Судьба одного изобретения

Как только профессор Петров показался в дверях, к нему, толкая друг друга, ринулись дежурившие на ступенях репортеры. Защелкали фотокамеры, ударили молнии вспышек, и две дюжины микрофонов и диктофонов в протянутых руках выросли на пути Петрова, как копья македонской фаланги. Профессор, уставший после научного доклада в Академии Наук, вяло поднял ладони, успокаивая дотошных репортеров, наперебой говоривших и кричавших свои вопросы.

- Товарищи, успокойтесь! - пытался перекричать их ассистент профессора, доктор Лисичкин. - Вечером будет пресс-конференция!

Однако все было бесполезно, и если бы на помощь не пришли неизвестные широкоплечие мужчины, со строгими улыбками оттеснившие журналистов и освободившие путь к автомобилю, старый профессор наверняка бы упал в обморок. Они заботливо усадили профессора в черный лакированный лимузин, а когда Петров приехал домой, довели его до дверей квартиры.

- Ни о чем не беспокойтесь, профессор, - сказал один из широкоплечих, усаживаясь на стул возле дверей. - Все под надежным контролем.

- Какой контроль? - удивился профессор. - Зачем?

Но широкоплечий не ответил, и застыл на своем стуле, как фараон. Профессор пожал плечами и закрыл двери. Переобувшись в тапочки, он пошаркал по застеленному ковром длинному коридору.

- Машенька! - позвал жену. Проходя мимо открытой двери кабинета, он вздрогнул и остановился. В кабинете, у окна, сидел на стуле и строго улыбался еще один широкоплечий мужчина, удивительно похожий на тех, кто проводил его домой. Даже черный костюм и туфли были такие же.

- Машенька! - визгливо закричал профессор. - Что тут происходит?!

Широкоплечий, не переставая улыбаться, встал, слегка поклонился, затем достал из кармана удостоверение, показал его издали профессору, и, не сказав ни слова, опять сел. Профессор открыл, было, рот для сердитой реплики, и даже взмахнул кулачком, но передумал.

- Машенька! - обратился он к колдовавшей возле стола жене, когда вошел в пропахшую экзотическими ароматами кухню, - Что за человек у нас в доме?

- Ой, Феденька! - взмахнула жена белыми от муки руками. - Почему так рано? Они не приняли?

- Еще как приняли! - восторженно улыбаясь, сказал профессор, и, как ребенок, выхватил из сырого пирога крупную ягоду. - Конечно, шумели, когда я предоставил расчеты, опровергали как могли, но стоило мне продемонстрировать Творец в работе.. Что-то кисловато, - поморщился профессор, жуя ягоду, - добавь сверху сахара. Так вот, представь, вынимаю я из камеры - чтобы ты думала - кролика! Живого кролика. Академик Строев как закричит: "что вы тут цирк устраиваете!"

- Феденька, а сахар кончился, - с виноватым лицом Маша показала ему пустую жестянку, - и аппарат ты отдал. Придется в магазин идти. Я схожу, Феденька.

- Я сам... - начал он, но тут вспомнил, - Кто сидит в моем кабинете?

- Ой, я забыла, - сказала жена, прижав руки к груди. - Это охрана.

- Какая охрана? Что за вздор! Мне не нужна охрана, я не просил, - сердито воскликнул Петров, и направился к дверям. - Вот пусть он за сахаром и сходит.

Сидевший в кабинете широкоплечий, ничуть не меняясь в лице, внимательно выслушал просьбу профессора, и только поинтересовался, для каких целей понадобился сахар. Затем, не вставая, широкоплечий вынул из внутреннего кармана пиджака сотовый телефон и набрал номер.

- Профессору необходим сахар, - сообщил широкоплечий в телефон. - Для приема в пищу.

- Сколько вам нужно? - спросил он у профессора.

- Килограмм! - сердито ответил Петров.

- Один килограмм, - сказал широкоплечий в телефон, потом сложил его и отрапортовал. - Сахар будет через несколько минут.

Профессор проворчал что-то насчет жалобы министру, и, взяв с полки книгу, отправился в спальню, надеясь, что там его никто не потревожит. Но едва он прилег на застланную одеялом кровать, как щелкнул замок входной двери и в коридоре раздался доктора Лисичкина.

- Федор Иванович! Где вы, Федор Иванович?!

Профессор со вздохом отложил книгу и, кряхтя, встал с кровати.

- Федор Иванович! - в спальню заглянул взволнованный Лисичкин. - Колоссально! Включимте телевизор.

- В чем дело? - заворчал профессор, но Лисичкин уже сам включил телевизор: Слушайте!

- "... изобретенный профессором Петровым гиперэлектронный синтезатор способен создавать материю из облака свободных электронов, потребляя минимум энергии..."

- Ничего не понимаю, - пробормотал профессор, растерянно опускаясь на кровать. - Когда они успели узнать? Пресс-конференция только вечером...

- "... от простейших элементов до сложных органических структур. На своем докладе профессор синтезировал живого кролика".

- Они все рассказали репортерам, - сказал Лисичкин, - уже началось! Слушайте дальше!

- "... Неоценимый вклад в изобретение сделала Академия Наук..."

- Какая чушь! Что за наглость, - побагровел от ярости профессор. - Я работал без них! Академия ничего не знала. Это нахальство!

- "... председатель нижней палаты настаивает... - говорил диктор в телевизоре, - ... председатель правительства предложил передать изобретение России, в счет долгов за энергоносители..."

Профессор, вне себя от гнева, выключил телевизор и опять уселся на кровать. Лисичкин немедленно принес ему валерьянки. - Успокойтесь, Федор Иванович. Ничего плохого не произошло.

- Пока не произошло! - воскликнул профессор, и залпом выпил валерьянку. - Это только начало. Я ведь просил, говорил. Ах, - махнул он рукой, - впрочем, не сегодня, так завтра. Но Строев! Какой наглец! Не удивлюсь, если он припишет открытие себе, а меня зачислит в соавторы.

- Бросьте, Федор Иванович. Мы же не для себя делали. В нем нуждается человечество, и наградой будет исчезновение голода, нужды, войн.

- Может быть, - пробормотал профессор, потирая виски, - Может быть.

Настроение его упало, и профессор впал в уныние. Он даже отказался от пирога, так что его долю отдали широкоплечему. Доктор Лисичкин дважды пытался ободрить профессора, но безуспешно. Создавшуюся атмосферу пессимизма усилило сообщение, что пресс-конференция переносится.

- Как так! - возмутился Лисичкин.

Но профессор лишь бросил молчаливый многозначительный взгляд, как будто ожидал этого известия. Теперь настроение упало и у Лисичкина.

- Что случилось? - волнуясь, говорил доктор, ходя по комнате и жестикулируя. - Может быть, это военные? Или кто-то хочет перекупить изобретение? Это бесчестно! Аппарат создан для всего человечества, чтобы навсегда покончить с нуждой. А значит и с завистью, злобой, враждой! Сотни миллионов людей смогут получать пищу, одежду, необходимые предметы - и все это практически даром!

- Вот именно, доктор, - прервал свое молчание профессор. - В том-то и дело, Яков Сергеич! Ну, что же, завтра, быть может, все прояснится.

Профессор не ошибся. На следующий день ему позвонили из управления Совета Безопасности, и попросили до обеда никуда не отлучаться. В противном случае они будут вынуждены принять меры.

- Как вам будет угодно, - мрачно ответил профессор, и швырнул телефонную трубку в угол комнаты.

На шум пришла жена. Увидев разбитый телефон, она испугалась. - Феденька, что с тобой?!

- Я так и знал! - воскликнул Федор Иванович, потрясая в руке пачкой газет. - Вот, послушай: "Слухи об изобретении профессора Петрова не соответствуют действительности"

- Как это? - спросила жена и, подойдя к мужу, взяла у него газету. - Как это не соответствуют? - удивилась она, прочтя статью на первой странице.

- А ты читай дальше, - профессор, наклонившись, ткнул пальцем в газету. - Падение курса акций, крах на бирже. Папа Римский выступил с обращением! Вот, началось!

Профессор ударил кулаком по журнальному столику.

В этот момент двое широкоплечих мужчин в наушниках, сидящие в машине во дворе, вздрогнули.

- Тише, ты! - буркнул один из них, потирая уши.

Второй усмехнулся: бесится старик!

Ровно в 14.00 в квартиру профессора вошли трое солидных мужчин. Охрана тут же вскочила со своих стульев и вытянулась, как новобранцы.

- Здравствуйте, Федор Иванович, - радостно сказал один из троих, видимо, самый главный, и жестом отослал охрану из квартиры. - Ну, как поживаете?

- С кем имею честь? - осведомился Петров, демонстративно заложив руки за спину.

Троица, утирая вспотевшие лица платками, не ответив, прошествовала в кабинет, и расселась на диване.

- Мы к вам, Федор Иванович, - сказал главный толстяк, и серьезно добавил, - по поручению президента.

Профессор развел руками (чего уж там), и сел напротив дивана в кресло. В другое кресло сел доктор Лисичкин, и стал нервно перебирать пальцы.

- Такие вот дела, - вздохнул толстяк, и раскрыл свою папку. - Ваше изобретение, Федор Иванович, придется заблокировать.

- Как! Почему? Какое вы имеете право! - в один голос закричали Петров и Лисичкин, привстав со своих кресел. Толстяк поднял руку.

- Прошу вас, успокойтесь. Президент рассмотрел сложившуюся ситуацию, и принял решение.

- Какую ситуацию? - возмущенно воскликнул Петров. - Объясните.

- Ваш синтезатор представляет угрозу государственной безопасности державы. Да что там, всего мира! Мы вынуждены...

- Как он может представлять угрозу?! - закричал профессор и вскочил на ноги. Лисичкин испугался: не быть бы сердечному приступу у профессора... Петров почти вплотную подошел к толстякам, и, протягивая руки, возбужденно заговорил. - Послушайте, да ведь это чушь! Аппарат все синтезирует из электромагнитного поля, то есть практически из ничего. Его достаточно запрограммировать на пищу, и вот вам кухня-автомат, на бытовые мелочи - и у вас в доме целый универмаг. Можно построить большой аппарат, и выпускать автомобили, машины... да что угодно! Он потребляет энергию как обычный телевизор, не более. Я мечтаю о миллионах синтезаторов для людей. Что же тут опасного?

- Вот именно, профессор, что угодно! - сказал главный из толстяков. - А если кто-то захочет атомную бомбу? Вы об этом думали?

- А зачем? - перешел в контратаку профессор. - Зачем человеку, у которого все есть, атомная бомба? Да она ему не нужна! Что он будет требовать - денег? Смешно!

- Вы, Федор Иванович, или святой, или ребенок, - вздохнул толстяк. Двое остальных снисходительно заулыбались. - Вы поймите, что ваш аппарат делает ненужными сотни тысяч заводов и фабрик, колхозы и фермы, банки, рынки.

- И министерства, - съязвил доктор Лисичкин.

- Да и министерства, - грозно сказал толстяк, сверкнув очами. - Множество уважаемых людей, владельцев и предпринимателей потеряют работу. В мире разразится невиданный кризис. Рухнут основы экономики! Наступит хаос!

- Ваше изобретение хуже атомной войны! - воскликнул второй толстяк.

Профессор растерялся. Он посмотрел на пришельцев, надеясь еще, что они его разыгрывают. Но те явно не собирались расхохотаться и похлопать профессора по спине, объявив, что все в порядке, запускается в производство. Напротив, толстяки выглядели канонически серьезно. Петров опустился в кресло.

- Я понял, - сказал он, согнувшись и потирая подбородок. - Власть. Вы все лишитесь власти. Синтезатор отнимет ее. Никто не будет гнуться перед банкиром или владельцем. Вы потеряете власть над людьми!

- Вы, профессор, превратно понимаете наши слова,- сказал третий толстяк. Все это во благо самих людей. Пока они заняты работой - неважно, ради куска хлеба или второго автомобиля - они под контролем. Они думают о работе, о деньгах, о проблемах, мечтают о богатстве. А о чем они будут думать или мечтать, когда у них будет все, и не нужно больше работать, мучиться, потеть и переживать?

- В лучшем случае, - продолжил главный толстяк, - они сопьются или станут наркоманами. Или сойдут с ума и перебьют друг друга. Человечество исчезнет.

- Нет! - возразил Петров, и помахал перед толстяками рукой. - Это вы так считаете! Они не сопьются. Они станут лучше, освободятся. А что до власти - то она не исчезнет. Выборные должности останутся. Но их не займут богачи, мошенники и вельможи.

- Профессор, мы вынуждены закончить дискуссию, - главный толстяк посмотрел на своих помощников. - Дела зашли слишком далеко. На биржах паника: упали курсы акций и валют, даже доллара. Мировое сообщество встревожено. Нам пригрозили блокадой и войной, если мы запустим производство аппаратов. Совет безопасности ООН принял решение уничтожить аппарат. Как член мирового сообщества, наша страна подчинилась решению. Но взамен нам будет предоставлен кредит ВМФ в размере 500 миллионов долларов. На льготных условиях. А прессе мы сообщим, что аппарат не сработал, и вообще синтез из ничего невозможен.

- Боже мой! - застонал профессор, закрывая лицо ладонями. Лисичкин вскочил и подскочил к нему. - Федор Иванович, вам плохо?

- Раньше бы о Боге думали, - с укоризной заметил второй толстяк. - Грешно изображать из себя Творца.

- Теперь нужно их всех контролировать, - сказал третий толстяк, - а то, как бы чего такого опять не изобрели!