Вечность с Мальком

Мы остались одни. Одни вдвоём. Вдвоём с моим маленьким родным человеком. Он худ, глазаст и робок в общении – всё время спрашивает разрешения сделать что-нибудь… мы ладим с Мальком.
Можно представить, каково готовить пищу по несколько раз в день человеку, который и готовить то не умеет. Приходится. Сегодня кушаем тушёный картофель. Малёк ещё ни разу не отказывался от пищи – и в этот раз ест молча, лишь иногда отвечая на шутливые вопросы. После ужина он уходит играть в свои обычные игры, а моя игра – мытьё посуды.
После всего мы устраиваемся на диване и смотрим телевизор – ничего стоящего не показывают, и ничего не остаётся делать, как включить видеокассету с мультфильмами. Вяло наблюдая за передвижениями цветастых котов, мышей, пиратов, медведей по экрану, я отвлекаюсь от пасьянсов и смотрю в зашторенный проём окна. Окно становится таинственным и влекущим, из моей груди вырываются вопросы, один из них: «Малёк, а что там, за зашторенным окном?» – ответ: «Давай отодвинем чуточку и посмотрим». Суховатый, будто усталый смех сыплется горохом в воздух комнаты – я улыбаюсь и хлопаю слегка Малька по худому плечу: «Да, ты прав, Малёк, прав... За этим зашторенным окном наскучившая атмосфера нудных человеческих забот... а ты знаешь, что такое атмосфера?..»... Наш разговор длится до вечера, до тех пор, пока я не иду готовить ужин на двоих, а Малька отправляю за хлебом.
Вечер и ужин сливаются в одно – у меня складывается ощущение, что люди завтракают, чтобы попозже пообедать, пополдничать и поужинать — и весь день подчиняются этой «пищевой цепочке»... После ужина я тихо слушаю музыку, Малёк рисует или лепит, чтобы через некоторое время с усталым лицом засыпать в кровати.
Сон овладевает и мною. Я ложусь рядом с горячим тельцем Малька – худым, загорелым и таким родным – хочется приобнять его, но я удерживаюсь и накрываюсь отдельным одеялом. Ночь, луна глядит – стареюще ополовиненная – в форточку, постоянно открытую пока мы дома, и, похоже, щурится... Посреди ночи просыпаюсь от странных звуков – ногти Малька царапают загорелую кожу, тут и там искусанную комарами. Убираю его руки и глажу те его места, которые чешутся – плечи, ноги, спину... Малёк вздыхает во сне, поворачивается на другой бок и успокоено сопит. Теперь и мне можно засыпать...
Другая луна, на сутки усохшая, также щурится в форточку. Малёк спит, раскинув руки и ноги, скомкав одеяло и сбросив подушку на пол. Я пьян – кидаю подушку под голову, раздеваюсь, ложусь и закрываю глаза – мир слегка покачивается от тяжести выпитого – тяжело дышать – открываю глаза... Я дышу прямо в лицо Мальку, – чувствую отвращение к себе и задираю голову, туда, вверх – скверный воздух, прочь от его дыхания. Обнимаю сухое тельце и с задранной вверх головой медленно засыпаю.
Светлое утро, светлое от яркого солнца. Малёк включил телевизор, видеомагнитофон, я стою у плиты, готовлю очередной «приём пищи». Малёк присутствует на кухне, и в зале – травит детские анекдоты, спрашивает, что такое «атмосфера»... – я лишь молча киваю головой, не отвечая на вопросы и не смеясь над анекдотами, лишь обозначаю улыбку – усталое похмелье или просто недоброе утреннее настроение – Малёк уходит смотреть мультфильмы.
Сегодня он ушёл в поход со своими друзьями – «играть, разговаривать, смеяться» – я дома совсем один. Сейчас я дописываю своё письмо, ибо пока мне нечего сказать сверх этого, но... мы остались одни, одни вдвоём и всё так и будет длиться – не вечно, но долго.