Джойнт, зонд, презент, 00 07

          Если кто-то думает, что основной инстинкт - это, то, что он думает - пусть не думает, что это - основной инстинкт (ну, не так уж он и плох, этот соединительный союз «что»). И хотя думать они     (сделаем грамматический реверанс - скрестим «ко-го-то» с «кем-то») могут несогласованно, похерив общую идею, и не одновременно (то бишь, никак тут не получится целенаправленного пучка аргу-ментированного биополя - супротив моего момен-тального озарения в 00:07, по четырём тусклым, в свете двух ночных бра, цифирям электронного де-бильника, «Аудио Тон», модель: ЕКР-395), несмот-ря на это - оттопырив средний палец - я буду ду-мать иначе, потому как всё выдуманное уважаемым Зигмундом - говно,  невзирая на мою твёрдую при-верженность к его тезисным заготовкам.


Основной инстинкт - это, желание ухайдохать свою доброту, с целью реинкарнировать свою доброде-тель.Чтобы почувствовать разницу между первым и вторым - откройте пухлый томик Монтеня и углу-бите свои познания. Мы же будем говорить о веч-ном, и только о вечном.


    Если дело дошло до маниакальных проявлений - позывы жестокости так же омрачают нам жизнь, как и позывы рвоты. Но рвота - это, хорошо. Это похоже на правду. От правды не должно благоухать спермой. Правда должна вонять блевотиной. Имен-но этого не учёл уважаемый Зигмунд.


    Какие чувствительные нюансы: при слове «наси-лие» - мы катастрофически пытаемся укрыть расте-кающееся по рецепторам масло первостепенного желания, чутко улавливая носом, сочащийся сквозь поры кожи, собственный запах замедленного гние-ния.
 

    Причины не всегда порождают действо, но дей-ство всегда порождает причины, поэтому перейдём к практическому словоблудию и притронемся, на-конец-то, к тому, к чему мы шли этих долгих не-сколько абзацев.



У меня на залупе родились глаза. Поэтому я пре-красно вижу, как протестуют щитовидные железы, а гортань сжимается ровно настолько, чтобы не пропустить инородное тело в, ограниченные слегка дрябловатым слоем мяса и белесой кожей, просто-ры (с точки зрения микроба), тела родного. Моя за-лупа похожа на зонд, которому интересно углубле-ние, как таковое. Проникновение в святая святых. Упёртость корнями в истоки. Когда её лицо прини-мает черты бухенвальдского узника, и челюсть тя-нет вниз. Когда отпараллеливаются два хрящика, от кадыка до ключиц. Когда голубые глаза презирают осмысленность, и наполняются лишними атмосфе-рами. Когда её ноздри раздуваются хищно, и в них оседает пустота. Когда щёки вплотную впадают к зубам, а в эпицентре впадин обнаруживается чёткий мой профиль, рушащий всякое представление о впадинах. Когда её язык выгибается, пренебрегая давлением, и начинает выталкивать мой пульс на-ружу своей шершавой спиной. Вот тогда только сжимает горло моё моментом истины, и именно это лицо своё я хотел бы видеть на будущей надгроб-ной плите.


    Кстати, о психологических нюансах.
    - Если тебя от этого тошнит - не соси.
    - Меня не тошнит.


    Но вы можете возразить: «Как же, ведь в данном случае причины дали толчок действиям?! И не имей места классный минет - не достиг бы ты истины, тыкскыть, момент». Фигушки, ребята, фигушки. И минет был классным, и ваше воображение вам сольную партию сыграло, а я в тот вечер позишн поменял, потому, как держат меня в обществе за человека порядочного, уравновешенного и, вообще, хорошего, не подозревая о том, какие скабрезные рассказики я написать могу. А диктат некоторых Заповедей тотально выдаёт желаемое за действи-тельное. Так что, истина и стала той причиной, по которой я банально развернул её к себе ягодицами.
    - Как зовут-то тебя, малышка?
    - Имя моё Милхама.


    И вот мы подходим к главному алогизму, к не-равнобедренному треугольнику «действо – причина - действо».


    Однажды вечером, водитель такси Шапошников Н.Г., посмотрев в зеркало заднего обзора, в котором отражалось, заретушёванное тенью, но неприкры-тое цензурной полоской, межножье девушки Б., ехавшей в аэропорт встречать мужа из Парижа, не-сказанно удивился возникшему у него желанию, ос-тановил машину, открыл дверь и, перегнувшись че-рез разделительную черту, исторг на встречную по-лосу не до конца переваренный бутерброд с сыром, и бывших семь отхлёбов чёрного кофе. На что дама сказала: «Фи». После чего водитель такси Шапош-ников Н.Г. развернулся на 180 градусов и, со сло-вами: «Из-за таких, вот, всё ****ей..», дал даме в «бубен».


    - Колян, вон та шалава, в кресле - строчит, как пулемётчица.
   - Я тебе завидую.
    - Гера, ты слышал? Он мне завидует. Колян, ты не ценишь законов мужской дружбы. Чувиха - твоя. Презент, на день рождения.
    - Я думал, она - с тобой.
    - Гера, он ещё тупее, чем мы подозревали.


    Однако, наш предыдущий опыт - не стигма, и существует множество вариаций подпирающих бесконечность, т.е. «действо – причина - действо-причина…», и так далее.


    С профессионализмом меня, конечно, гнусно на-****и, но я - пожиратель информации. Я мастурби-рую малейшей деталью меня окружающего, и из-влекаю из неё густые сгустки сути. Кто не может переварить эти слова: «густые сгустки сути» - тому я советую прослушать маленькую проповедь:
                «СБЛЮЙ И ЗАБУДЬ!»


    Пенсионер Ковыль умер оттого, что у него в гор-ле замёрзла водка. Он любил пить водку в переулке, потому что выработанная с годами «фобия» к жене - принимала извращённые формы. Водка была обычная, мороз стоял обычный, переулок попахи-вал обычно. Молодой лейтенант из ментов, неуве-ренно сказал: - Водка не замерзает. Пенсионер Ко-выль умер с лицом узника Бухенвальда. В обна-глевшей Словакии, в телевизионных новостях, сим-патичная коментаторша - вамп глумилась над пен-сионером Ковылем: "В Москве некольким людем змрзла водка в крку». Размножившийся Ковыль за-полнил две секунды телевизионного эфира. Патоло-гоанатому Смирнову было интересно, как выглядит замёрзшая в горле водка, но к тому моменту, когда он встретился с пенсионером Ковылем - водка от-таяла.


    Раскуривание «джойнта» происходит так: вы мо-чите маленькую самокрутную сигаретку. Мочите сигаретку вы так: засовываете её в рот, и вытаски-ваете обратно, внутренней стороной губ смачивая бумагу, потому что на внутренней стороне губ вы заранее скапливаете совсем немного влаги. Я спе-циально не употребил слово «слюны», чтобы у вас не возникло неприятных ассоциаций, которые не-пременно бы возникли среди людей с высоко раз-витым чувством гигиенической осведомлённости. Далее, вы прижигаете огнём сигаретку, с того кон-ца, где она закручена в копьецо, и начинаете ды-шать. Дышите вы так: слегка прихватите губами тонкий картонный мундштук, с другого конца сига-ретки, отрегулируйте рот в позу «чи-и-из», и дыши-те в одну сторону, собственно, в свою сторону. Вдышав, задержите дыхание, осторожно передайте сигаретку соседу, строго по часовой стрелке, и на-чинайте следить, как сосед дышит вашей влагой, которую я специально не называю «слюной», пото-му что некоторых это раздражает. Когда сигаретка перейдёт к третьему соседу в кругу (не в шеренге, не в зигзаге и, даже, не в квадрате, а в кругу, обяза-тельно в кругу), можете дышать в обратную сторо-ну. Если круг небольшой - вполне вероятно, что вам потребуется повторить процедуру.


    - Гера, наш друг имеет полноценный тридцатник, но понятия не имеет, как обращаться с женщинами.
    - А что он предлагает?
    - Он уже предложил ей потанцевать.
    - Его можно понять. В наши тридцать - уже не хочется форсировать события.
    - Гера, не путай возрастное с дилетантизмом.
    - Не занимайся интригами. Оставь его в покое.
    - Если я оставлю его в покое - девушка будет чувствовать себя полной дурой.
    - Тогда ты заберёшь её обратно, и будешь иметь проблемы со своей совестью.
    - Ты прав, Гера. Моя совесть, сука, вчера устрои-ла скандал из-за того, что я ходил с тобой, Гера, на презентацию.
    - Боже, какое либидо.
    - Я не улавливаю ход твоих умозаключений, Ге-ра.
    - Твои подопечные вышли на балкон.
    - Ты думаешь, это-начало?
    - Это - конец, старик. Твоя совесть будет чиста.


    Внук тёти Гали проводил эксперимент. Он долго упрашивал тётю Галю, и приводил веские аргумен-ты, в пользу предстоящего эксперимента. Тётя Галя не соглашалась, но, посмотрев, случайно, по ТВ, «До шестнадцати и старше», сказала: - Да. Внук тё-ти Гали приготовил изумительную программу. Тётя Галя проглотила таблетку «экстази», прослушала полдиска «Трансфак», посмотрела фильм Кронен-берга «Автокатастрофа», и получила в подарок от внучки, поддержавшей эксперимент, анальный вибратор. Тётя Галя была мировой бабой, и хотела понять молодёжь. Внук тёти Гали был классным парнем, и хотел приобщить бабку к своему культу. Внучка тёти Гали училась в седьмом классе. Где-то произошла нестыковка. Но перед тем, как тётя Галя попросила своего живого мужа полизать её клитор - она всё же выблевала из себя свою предыдущую жизнь. Инфаркт миокарда. Холодный пот. Страх перед будущим.
  Ночью, после похорон, тётя Галя пристала к сво-ему живому мужу с неприличной просьбой. Среди вещей покойной дедушка нашёл анальный вибра-тор. Дедушка плакал, и внучка не решилась затре-бовать подарок обратно, потому что ещё не разо-бралась со своей сексуальной ориентацией, а де-душку было жалко, дедушку что-то тяготило.


    - Я же вижу, что ты давишься.
    - Я не давлюсь.
    - Перевернись ко мне попой.
    - А как ты хочешь?
    - Так как я хочу - ты всё равно не сможешь.
    - Я всё смогу.
    - Как, говоришь, тебя зовут?
    - Милхама меня зовут, Милхама.
    - Я, конечно, ценю твоё чувство юмора, но с чи-тателя хватит.
    - Почему?
    - Для стоящей в позе «рака» - ты слишком любо-пытна.
    - И всё же?!
    - Читатель брезглив, хотя ещё не известно, как бы он вёл себя при удачном стечении обстоятельств.
    - А я хочу попробовать.
    - Читатель не хочет этого читать.
    - А я закрою страницу.
    И тут она закрыла страницу. И вы, мой читатель, вздохнёте облегчённо, потому что нет большего об-легчения, чем своевременное прерывание акта. А то так чёрт его знает, до чего вы можете докатиться