Твою мать...

(В рассказе использован персонаж, придуманный Петром Панишадом.)

«Если бы светило солнце не было бы так хреново», - подумал генерал Мать, выходя на улицу. Встретив Мать низкой облачностью, погода на этом не остановилась: включив на полную мощность дождевую батарею, превратила сухой асфальт в сплошные лужи. Генерал зябко подернул плечами и отправился на службу.

До места своей службы Мать ходил пешком. Сменяя улицу за улицей, генерал принялся копаться в себе, пытаясь выяснить причины своего дурного расположения духа. Копался он не долго, т.к. первая же пришедшая ему на ум причина оказалось достаточно веской. Даже, собственно, не причина, а целая совокупность, состоявшая из следующего перечисления:
1. Похмелье, как таковое;
2. Сожаления по поводу своего поведения на пьянке – источнике похмелья;
3. Извечная тоска по чему-нибудь прекрасному, обусловленная загадочностью русской души.

Кто-то сказал, что генерал не должность, а счастье. Но Мать был с этим не согласен, вспоминая события прошедшей попойки. Он, нажравшись по самые «не балуйся», никого не избил, не покалечил и даже смертельной обиды никому не нанес. Коря себя, Мать взглядом блуждал по подъездам близлежащих к его маршруту домов. Блуждал пока не уперся в молодую кошку, сидящую под козырьком одного из подъездов. Кошка была явно домашняя, а по жалобному мяуканью можно было предположить, что она потерялась и оголодала.

Мать подошел к кошке, погладил ее, осмотрелся по сторонам, и никого вокруг не увидев, свернул ей шею. Генерал был человеком по натуре мрачным и склонным к неоправданному злу. Убийство кошки настроение не подняло, и Мать продолжил свой путь на службу.

Но подойдя к дверям своей конторы, генерал почувствовал, что служить сегодня он не сможет: душа его смутно требовала исканий, а мрачность настроения требовала скорейшего начала этих исканий. Генерал развернулся и быстро зашагал прочь. Вскоре, начало исканиям было положено бутылкой пива, купленной в первой встреченной коммерческой палатке.

Допив пиво Мать начал бесцельные шатания по улицам города. Дождь кончился, но тоска не лишила генерала своего общества, и Мать продолжил наматывать км то по людным улицам, то по пустынным дворикам. Глаза генерала были пусты, как бутылка, лишенная своего алкогольного (или безалкогольного) содержимого.

Нагуляв длительной прогулкой желание поесть, генерал зашел в первое подвернувшееся кафе. В полутемном зале наполненном музыкой какого-то «сам себе Пака де Люсии» Мать нашел незанятый столик и расположился за ним. Вычитав в меню несколько знакомых ему блюд, генерал сделал заказ, состоящий из порции пельменей и бутылки водки. Подкрепившись, генерал Мать вернулся к своим исканиям.

Солнце уже садилось. Будучи человеком трусоватым генерал любил темноту. В темноте можно было незаметно пописать, что он и сделал в прилегающей к кафе подворотне. Писать Мать любил. Совершать это действо на улице генералу нравилось намного больше, чем в помещении: общение с универсальным тазом часто заканчивалось для генерала падением в последний сотового телефона.

Тем временем совсем стемнело. В освещенной витрине магазина радиотоваров работали выставленные для зазыва посетителей телевизоры. Поравнявшись с витриной Мать впялил свой взор в экран самого большого из них. На экране крутились кадры ужасной трагедии, произошедшей в США. В режиме повтора самолет врезался в Нью-Йоркский небоскреб. Зрелище буквально зачаровало Мать.

Когда же генерал оторвал взгляд от телевизора, весь его облик был воплощением радостного умиротворения. Душа генерала уже не рвалась никуда, тоска без следа исчезла. Мать поймал такси и, под разглагольствования водилы об отсутствии в Москве москвичей, доехал до дома. По приезду он снял с себя одежду и лег спать.

А снилось генералу, как он, раз за разом, с криком «твою мать!» направлял свой Боинг то в Белый дом, то в Тауэр, то в Эйфелеву башню, то в Рейхстаг... Голова генерала уютно покоилась на изрядно смоченной слюнями подушке. На лице спящего светилась блаженная улыбка.