В космической тыкве

– Ну и отлично. Почему бы и нет?
– Да ну, зачем это надо?
– Ерунда. Мы просто сделаем, а там пусть сами разбираются. Куда нам это девать-то? Не обратно же везти.
В небольшой кабине за высокими спинками двух рядом стоящих кресел не видно говоривших. Зато в просвете между ними виден пульт с массой всяких кнопочек, лампочек, стрелочек, а также – большой экран над ним. На экране нет ничего.
– Ну что, я бросаю?
Странного вида мохнатая рука тянется к приборной доске от одного из кресел.
– Подожди. Как-то здесь все-таки не очень...
Рука останавливается и потом возвращается обратно.
– Знаешь, что с нами сделают, если мы все не израсходуем? Возвращаться можно только пустыми – сколько раз уже сказано!
– Сказано, сказано. Но ты же видишь, что тут творится.
– А что творится? По-моему, все нормально. Небольшие отклонения, конечно, есть – ну и что? Они не помешают. В конце концов все будет нормально.
– Небольшие отклонения?! Это ты называешь небольшими отклонениями?!
– Слушай, – на миг из-за спинки кресла показывается мохнатая голова, но сразу прячется обратно – слишком быстро, чтобы можно было рассмотреть ее. – Это наша последняя возможность, другого случая уже не будет. Так что, либо сбрасываем здесь, либо все привозим на базу. Если тебе своя, – следует непонятное слово, – не дорога, то подумай хотя бы обо мне.
– Ну хорошо, хорошо. Ладно, – следует непонятное слово, – с тобой.
Мохнатая рука тянется к приборной доске и нажимает кнопку. На экране внизу что-то вспыхивает, появляется светящийся шар и улетает вперед, постепенно становясь маленькой точкой.
– Ну всё, молись.
– Да ладно.
Маленький экранчик сбоку от большого показывает улетевший светящийся шар, который начинает расти, приобретая зеленоватый оттенок. Став ярко зеленого цвета, он прекращает рост.
– Ну вот, все нормально, а ты го...
В зеленом шаре вдруг появляются красные прожилки, из которых вырываются молнии. Те, что в креслах, приходят в движение. Мохнатые руки мечутся по приборной доске, лихорадочно нажимая кнопки, переключая тумблеры, поворачивая регуляторы.
– Давай! Давай! Затвердителя прибавь!
– Чего я прибавлю?! Всё на максимуме!
Красные прожилки на зеленом шаре расходятся, молний становится больше. Скрип, треск, сноп искр. Зеленый шар на экране взрывается.
– Всё, твою матрицу клонирования! Говорил же, нельзя здесь бросать.
– Ну, говорил! Что теперь?
– Теперь, – следует непонятное слово, – нам настал.
– Давай, жми! Может, еще успеем улететь.
– Да, улетишь тут! Пока разворачиваться, пока скорость набирать... Через двадцать семь секунд вспышка от взрыва будет здесь.
– Ладно, – обреченно оправдываясь, – все равно на базе есть наши матрицы клонирования. Нас там снова сделают, как новенькие будем, – нервный смешок: – Мы так и так туда летели.
– Сделают, сделают, – мрачно. – Жаль только, что ты этот случай помнить не будешь. Сколько раз тебе сказано, нельзя при таком инфундибулуме флюксуаторы запускать.
– Но тут же рядом целых три звезды восьмого порядка.
– Вот тебе и восьмого порядка. Всё, пять секунд осталось, – на экране, постепенно приближаясь, растет огненное облако взрыва. – Нет, надо предложить, чтобы матрицы клонирования с собой брать, а то ты опять в этом месте бросать будешь.
– Зачем же с со...
Вспышка заполняет весь экран, врывается внутрь, сжигая всё и всех, и летит дальше.


Высокие спинки кресел, пульт, экран над ним. На экране пусто.
– Ну что, я бросаю? – мохнатая рука тянется к приборной доске.
– Подожди. Как-то здесь все-таки не очень...
– Это наша последняя возможность, больше случая не будет. Знаешь, что с нами сделают, если мы все не израсходуем? Если тебе своя, – следует непонятно слово, – не дорога, то подумай хотя бы обо мне...

*   *   *