Все познается в сравнении

1,75, блондинистые кудри, долговязые ноги и скобки на передних зубах, - это Катя, она – идеал и моя соседка, по совместительству обстоятельств, созданных ЖЭУ при распределении квартир между нашими родителями, вкалывавшими не-когда в одном учреждении. Лицезреть ее с утра противопоказано моему доброму расположению духа.
1,59, русые волосы, ноги среднего размера (это касается и нижней мобильной конечности и, непосредственно стопы), одного зуба не хватает (да, именно в ниж-нем ряду малый коренной был удален вследствие злостного пульпита) – это уже я, ничем не примечательная, кроме сохранившихся подростковых комплексов,  за-урядная простушка. Иногда я прибавляю один сантиметр для важности, - как буд-то поднимая арифметическим  лукавством пониженную самооценку ровно на столько же: 1,59 + 1 = 1,60 (уже 160!). Впрочем, я вполне отвечаю поговорке «ма-ленькая собака – всю жизнь щенок», с глупой дерзостью Моськи кидаясь на любо-го Слона, алчущего растоптать меня одной лапой, и стряхнуть с тем презрением, с каким отряхивают псовые фекалии, приставшие к ботинкам. «Сволочь» - произ-ношу тогда я про себя, а иногда и вслух, но тут же вспоминаю, что умею больно кусаться, а яд моих слов действует подобно снайперскому выстрелу: метко и в цель. Сами виноваты - не надо было трогать.
Небесному кукольнику пришло в голову поместить нас в одинаковые обстоя-тельства, и наблюдать за нашим поведением, как за движениями микробов во все-ленском компоте.
Вообразите модель в утреннем трамвае: она раздражает, ее голова утыкается в люк на крыше транспортного средства типа бочки, а пассажиры-селедки ищут между ее ног поручень.
Серая девочка прошмыгнет между хмурых невыспавшихся контролеров, рас-толкает плохо выбритых дядь, матюкнет назойливого кондуктора, и мир останется неизменным, враждебно-снисходительным по отношению к ним обеим.
Одна встанет у окна, зафиксировав позиции локтями и уткнувшись до выги-ба коленями в сиденье, где покоится в дремоте вездесущий божий одуванчик – старушка. Будет наблюдать за пробуждением улиц, ловить зевки прохожих, жую-щих дежурный «Дирол», обманывая им и недавно выпитым кофе желудок.
Пожизненно спешащие гастритники! Сколько каблуков вы сшибли в погоне за уходящим автобусом, на котором могли бы успеть на работу, и который с тру-дом закрыв гармошку дверей, увез немногих счастливчиков с этой остановки: они случайно вышли из дома двумя минутами ранее вас. Какое количество порезов нанесла безжалостная бритва на ваш раздающийся подбородок! Во всем виновата спешка и заспанный будильник, впрочем, он честно сигналил, а мы желали тепла одеяла и уюта мягкого бока человека, лежащего рядом. Лишние две минуты, как нам их не хватает!
Каждый расходует их по своему усмотрению: кто-то вскакивает и бежит гото-вить плотный завтрак, а после летит сломя голову по лестнице, посылая прокля-тия с силой национального темперамента в адрес сломанного лифта. Я же крепче прижимаюсь к лежащему со мной рядом: пусть я опоздаю и получу очередной вы-говор, но раз уж утро – моя агония, то еще раз я ощущу тепло дыхания любимого человека. После, меня трамвай, а его – машина, развезут в разные концы города, где его ждет фетровый вертящийся стул и компьютер с не моей грудью на рабо-чем столе, с вынесенными в отдельную папку «Избранное» ссылками на порно-сайты.
Я буду до самого вечера тоскливо глазеть на документы, содержание которых не схватывает мой оторванный с кровью от земли ум, и изредка замечать лето в тусклой створке форточки: оно навестит меня в образе бабочки, впорхнувшей на запах почти увядших в духоте тюльпанов. Бедняжка за битый час перепархивания так и не сможет отведать нектара. Земляника, принесенная кем-то, и оставленная на моем столе, навеет мысли о случайном, но чрезвычайно увлекательном флирте. Под опустевшим блюдечком я обнаружу записку «Как тебе новый сорт садовой земляники? Сегодня прислали с экспериментальной грядки аборигенного агро-нома-любителя. Продегустируй. Жду отчет. Оля».
Разве земляника бывает садовой? Она должна расти в лесу, на лужайке…
  А осы, для которых запах «Фанты» милее аромата луговых цветов, что они здесь делают? Имея крылья проводить лето среди камней, на мой взгляд, просто извращение. Впрочем, как и история, услышанная от одной из сплетниц из сосед-него отдела: муж имеет жену довольно регулярно,  но при этом не обделяет вни-манием секретаршу, случайно встреченную девушку (да бывают ли в этом мире случайности?), парочку коллег и болтливую соседку,  – повышенная сексуальная активность в наш век силикона и холестерина, встречается не так уж и часто, и достойна восхищения. Если бы…
***
Если бы история не была моей. Некогда я поведала ее психологу, который небрежно хранил сюжет, и не стеснялся в приукрашивании деталей до тех пор, пока перешептывания не намекнули о надвигающейся угрозе. Вскоре и сама ис-тория о подвигах супруга, ставшая повестью при прохождении через  десятки уст, вывернула из-за угла  с пронзительным свистом бумеранга, и ударила в лоб ре-зультатом многократного перемножения.  Кажется, кто-то даже сказал: «Ну и везет же ей – такой мужик…», кажется, я упала в обморок… Но я же не умею в него па-дать! Просто бабочка приклеилась крылом к загустевшему земляничному соку, солнце потускнело…
Мои жизненные взгляды, воспитанные на определенных стандартах, допус-кали логическое существование любовницы, но такого количества… «Кобель» – очнулась. Моя остановка: «Уралкабель. Двери закрываются»… Поговорим вече-ром. Месть моя будет страшна: вместо телятины под белым соусом он получит на ужин китайскую лапшу под кипяточным соусом.
К девяти вечера я довела себя до состояния разъяренной фурии, и поджидала его у двери в позе готических уродцев с лопаточкой для фри вместо свечи. В половине десятого он позвонил, и сказал, что у него снова срочное совещание. Я хотела прошипеть что-то, вроде «ужин ждет тебя на плите, а мое дежурство у двери на сегодня окончено», но от злости у меня вышло, что ужин ожидает его у двери, а я у плиты…
Под утро кто-то наступил на живот, а когда рядом захрапели, я поняла, что ходил по мне пес, который теперь, упираясь лапами мне в спину, лежал между мной и подгулявшим мужем, и храпел.  Стойкий запах сирени, откровенно прези-раемой мной, наполнял всю комнату: вся одежда, снятая мужем, была пропитана им: отвратительным и приторным. Нет, я не дотерплю до завтра…
- Ей, что пятьдесят лет? – спросила я тоном, не обещающим ничего хорошего. Пес взвизгнул и утек под кровать. – Только старухи душатся сиренью. Ты не мог другую найти, чтобы мне не было так противно лежать рядом с тобой? – Ноль эмоций. Я повторно прокричала свой вопрос ему в левое ухо. Он перестал храпеть. Я вскочила и зажгла свет. – Хочу получить ответ здесь и сейчас. – Те-перь это больше походило на допрос.
- Ну что ты, солнышко, - промямлил он, - это ароматизированное  мыло, я им мыл руки…
- На совещании принято мыть руки?
- Я был в туалете. Ты же знаешь, что после него в гигиенических целях…
- Вендетта! Крови, крови! – не дала ему договорить, и вытолкала незадачливого супруга на лестницу в незастегнутых брюках, позволив взять только зубную щетку.
Пес ушел добровольно, на прощание облобызав лодыжки: он очень любил бифштекс с кровью, но хозяина, по-мужски, решил не предавать.
Вендетта… Я должна отомстить. Столько лет без измен! Ради чего? План был составлен немедленно, стратегия выверена до мельчайшей детали:
1. завести кошку и засадить подоконник кактусами.
2. завести любовника.
3. распустить слух о великолепном сексе со случайным  знакомым в лифте здания нашей фирмы.
 Обязательно романтики побольше. Допустим (имя неизвестно), швырнул в экстазе папку с документами на пол. Засосы, зажимы… А какой захват! Нет, ни ви-зитки, ни шрамов не запомнила, только e-mail  он прошептал с придыханием: «со-бачка, точка, ру».
4. исключить из меню борщ с красным перцем, столь нежно любимый уже бывшим мужем.
Любовник завелся. Сам, как заводятся тараканы в пустой квартире, где оста-лись объедки от прежних жильцов. Прошмыгнул и лег. Теперь у меня так тихо, спокойно: никто не храпит, не стягивает одеяло. Кошка свернулась в ногах, не разлеглась как слюнявый бассет. Смирно, на своей половине кровати, посапывает интеллигентный, всегда аккуратно выбритый и готовый к бытовым подвигам лю-бовник. Ничего не требует. Галстук погладить, машину помыть не просит. Завтрак готовит сам, дружит с кошкой и поливает кактусы, а как-то сбрил с них все колюч-ки и долго дул на мой пораненный пальчик.
Скучно, мутно на душе: то ли борща хочется, то ли по мужу соскучилась…
Любовник все понял, и ушел, так же незаметно, как и пришел: ни имени, ни особых примет: только серый костюм и рыжие ботинки. Очень, правда просил от-пустить с ним кошку, аргументируя тем, что я всегда забываю ее покормить, и от-дать кактусы (кто же их теперь поливать будет?).
Ночью я долго отнимала у собаки край одеяла, пока не заснула, убаюканная знакомым храпом. Мне снилось, что носки мужа пахнут сиренью. Проснусь – по-нюхаю.
26.02.01.