Колдун. VI. Реальность

Я кружился в хороводе перламутровых звезд. Это было приятно и волнующе. Правда, присутствовал некий дискомфорт, вызванный тем, что я был полностью дезориентирован. Я не мог определить падаю ли я, поднимаюсь или вообще никуда не двигаюсь, но чувство низа присутствовало, хотя и весьма безотносительно — все вокруг было абсолютно одинаково перламутрово. Я не мог разглядеть даже собственное тело. Да что там! Если уж быть до конца откровенным, то я сомневаюсь даже, что я вообще что-либо видел. Я не чувствовал ни рук, ни ног, ни головы, — ничего. Только сверкающий перламутр…
И вдруг все кончилось. Я стоял в той же комнате с веретенообразным пульсирующим Переходом. Следом за мной вышел Кирилл и лукаво-вопросительно уставился на меня. Я в свою очередь — на него.
— Посмотри вокруг и скажи мне, что ты видишь необычного?
Я, снова чувствуя подвох, огляделся. Все было как обычно: спиральные потолки, слегка протертая, но надежная входная мембрана без следов запорной жидкости, пружинящее моховое покрытие на полу, — да все нормально! Кирилл мне просто голову морочит! Я непонимающе посмотрел на Кирилла. Морда у того была донельзя довольная. Он стряхнул с пузырчатого комбинезона лишний пузырь и спросил:
— А теперь вспомни о том, что я тебе говорил перед входом в Переход. И тот стишок, что ты так хорошо выучил в детстве.
Я все прекрасно помню, — вроде-ж пока не страдал провалами в памяти. Я начал вспоминать как было дело.
— Я прочитал стишок. Ты спросил, не говорилось ли в нем о каких-то необычных вещах. Я ответил, что нет. Ты сказал, чтобы я запомнил этот момент. Вот и все.
Кирилл был явно чем-то доволен.
— Отлично! А теперь продекламируй этот стишок снова.
Ну е-мое! Вот пристал! Да пожалуйста:
Фтраве сиделкузь нечик
Савсем какагуречик савсем какагуречик
Зель онень кионбыл
Претстаф тесебе претстаф тесебе
Савсем какагуречик
Претстаф тесебе претстаф тесебе
Зель онень кионбыл
Я ни хрена не мог понять, о чем идет речь! Абракадабра какая-то! Да, но самое ужасное это то, что я явно знал ее продолжение:
Нотут пришлаль агушка
Пра жорли ваебрюшка пра жорли ваебрюшка
Ис елакузь неца!
Бред какой! Я вопросительно уставился на Кирилла. Тот, довольный произведенным эффектом, подмигнул мне и «приободрил»:
— Это еще что! Самое интересное впереди!
Он вышел из комнаты — входная мембрана, как и в прошлый раз, лопнула при его приближении. Я вышел за ним. Мембрана заросла за мной сама, что я, впрочем, и ожидал. Все в доме было как и до входа в Переход, но какая-то свербящая заноза, вызванная непонятным пока для меня тестом Кирилла, не давала мне успокоиться. Почему до входа в Переход я понимал, о чем идет речь в стишке, а после него — хоть убей, не понимаю?!
Я присел на спальный цветок. Кирилл уселся напротив в один из ушастых сидяков. Выждав небольшую паузу, он заговорил:
— Все, что ты сейчас видишь вокруг — это мир, который очень сильно отличается от того, в котором ты жил до этого. Мы с тобой прошли через Переход барьер одновременности (ты еще узнаешь о нем как следует), который отделяет твой мир от этого и от всех остальных. Сейчас твое оригинальное эго находится в теле местного твоего прототипа, и поэтому ты воспринимаешь этот мир, как привычный для тебя, а старый — как нечто чуждое.
— Э-э-э, подожди, подожди… — Я помотал головой, переполненной информацией. — Я кое-что понимаю, но прошу, Кирилл, не так быстро: я не все схватываю. Что такое «мое оригинальное эго»?
— Это довольно сложно объяснить. Но постараюсь.
Вообрази, что ты не просто существо, имеющее всего лишь материальную оболочку человека, но довольно сложный организм, живущий во всех одновременных мирах таких, как этот, или тот, откуда мы пришли. Я понимаю, что многое непонятно, но постарайся подключить фантазию. Но вот текущая точка сознания, или фокус сознания этого существа может быть только в одном месте на данный момент времени. Этот фокус и есть твое оригинальное эго. Все остальные же твои аналогии в других мирах называются местными прототипами.
Это еще не самое сложное. Каждый мир имеет титул «одновременный». В принципе, это не совсем так. То есть по шкале времени для всех миров твое сверхсущество живет во всех мирах в одно и то же время, всего лишь перенося последовательно оригинальное эго с одного местного прототипа на другой. Но вот этот перенос фокуса с прототипа на прототип для оригинального эго, хоть он для существа и не является чем-то материальным (этот процесс больше похож на волновой), для эго имеет основополагающую роль, разделяя прототипы во времени и пространстве (ну более, конечно, во времени), так как переход оригинального эго от одного местного прототипа к другому осуществляется в момент смерти местного прототипа-носителя оригинального эго. Еще не запутался?
— Ну так, сяк… Значит, мой местный прототип погиб при входе в Переход?
— О! Ты задаешь вопросы в тему! Нет. Я говорил о естественном процессе. То, что позволили себе мы, не является обычной функцией существа. Переход, по сути, является мостиком в полный хаос, в изначальную точку рождения мира. Суть и механику его существования вряд ли кто-либо когда-либо поймет до конца. Но что важно для нас — мы с тобой, то есть те существа, местными прототипами которых являемся в этой форме, обладаем определенными способностями, позволяющими нам чувствовать границы пересечения Реальности, то есть текущим миром, и Нереальности, то есть хаосом. При определенных навыках мы можем «проколоть» границу Реальности и Нереальности, получив доступ к любому из миров.
— Так что, собственно, произошло с нашими прототипами в старом мире?
— Материальная часть просто растворилась в хаосе. А оригинальное эго, которое имеет нематериальный характер, переместилось в следующий по порядку прототип.
— Значит, этот процесс односторонний? И мосты назад сожжены?
— Для обычных условий да. А нашем случае — нет. В принципе, материальное эго — твое сознание. Оно копит всю информацию, поступающую на него в процессе жизнедеятельности прототипа. Для этого, кстати, ему и необходим такой большой объем головного мозга, хотя прототипу хватило бы для нормального, но бесцельного с точки зрения сбора информации, существования и трех сотых процента того объема, который ему предоставлен. Информация об организации жизнедеятельности в материальном мире хранится в банках памяти оригинального эго. Если материальная оболочка прототипа не может более функционировать, то эго, при следующем сеансе присутствия в данном мире, организует новую — рождается новый человек. Но в нашем случае просто восстановится прерванная стадия развития прототипа.
— Да-а-а…
Я откинулся на подголовник, придавленный таким объемом информации. Может попробовать объяснить кое-что из природы последних событий? Стоп! А о каких событиях, собственно, идет речь? Те воспоминания, которые всплывают у меня в памяти, мне почему-то очень трудно интерпретировать, хотя все кажется знакомым. Ощущение deja vu — не из самых приятных. Силишься вспомнить когда и где происходила эта ситуация, но никак не можешь установить — когда же, собственно, и где?
Кирилл наблюдал за моими потугами, и, наконец, сжалился.
— Ладно, закрой глаза, и проговаривай про себя тот стишок до тех пор, пока его смысл не войдет в твое сознание. Я тебе помогу.
Он положил руки мне на голову и, в свою очередь, закрыл глаза. Я последовал его примеру.
Через некоторое время я с удивлением обнаружил, что понимаю, о чем идет речь! Я радостно взглянул на Кирилла. Но у того, естественно, наготове уже было кое-что припасено:
— Не радуйся особо. Ты сейчас рискуешь расщепить свое сознание. Поменьше вспоминай старый мир, а то без подготовки ты можешь запросто попасть в психушку с диагнозом раздвоения личности. Постоянно помни о том, что в твоем распоряжении всего лишь три сотых процента мозгов.
— Спасибо на добром слове.
— Да пожалуйста.
Легко сказать «не думай о том-то и том-то». Попробуй приказать своему строптивому «оригинальному эго» не думать о том, что подумал ты, а, следовательно, оно. Тьфу ты, мозги сломать можно с этими «эгами» и «прототипами»! Ладно, оставим пока эту тему, а то действительно крыша поедет. А уж местный прототип знает, что такое психушка в тутошнем «одновременном мире» (или уж по крайней мере слышал)!
Кирилл поднялся, сопровождаемый хрустом лопающихся пузырьков комбинезона.
— Пойдем. Сегодня я тебя представлю твоему учителю. Он тебе расскажет обо всем больше и подробнее.
Мы вышли из жилого горба. На улице было достаточно светло, так что можно было смело идти по путевой лиане, не опасаясь нападения чужетелов или иглотапочников. Кирилл пошел впереди, на всякий случай все-же нарастив на спине и ступнях побольше отпугивающих пузырей.
Мы вышли на стоянку транспортных гусениц. Дождавшись свободную, мы уселись рядом в соседних выемках. Гусеница оказалась молодая, так что поездка была не из самых комфортабельных. Зато на месте мы были уже через полкруга, проехав почти половину гиперпоселения.
Кирилл вел меня незнакомой извилистой путелианой, а я шел, не замечая дороги, перебирая в голове все новые и новые появляющиеся в связи с новой концепцией мира вопросы. Вот, например: откуда мой местный прототип знает местный прототип Кирилла? Или вот еще: как местный прототип узнал стишок и другую информацию от моего прототипа в том мире, откуда я прибыл? И вообще, зачем это суперсущество, каковым (не могу в это поверить!) я являюсь, собирает информацию во всех этих столь разнородных мирах? Почему я его не знаю? Что за существо Кирилл? Как функционирует Переход? Что такое эта Нереальность?…
Я ударился лбом в спину Кирилла, с хрустом раздавив несколько пузырьков на его комбинезоне. Кирилл обернулся, удивленно на меня посмотрев, и прорвал входную мембрану довольно высокого служебного горба.
Я последовал за ним, автоматически нажав за собой на клапан мешка с запорной жидкостью. Свежая мембрана натянулась и помутнела, затвердев. Мы прошли через элегантный, отделанный под сталагмитовую пещеру зал, и оказались перед еще одной мембраной. Кирилл щелкнул по ней пальцем, заставив мембрану загудеть. Где-то через десять субмалых кругов мембрана лопнула, впустив нас внутрь комнаты с крутым спиральным потолком и традиционным моховым покрытием темно-красного цвета.
За рабочим столом сидел довольно пожилой полный человек с грустными глазами за линзами корректирующих моллюсков. Я поздоровался. Кирилл представил меня. Человек выбрался из-за стола. Он оказался довольно маленького роста — этакий шарик на ножках. Он был довольно симпатичен. Правда пока это было только первое впечатление.
Человечек пнул стол, заставив того ворча уползти в угол. Затем подкатился ко мне и назвался Егором Егоровичем.
— Я много слышал о вас от Кирилла, молодой человек. А Кирилл не станет говорить попусту.
Голос Егора Егоровича, как и у всех толстяков, был мягкий, с небольшим придыханием, а потому добродушный и располагающий к себе. Я смутился и пробормотал:
— Честно говоря, я не знаю чего такого я сделал… И вообще…
Егор Егорович рассмеялся.
— Да не тушуйся ты так! Пойдем лучше сядем, — он указал на сидяки в глубине комнаты. — В ногах правды нет.
Мы все расселись, и Егор Егорович взял слово.
— Кирилл должен был рассказать тебе вкратце о той непривычной действительности, которая тебя окружает. Я, честно говоря, был сперва против того, чтобы снять с тебя сразу после выхода из Перехода блокировку старого прототипа, но Кирилл настоял, убедив меня, что так будет честнее по отношению к тебе и безопаснее по отношению к нам. Сейчас я расшифрую тебе кое-что из тех событий, которые происходили в твоей жизни, но объяснения которым ты не находил. Ты наверняка помнишь тот вечер, когда в первый раз увидел Кирилла…
При этих словах у меня снова встали перед глазами картины детских кошмаров, и я поежился, снова переживая все это.
— …Отчасти ты был прав, когда считал Кирилла своим убийцей. Но это не совсем верно, как ты убедился.
Видишь ли, я и Кирилл — мы, можно сказать, находимся на службе. Род нашей деятельности до конца я открывать не вправе, но сказать о самом факте нашей м-м-м… подпольной работы я тебе должен, хотя бы для того, чтобы ты понял, о чем пойдет речь.
Начнем с того, что определимся в терминологии. Условимся, что когда я буду говорить о ком либо из нас как о сознательной личности, то буду иметь ввиду весь комплекс прототипов под началом единого сознания — оригинального эго, — то есть обо всем суперсуществе в целом.
Так вот, я, Кирилл и другие имеем целью следить за сохранностью целостности Реальности и Нереальности. Их смешение привело бы к девальвации понятий порядка и хаоса. Образовалось бы нечто среднее, ни к чему негодное пассивное месиво протоматерии безо всяких признаков антагонизма. При отсутствии противостояния нет места прогрессу, нет развития, нет накопления информации — все сжирается энтропией.
Цель я назвал. Теперь предметная область. В нашем мире Реальность и Нереальность соединены и отгорожены друг от друга силами взаимного притяжения и отталкивания. Силы эти сродни силам атомного мира. Чем дальше и, следовательно, обособленней находится Реальность или Нереальность от своего антипода, тем ниже энтропия, тем сильнее сила притяжения Реальности и Нереальности. Но наступает момент, когда порядок и хаос могут пересечься, вызвав тем самым последствия, о которых я уже говорил. Для этого у них есть защитные свойства, не позволяющие им сближаться до определенного предела. Но при достаточных усилиях можно прорвать эту грань, дав начало лавинообразному процессу аннигиляции — сведению на нет всего, что накоплено с обеих сторон. Представляешь себе атомный взрыв? Ну вот, природа та же — уничтожение всего без разбору, только в более глобальных масштабах. Ну что, в общем и целом понятно?
Я медленно кивнул головой, переваривая услышанное.
— Дальше продолжать?
Я снова кивнул.
— Я надеюсь, тебе не нужно доказывать то, что объединение Реальности и Нереальности — плохо. Но вот кое-кто считает, что это благо, и Вселенной для полного счастья не хватает именно этого. Это пришлые существа. Их не породила ни Реальность ни Нереальность. Эти существа неизвестной нам природы. Но они достаточно хорошо владеют силами как Реальности, так и Нереальности. Есть предположения, что это порождение Переходов. Переходы, в силу своих посреднических функций есть шаг к объединению антиподов, но они нужны нам для коммуникационных и других целей. Внутри самого Перехода царствует закон полного спокойствия, — ты это наверняка почувствовал.
Теперь я перехожу к главному. Ты, по большей части, принадлежишь к числу этих существ: твой отец, — он был одним из них…
Вот так та-ак! Ну елки зеленые! Да сколько же это может продолжаться! Что, на мне свет клином сошелся?! Надо завязывать с этим, а то чем дальше, тем хуже. По словам этого Егора Егоровича я уже какой-то Дарт Вейдерович Дракула с признаками шизофрении.
Все это, наверное, было написано у меня на лице, потому что Егор Егорович принялся меня успокаивать, говорить, что не так все страшно, как может показаться на первый взгляд, и т.д. и т.п. Но вконец я был добит следующим предложением:
— Мы понимаем, что ты не до конца принадлежишь нашему миру. Но ты являешься, все же частью его. Скорее всего даже большей частью. Поэтому расскажи нам все, что ты знаешь о том мире. Мы протянули руку для переговоров, и ожидаем ответа.
Как вам это нравится? Я уже Джеймс Бонд, законспирированный под Штирлица, чтоб никто не догадался! Подумать только! Они принимают меня за вражеского агента в их тылу. Насколько я понимаю, если я отвечу «нет», то меня ликвидируют за ненадобностью. Если начну нести ахинею, то вскоре правда всплывет, и меня ликвидируют по той же причине, только чуть позже. Если же начать доказывать свою непосвященность в эти подробности, то мне вряд ли поверят, и интерпретируют мои оправдания как отказ. А это ведет к окончанию программы по первой ветке. Да! Влип ты Леха!
Егор Егорович что-то тихо сказал Кириллу, и тот вышел из комнаты, оставив нас вдвоем. Егор Егорович улыбнулся мне.
— Всё. Ты, наконец, прошел все тесты. Поздравляю!
Я сидел и смотрел на Егора Егоровича в состоянии полной прострации, уже не в силах делать никаких выводов. У меня хватило мозгов лишь задать соответствующий вопрос:
— Да что тут происходит, в конце-то концов?
Егор Егорович откинулся на уши сидяка и снова принялся за объяснения.
— Начну с самого начала. Прототип твоего отца появился в мире Земля совершенно обычным путем. Только вот он оказался безадресным — то есть он не принадлежал ни одному суперсуществу. Это очень характерно для Новых, как мы называем чужаков. У нас есть способы засечки таких прототипов. Как правило, это довольно неустойчивые образования — уроды самых различных модификаций, начиная от физических отклонений и заканчивая психическими. Но, заметь, не обязательно, если урод или псих, то Новый. Такие прототипы мы достаточно быстро… Нет, не ликвидировали, а обезвреживали. Как? Очень просто. У каждого Нового есть определенная цель существования. Он, по сути, зомби. За это отвечает участок мозга, который мы блокируем. И всё. Правда особо опасных, когда блокировка не срабатывала, нам приходилось уже ликвидировать. Но вот твой отец… У него не было абсолютно никаких отклонений от нормы. Мы сначала подумали, что ошибаемся, и он не Новый. Но дотошная проверка выявила во-первых, полную обособленность прототипа от суперсуществ, и, во-вторых, наличие характерного участка мозга с зомбированием. Нам пришлось применить блокировку. Но это было уже после твоего рождения. Это, кстати, тоже неординарное событие — рождение прототипа Реальности от Нового. Твой отец явно должен был выполнить нечто очень важное, так как ему удалось снять блок. Мы довольно точно научились определять время, когда Новый отправляется на выполнение своей миссии. Но с твоим отцом опять вышла неувязка. Мы совершенно случайно поняли, что он уже выполняет задание. И… Извини, я понимаю, это тяжело принять, но нам пришлось применить крайнюю меру…
Постепенно в голове у меня начало все выстраиваться в логическую цепочку. Мать явно не знала о том, кто такой мой отец. Странно, но меня, почему-то, совершенно не тронула новость о насильственной смерти отца. Может быть потому, что это было довольно давно, а может потому, что подсознательно я чувствовал его необычность. Но как бы то ни было, из седла это меня не выбило. Я попросил Егора Егоровича продолжать.
— Мы так и не поняли, что он намеревался сделать. Все его приготовления были настолько бессмысленны для нас, что до сих пор я, например, нахожусь в состоянии панического страха. Ведь далеко не всех Новых мы отыскиваем. И появление еще одного такого, как твой отец, и тем более его успешные действия сведут на нет все наши усилия.
Следующим нашим шагом стало наблюдение за тобой. Хоть ты и не Новый в полном смысле слова — то есть суперсущество все-же стоит за твоими прототипами — это доказал твой выход из Перехода: если бы ты был Новым, то из Перехода либо не вышло ничего, либо вышел искусственный дубликат без следов старого прототипа, — но все же принадлежность твоего отца к Новым не давала нам права рисковать. Мы стояли перед дилеммой — либо начать у тебя поиски опасного участка памяти, чтобы поставить окончательный диагноз, либо не делать ничего, так как у нас, все-таки, есть определенная этика, не позволяющая без надлежащих причин нарушать обособленность оригинального эго. За тобой велось наблюдение и с обеих противоположных сторон — Нереальных и Новых, исходя, вероятно из тех же соображений. Нам помог случай. В тот вечер, когда ты в первый раз увидел Кирилла, усилился интерес Новых к тебе. Нереальных мы в расчет не берем, так как их цели в этом вопросе полностью совпадают с нашими, как ни парадоксально это звучит. Кирилл должен был быть как можно ближе к тебе, чтобы иметь возможность влиять на ход событий. Но ты оказался настолько наблюдательным, что заметил интерес Кирилла к тебе. Понятно, что первой твоей реакцией были паника и бегство. Кириллу ничего не оставалось как бежать за тобой, чтобы быть рядом. Кирилл, ты, наверное, уже заметил, довольно необычный субъект, — я понимающе улыбнулся и покивал головой, — но это другая история, со временем ты ее узнаешь. Так вот, Кирилл почувствовал одного из Новых, и поэтому ему пришлось достать оружие, чтобы иметь возможность защиты или нападения — смотря по обстоятельствам. Нападение произошло в виде падающей водопроводной трубы. Кирилл увидел Нового, выстрелил, но, как ты знаешь, неудачно. После реанимации ему пришлось продолжить преследование, оставив тебя там. Затем он вернулся и доставил тебя в больницу.
Пока Кирилл находился в м-м-м… неактивном состоянии, Новый подверг тебя зомбированию. Как я тебе уже сказал, ты имеешь определенные особенности, присущие Новым, которыми они и воспользовались. Но, к счастью, это практически сразу удалось деактивировать в больнице во время операции — ты даже в сознание не успел прийти. Деактивация не прошла для тебя бесследно. Побочным явлением оказалось пробуждение твоих сверхреальных возможностей. Но вот что огорчительно: ты-то был не готов к этому. Как правило, сначала идет довольно долгий подготовительный процесс, и только потом мы открываем канал к общим знаниям суперсущества. Ты не смог адаптироваться сам, и поэтому мы приняли решение на твой перевод в школу легионеров Хорта…
Хорт! Имя, которым интересовался фокусник-живодер! Может, хоть что-то узнаю об этом.
—…Такое решение принимается очень редко, только в исключительных случаях, когда энергия активного прототипа с открытым каналом еще велика, но находится под угрозой, и может использоваться как с большой пользой, так и с большим вредом. Но как и в любой другой школе, ты должен был сдать экзамены.
Первым был ворон. Этот ворон имеет способность чувствовать признаки Нереальности в прототипе. Если бы он уловил в тебе хоть что-то от Нереальных, то извини, но мы бросили бы тебя на произвол судьбы: Нереальные — наши номинальные противники. Ворон дал отрицательную оценку, — то бишь ты реален, как все Реальные.
Второй экзамен — это Переход. Его я уже объяснил. Ну и, наконец, третий. Самый сложный, самый опасный и самый незаметный для тебя. Это своеобразный детектор лжи. Но он несколько более действенен, чем аналог в твоем родном одновременном мире. Нам достаточно подготовить испытуемого надлежащим образом, настроить его на выдачу ответа, а затем задать необходимый вопрос, чтобы узнать его отношение к теме разговора. Этот тест ты тоже прошел. Я выражаю глубочайшее сожаление по поводу того, что ты никак не был посвящен во все эти подробности, но я надеюсь, что мои объяснения ты примешь как оправдание нашим действиям. Ну что-ж это, кажется, всё.
Я попросил три дня для ответа. Они мне были даны, и я направился в свой жилой горб обдумать всю ситуацию в целом и по частям.
Многое мне было еще не ясно, но в целом логическая цепь была сформирована. Я начинал ориентироваться в ситуации. Стремительность развития событий отчасти помогла мне в этом. Честно говоря, я сам себе удивлялся: никогда бы не поверил, что смогу воспринять происходящее со мной с таким ледяным спокойствием. Возможно именно необычность, да скорее дикость, действительности вокруг меня притупила, задавила чувство удивления, заставив меня воспринимать всё as is.
Сколько раз я уже ловил себя на том, что задумываюсь на путелиане! Вот и опять, я чуть было не наступил на поднырнувшего под ногу иглотапочника. До чего ж настырные твари! Сколько их травили, но ничего с ними сделать нельзя! Я, на всякий случай, нарастил побольше пузырей на своем комбинезоне. Пора отвыкать от беспечности. Судя по всему, остаток моей жизни будет достаточно энергичным. Я ускорил шаг, так как иглотапочники решили сделать массированную атаку на одинокого путешественника.
Вот ведь, однако, какая странная вещь — человеческая память. Я, вроде бы, всю свою сознательную жизнь прожил в этом, пусть не очень радушном к человеку, но родном мне мире, но мои воспоминания о другом мире, кажущиеся такими знакомыми и волнующими, не давали покоя. Я прекрасно понимал о чем идет речь во время разговора с Егором Егоровичем, все события, происходившие со мной в том мире, я прекрасно помнил, но… Никак не мог отождествить себя с тем человеком, или прототипом, если хотите, который запомнил все это. Это было довольно болезненное ощущение, ощущение чего-то чужого в мозгу, — как бельмо на глазу, постоянно мешающее видеть действительность. Кирилл, наверное, прав: не стоит заострять свое внимание на второй памяти, иначе дело кончится психушкой.
Я прорвал мембрану своего жилого горба. Повалившись на подскочивший лежак, который надрессированным маршрутом потащил меня на кухню, я принялся стягивать остатки пузырчатого комбинезона.
Жареный корень арагуса с мясом трехглазого прыгуна — не слишком полезно, но вкусно. Каюсь — люблю почревоугодничать. Под конец моей трапезы загудела входная мембрана. Я крикнул, чтобы входили. Мембрана лопнула с душераздирающим треском (всё хочу купить нормальную запорную жидкость, но никак руки не доходят. С другой стороны, будут лезть без спроса — тихо не получится). В комнату вошел Кирилл. В правой руке он держал клинок из хвоста плешака, а в левой — пушистого симпатичного зверя, которого по моим воспоминаниям зовут Карлсон.
— Держи свой трофей и кота. Узнаешь?
Я кивнул, и посмотрел на Кирилла. Только сейчас я обратил внимание на то, что Кирилл ничуть не изменился в результате перехода. Я, то есть мой здешний прототип, — это человек, который жил здесь раньше, а Кирилл, как мне кажется, просто перескочил из мира в мир, не имея здесь своего прототипа. Стоп! Хватит. А то я опять запутаюсь в этих дебрях миров. Я начинаю догадываться для чего от прототипов скрыта вся информация о мире суперсуществ: для того, чтобы пощадить их утлые три сотых процента, — мои, например, уже начали перегреваться.
— Слушай, Алексей. У тебя взгляд параноика. Я начинаю беспокоиться. Может, лучше заблокировать память старого прототипа?
Ага, и лишиться кучи интереснейшей информации! Ну уж нет! Я замотал головой, и заверил Кирилла твердым голосом:
— Не волнуйся, мы разберемся сами.
Кирилл с сомнением посмотрел на меня.
— Ну ладно, поживем — увидим. Егорыч передал, что если надумаешь раньше, то связывайся со мной. Ну пока. Отдыхай.
Кирилл вышел, нажав на запорный клапан. А я, поставив саблю в угол, принялся знакомиться с котом Карлсоном. Хм, — Карлсон. Странное имя. Мне кажется, в той, прошлой жизни, я назвал его Карлсоном после того, как пару раз запустил его с балкона с самодельным парашютом. Карлсон тогда был еще маленьким котенком, он орал, трепыхался, но оба раза благополучно приземлился, отделавшись лишь испугом. За эти эксперименты я получил нагоняй от матери. И вот, сидя в своей комнате взаперти в наказание за мое хулиганство, я и решил назвать котенка Карлсоном. Но вот в честь кого — хоть убей, не могу вспомнить…