апостолами, провидцами и т.п.), но поддерживаемыми определенными социальными силами. Поэтому всяческие представления религиозных деятелей некими людьми-феноменами, способными произвольно и своими собственными усилиями двигать историю — есть досадное заблуждение. И если тому же религиозному деятелю приписывают качества пророка, то есть движимого сверхъестественной силой, то здесь отдает мистикой, как бы сторонники признания Мухаммеда пророком без кавычек ни открещивались от своей причастности к богословской концепции “пророка Аллаха”.
История достаточно свидетельствует, что идущие к власти ставят бога больше политической силой, нежели объектом духовного поклонения.
Следовательно, в строгом смысле слова, в обществе нет “чисто” религиозных целей и за всякими религиозными движениями стоят определенные социально-экономические интересы. “Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов”1, — справедливо считал В.И. Ленин.
Поэтому нет и не может быть “чисто” религиозных деятелей. Реально они становятся прежде всего политическими лидерами потому, что втягиваются в водоворот социальных коллизий и в религиозной форме выражают интересы определенных общественных сил. В этом отношении особенно показательными являются примеры М. Лютера и Ж. Кальвина в Европе, Мухаммеда — на Востоке.
Отсюда вытекает вывод, что: деятельность любой личности социально обусловлена; основу этой деятельности, в каких бы формах она ни выступала, составляют реальные жизненные интересы тех социальных кругов, представителем которых является данная личность; сколь бы способной или даже гениальной ни была личность, она не может субъективно произвести переворот в истории общества; в деятельности личности индивидуально находят выход лишь потребности данного общества и социальный потенциал его дальнейшего развития.