Семь футов под крылом

Летели далеко, высоко, давно и долго.

Внизу белели облака, сверху ярко светило солнце. Тихо ревели двигатели, отметая громкость за звуковой барьер. Юбки стюардесс пробуждали в пассажирках пуританские мысли, а в пассажирах – мысли недозволенные. Если здраво рассудить, то под килем самолёта было добрых девять с половиной километров. А народ в самолёте подобрался в целом благодушный и невозмутимый.

Словом, в летательном аппарате царило полное спокойствие.

Тут из кабины в салон выскочил чем-то взволнованный командир и заорал:

- Граждане, прошу сохранять спокойствие!!

Конечно же, спокойствие сразу куда-то подевалось. Скорей всего, за звуковой барьер.

Пассажиры заволновались. Один из них даже поинтересовался у лётчика:

- А что, собственно, случилось? Уж не падаем ли?

- Спасибо, земляк, – обрадовался летун, – ты облегчил мне задачу. Твоя проницательность выше всяких похвал. Действительно, падаем. Ещё как падаем. Как пишут в газетах, самолёт стремительно теряет высоту... Ох и шарахнемся!

Несколько женщин взвизгнули. А тот хладнокровный пассажир снова полюбопытствовал:

- Ну и чем это нам грозит?

- У нас, у лётчиков, – ответил ему лётчик, – есть шутка насчёт пинцета. Дескать, если самолёт сильно трахнуть об землю, то потом пинцетом из ста человек можно насобирать только одного – и то без конечностей, без внутренностей и без зубов.

Народ в самолёте поежился. Каждого успокаивала лишь одна мысль: что пинцетом соберут именно его. Особенно взбодрились беззубые.

Несколько мужиков поднялись в креслах и по-большевистски прямо спросили командира:

- Что делать?

- «Что делать», «что делать», – передразнил их командир. – Решать надо, что делать. Да поскорей.

- Здесь где-то должен быть стоп-кран, – подсказала пожилая учительница с места 6В. Сидевший рядом с ней армянин 6А поморщился и сказал поучительно:

- Эх ты, темнота. Это раньше всё было. А теперь разве самолёты делают? Тьфу! Дрянь. Разве это завтрак нам давали? Вот раньше завтраки были. Настоящие.

- Ты погоди про завтраки, земляк, – перебил его самолётный командир. – Завтрак, кстати, неплохой был. Мне понравился. Но сейчас надо думать о будущем. Падаем ведь. Скоро ка-а-ак хряснемся... Надо решать, граждане, какие меры лучше предпринять.

Обитатели самолёта примолкли. И вдруг всё тот же любопытный пассажир, первым угадавший причину плохого настроения командира, сказал:

- Я считаю, что надо провести референдум.

Все сразу оживились. Волшебная сила референдумов была известна каждому. Каждый знал, что из любой критической ситуации лучше всего выбираться с помощью референдума. В крайнем случае – с помощью плебисцита.

- Кто за? – спросил летун. Все подняли руки, кроме одного, смуглого и в папахе. – Кто против? – строго посмотрел на смуглого летун, автоматически ставший председателем собрания. Смуглый упорно смотрел на свои сапоги и не только не поднимал руку, но и держал её в кармане. – Кто воздержался?

Смуглый и тут никак не отреагировал.

Самолёт продолжал падать.

- Тебе что, особое приглашение нужно? – спросил лётчик строгим голосом. – Тебя что, судьба родного самолёта не волнует?

- А ты на меня не ори, – ответил смуглый. – Ещё как волнует. Я террорист, а вы мне задание срываете. Мне этот самолёт позарез нужно в Америку угнать.

- Сдай оружие сейчас же, сукин сын! – заорал командир. – Будешь председателем счётной комиссии.

Окрылённый доверием, смуглый покорно вынул из кармана руку с гранатой и сдал боезапас под расписку.

Народ понял, что командиру можно доверять. Настоящий вожак масс, за таким можно в огонь и в воду.

- А мы в воду не упадём? – спросила 6А, учительница.

- Не беспокойтесь. Под нами твёрдая почва, – твёрдо заверил её пилот и для убедительности топнул ногой по полу. Самолёт стал падать ещё быстрей.

Училка сразу успокоилась.

- Ну-с, приступим, – деловитости лётчика можно было только позавидовать. – Только надо, чтоб всё было, как у людей. Для начала изберём президиум.

Спорили недолго. Вскоре президиум был избран. В него вошли все присутствующие на борту самолёта, даже один член ЛДПР, который попросил занести в протокол свои особые замечания. Они заключались в следующем: немедленно повернуть в сторону Индийского океана и ещё более немедленно выбросить за борт парочку затесавшихся в пассажиры масонов.

- Занесите в протокол и мой аргумент, – потребовал оказавшийся поблизости левый коммунист, слегка избивая жириновца. – Кстати, а кто ведёт протокол?

- Чёрный ящик все записывает, – успокоила его стюардесса, старательно подкрашивая губы.

- Предлагаю первый вопрос референдума – «О доверии пилоту», – вдруг проснулся старичок у окошка, всю сознательную жизнь отдавший комсомолу.

- Да я!.. – заволновался пилот. – Да я такой опыт имею!.. Я сто раз уже падал. У меня всё тело из протезов.

Для убедительности он по очереди отстегнул и снова пристегнул протезы ног и рук. Потом искусственной рукой вынул искусственный глаз и поднял его над искусственной прической, демонстрируя публике свои хладнокровие и опыт. Затем сказал:

- Если уж с кем и падать, то только со мной.

Самолёт продолжал быстро терять высоту, аж альтиметр потрескивал. У многих заложило уши. Но все внимательно слушали выступающих.

Вопросы референдума вырабатывались очень трудно. Не было единодушия.

Кто-то требовал поднять вопрос о недопоставках парашютов.

Кто-то кричал о необходимости связаться по рации с президентом страны и обратиться к нему с обращением.

Один человек всё твердил о том, что главное – сохранность грузов. Половина самолётного трюма была занята его транзитным черносливом.

А кто-то даже предлагал альтернативный вариант – падать не на землю, а на Луну.

И тут все голоса перекрыл мощный бас депутата Думы:

- Надо приостановить действие предыдущего постановления!

- ??!

Депутат (а это был я) охотно пояснил:

- Наш доблестный командир решил падать. Надо приостановить. Предлагаю сформулировать это следующим образом: «Приостановить действие постановления командира о дальнейшем падении самолёта». Кто за?

Лес рук. Мгновенно.

Самолёт сразу выровнялся, исчез неприятный свист.

Выровнялся и ход собрания. Выступающие теперь могли говорить подольше. Надо сказать, этим своим правом каждый попытался воспользоваться в полной мере.

Пару раз самолёт снова начинал входить в пике. Но под руководством депутата (т.е. под моим) пассажиры оба раза срочно продлевали действие постановления о приостановлении действия постановления о падении самолёта.

Мы славно провели время. Давно я так не веселился, манипулируя общественным мнением по своему усмотрению. Многие вопросы мы решили положительно. Некоторые – рассмотрели в первом чтении. Кое-что задробили. А основную часть отложили на неопределённое время.

Главным итогом собрания стало избрание депутата Думы (напомню – это был я) командиром самолёта. Я дал своё согласие и выразил народу свою признательность.

Особой строкой в постановление решено было внести пункт о назначении бывшего командира ночным сторожем воздушного корабля. Ветеран воздухоплавания даже всплакнул от радости.

Под конец собрания в салон вошёл второй пилот и обратился ко мне:

- Командир, кончай базар. Самолёт-то уже сел. Я ничего не мог поделать.

- Где приземлились? – перебил я. – На каком аэродроме?

- А чёрт его знает, не могу разобраться. По карте здесь пустыня, а приборы показывают болото. В общем, как всегда, какая-то заброшенная свалка.

Я сразу всё понял – мы прилетели домой.