Ich habe es nicht gewollt, was? навеяно борьбой с терроризмом

(печальная сказка для взрослых, по мотивам известной новеллы)

Это была одна из тех ночей, когда чувствуешь невыразимое беспокойство и принимаешь тень от деревьев за привидения или даже за слуг Мефистофеля, явившихся чтобы утащить тебя в ад. Луна то выходила из-за облаков, то снова пряталась. Облака бежали по небу,  одни были совсем прозрачными, так что Луна виднелась сквозь них, другие казались рваными грязными тряпками, и когда им удавалось поймать  Луну, они совсем заволакивали ее и становилось темно.

Многие люди боятся таких ночей и не выходят на улицу, оставаясь в своих теплых светлых квартирах, отгораживаясь от лунного света мерцанием экранов или мертвыми лучами электрических лампочек.
Но есть среди людей те, кто любит ночь, кто выходит посмотреть на Луну и грязные насупившиеся облака. Они любят темноту, потому что в темноте можно вообразить себе все, что угодно. Представить, что вот сейчас из плотного мрака появится что-то совершенно удивительное, и начнутся самые невероятные приключения…

ОН один из таких…  Из тех, кто любит темноту и таинственность ночи, и… приключения… И однажды, именно в такую ночь, когда чувствуешь невыразимое беспокойство, и облака… облака пытаются поймать Луну, ОН выбрался из палатки…

Буду с вами откровенна, дорогой читатель… В ту ночь, о которой идет речь, выходить на улицу было гораздо безопаснее чем днем, ибо это было то время, когда американцы, англичане, немцы и немножко русские воевали против террористов. По правде сказать, террористы тоже были американцами, и англичанами были, и немцами, и немножко русскими, но их, почему-то называли «арабами». Однако, к нашему рассказу это никакого отношения не имеет… Так вот, ночью, когда Он выбрался из палатки, было гораздо безопаснее чем днем…

Днем все прятались и стреляли друг в друга. Стоило только кому-нибудь высунуть голову и… тех уже нет.  В некоторых местах устраивались «заграждения», чтобы непонятливые люди не ходили куда попало. Только заграждения эти были не из досок или бетона, а из противопехотных мин, которые взрывались, оставляя глубокие ямы и разрывая на мелкие кусочки непонятливых людей и глупых домашних животных.  Днем еще можно было угодить под «ковер». Нет, этот ковер не имел ничего общего, с теми коврами, что обычно вешают на стены или стелят на пол, потому что состоял из снарядов и бомб, они, как и мины разрывали на мелкие кусочки людей и животных, ломали деревья и рушили дома. Поэтому «ковер» назывался огненным.
По ночам «огненные ковры» не стелили, и освещения никакого не было, поэтому военным, дежурившим всю ночь, чтобы подкараулить и подстрелить вас, было не легко что-либо углядеть в темноте. И все же, было очень опасно. В такую ночь вы не стали бы думать о бандитах или приведениях, ваша голова наполнилась бы мыслями о пулях, минах, снарядах и бомбах, и обо всех убитых, которые оставались лежать, там, где их убили.

Никому не хотелось гулять при Луне, никто не любовался фейерверком, который время от времени устраивали военные или террористы, пуская в небо сигнальные ракеты. Ракеты распускались на небе большими яркими цветами, удивительно красивыми и такими завораживающими, как будто на грани волшебного сна, из которого вот - вот появятся маленькие розовые эльфы с серебряными флейтами в крохотных ладошках и польется чарующая, неземная музыка… Но никто не поднимал головы, чтобы полюбоваться цветами-ракетами. Завидев их, всякое разумное существо вжималось в землю и лежало не подвижно, пока волшебный цветок не увядал, потому что вместо серебряных флейт в крохотных ладошках эльфов лаяли крупнокалиберные пулеметы.

Было уже довольно заполночь, когда в том месте, где не рыскали пулеметчики-эльфы и куда не проникали лучи цветов-ракет, появился наш Герой, немножко русский. ОН не делал ничего такого, что обычно делают ночью после недавнего боя, не пробирался, чтобы поглядеть, что творится у неприятеля, не устанавливал заграждений и не искал раненых. ОН просто шел. Шел широко и размашисто, как ходят только очень гордые люди.
Было так темно, и ОН шел так гордо, что, в конце концов, споткнулся о чье-то мертвое тело и полетел в глубокую яму-воронку.

Упав вверх тормашками на что-то мягкое, ОН поднялся на колени, сожалея о том, что должно быть, испачкал свой новый белый мундир и стал оглядываться. Облако как раз отбежало от Луны, и воронка осветилась печальным матовым светом. ОН увидел что сидит в одной яме с мертвецами. Их было, наверное, с десяток – солдат и террористов, убитых бомбой, оставившей такую большую воронку. И они все смотрели на него стеклянными, прозрачными глазами, похожими на глаза оленей в краеведческом музее. То ли свет коварной Луны виноват, то ли вызванное падением головокружение сыграло с нашим Героем злую шутку, а может так было на самом деле, только мертвецы покачали головами и в стеклянных глазах появилась укоризна, какая бывает в глазах матерей, глядящих на расшалившихся ребятишек. «Смотри, мы мертвые, а твой мундир все еще чистый и такой белый, что должно быть неприятель видит его из своих окопов… Мы… солдаты и террористы, а еще учитель из местной школы, вот этот, в очках и смешной шляпе, и мальчик, маленький белокурый мальчик, что искал заблудившуюся корову… мы все ОДИНАКОВО мертвые…»
И тут ОН почувствовал себя так плохо, что захотел присесть, но поскольку стоял на коленях, а ноги совсем не слушались, то  снова упал, беспомощно ухватившись за какой-то пучок травы. Луна на мгновение скрылась, а когда появилась снова, ОН увидел, что держится рукой за бороду мертвого учителя. Не понимая, что делает, он, быстро отдернул руку и почему-то по-немецки обратился к мертвецам
- Ich habe es nicht gewollt.
Признаться, я совсем не понимаю по-немецки, но, судя по ЕГО лицу, это  означало что-то вроде: “Это не я…” или “Я не виноват”, или “Я не хотел”…
Потом ОН выбрался из ямы и снова пошел, но уже не так гордо, а осторожно, приглядываясь к перерытой воронками земле. По пути ему подвернулся какой-то ящик, и ОН присел, чтобы передохнуть.

ОН сидел и размышлял о чем-то, когда из темноты донеслось поскрипывание и вслед за звуком вынырнуло нечто маленькое и неопрятное, похожее на шагающую муравьиную кучу. ОН уже почти испугался, когда понял, что это всего лишь девочка -  маленькая, чумазая девочка с бидончиком в руках, и она плакала. Негромко, а как-то тоскливо, по щенячьи. Едва не столкнувшись с ним, она шмыгнула носом, вытерла свободной ладошкой слезы и перестала плакать.
- Извините, но у меня уже совсем нет воды, - сказала она.
- Очень сожалею… - Сказал ОН. - У меня есть фляжка, и я могу дать тебе воды.
- Но я вовсе не хочу пить, - удивилась девочка и снова заплакала, - А вы разве не ранены?
- Нет. - Ответил ОН. - Но почему ты плачешь?
- Они меня обидели… Эти мертвые в воронке… Их там много… Томми, янкесы и два араба…
- Нельзя называть террористов арабами, - сказал ОН, - и… “янкесы” - это очень нехорошо.
- Но, я правильно говорю! – Возразила девочка. – Томми – это англичане, янкесы – американцы, а террористов все называют арабами. И все они очень гадкие… Час назад они были живы, я дала им воды… А они сказали, что мне нельзя ходить ночью одной, и что отец должен меня выпороть… А еще там есть какой-то в очках… Он похож на школьного учителя… И мальчик … Он мой сосед, лежит там уже две ночи…
- Не плачь, - сказал ОН, - они совсем не хотели тебя обидеть. Просто они боялись, что тебя также… ранит... Ich habe es nicht gewollt. – Сказал ОН и вздохнул.
-  А вы немец? – спросила девочка, потому что до этого ОН разговаривал с ней по-русски.
- Я… я… - ОН задумался, а потом решил сказать. Ведь это была всего лишь маленькая девочка. – Дело в том, что я ПРЕЗИДЕНТ…
- Ну и ну! –  сказала девочка, и сочувственно покачала головой. – Вам надо быть острожным! Ведь в вас станут стрелять со всех сторон!
Президент нервно рассмеялся. Он тоже так думал.… Со всех сторон…
- А теперь я отведу тебя домой. – Сказал ОН девочке. – Где твой дом?
- У нас нет дома.… Нашу деревню вначале обстреляли янкесы. Потом они ее заняли и расположились в наших домах и в нас стали стрелять арабы… Потом они выгнали янкесов, и теперь по деревне стреляют с разных сторон… томми, янкесы, немцы и немножко русские… Арабы ставят мины, а янкесы все время бомбят… В наш дом попадали пять раз, а в сарай – девять!… Я слышала, взрослые говорят, будто янкесы потратили сорок миллионов … чтобы разбомбить наш сарай! И вроде бы они этим очень гордятся…
Некоторое время они молчали. Потом, ОН спросил:
- Где же ты живешь, девочка?
- Да где придется… Ведь ко всему можно привыкнуть… Если привыкать с детства… А вы почему здесь? Вы санитар, да?
- Нет, деточка… Я из тех, кого называют верховными главнокомандующими…
- А что делает главнокомандующий? Воюет или подбирает раненых?
- Да ничего он не делает, - сказал Президент, - он думает.
Девочка покачала головой…
- Наверное очень странно быть главнокомандующим… Но что вы делаете ЗДЕСЬ и так поздно, если вы не ранены?
Президент посмотрел на Луну и сказал, как будто бы ей:
- Я хотел убедиться… Что… не боюсь…
- А почему вы не сделали этого днем, когда опасно по-настоящему?
- Мне бы не позволили…
- Бедный главнокомандующий! – сказала девочка и погладила его по голове, - Мне вас очень жаль… И я надеюсь, что вас не ранят… А если ранят, я вам обязательно принесу воды.
Президенту так понравилась девочка, что он решил немедленно увести ее в какое-нибудь безопасное место. А девочке так понравился Президент, что она уже ни о чем и не думала. И ни ОН, ни она не заметили, как в небе распустился цветок ракеты, в следующую секунду раздался пронзительный свист – прямо на них, обгоняя грохот выстрела, летел минометный снаряд…
Президент упал на землю, пачкая свой белый мундир, испуганно прикрывая голову… Потом раздался страшный грохот, как будто два поезда столкнулись в туннеле…

Целую вечность Президент не верил, что у него все на месте: ведь если рядом с вами взрывается снаряд, что-то должно быть не на месте... а когда поднялся, то долго не мог понять на чем стоит, на голове или на ногах, хотя он, собственно и не стоял, так как едва поднявшись, снова падал. В конце концов, он ухватился за расщепленное дерево и вдруг вспомнил о девочке…
- Где же она?
- Здесь, - ответил голос девочки откуда-то сверху.
- Слава Богу! – сказал Президент. –  Тебя ведь могло разорвать на мелкие кусочки!
- А меня и разорвало, - сказал голос девочки, - ведь снаряд попал прямо в меня. Самый большой кусок, который от меня остался – это моя ладошка, и она угодила вам прямо в карман, один мой глаз попал в воронку, где лежат те мертвые, а другой стекает у вас по шее… А больше от меня ничего не осталось…
- Ich habe es nicht gewollt. – Сказал Президент ужасным голосом и схватил ползущий по его шее девочкин глаз. Глаз поморгал ему ресничками и сделался стеклянным. Осторожно положив его на землю, Президент сунул руку в карман, и  мертвые девочкины пальчики ухватили ее.
- Ich habe es nicht gewollt. – Повторил Президент и заплакал.
Сердце его сжалось от мысли, что он больше никогда не увидит девочки… Но тут появились люди. Он даже не заметил, как они подошли. Это были его офицеры, и они осведомились, не пострадал ли он.
Президент не говоря ни слова вернулся в свою палатку и хотел было лечь спать, но один из офицеров робко спросил, не следует ли составить рапорт о случившемся. На что Президент ответил: «Пошли вы все…», - и добавил очень нехорошее слово.
Офицеры переглянулись, и один из них сказал:
-  Наш Президент пьян в… - и тоже добавил нехорошее слово. Президент сжимал девочкину ладошку и не слышал, что сказал офицер. А если б и услышал, что тут особенного? Все военные говорят нехорошие слова и террористы тоже…