Змея

Моему другу Максу.

Лена была очень красивой девушкой. Не поймите превратно, была - это не значит, что ее сейчас с нами нет. Просто, понимаете, красота понятие очень субъективное, а так как с тех пор прошло более тридцати лет, то многие, конечно, не назовут ее сейчас красивой. Хотя знаете, для меня она останется красивейшей женщиной на свете, несмотря на то, что скоро Лена уйдет на пенсию. Сейчас она моя жена.

Я сделал  предложение, когда Лене было 22 года. И признался в любви в ночь с 21 на 22 июля той далекой ночью. Той страшной ночью.

Я не помню, кто в ту ночь начал разговор о кладбище: я, Лена или Олег. Наверно Олег, потому что он всегда отличался хорошим воображением и изрядным чувством юмора. У человека всегда излишек одного дополняет недостаток другого, и чувство юмора Олега компенсировало недостаток красоты в этом парне.

С лицом слегка перекошеным от обилия пива, он завел разговор о страшных мертвецах, вылезающих из могил, которые превращались в вампиров, и рыскали по деревне в поисках свежей крови. Олег с таким энтузиазмом рассказывал о том как, насытившись, мертвецы снова залезают в могилы, что я не выдержал и выдал роковое  в ту ночь предложение.

- А пойдем сходим на кладбище, а? - Я даже слегка вытянулся от собственной храбрости.

Олега не надо было долго уговаривать; он согласился сразу. А я сразу пожалел о сказанном, представив себя со стороны, стоящем ночью на кладбище посреди могил. Поневоле в голову начала заползать всякая чепуха, на которую чрезвычайно трудно не обращать внимания.

Видно было, что Лену это предложение совсем обескуражило. Красивое лицо слегка порозовело, а раскосые глаза бегали по нашим лицам, пытаясь определить, насколько мы в своем уме. Мы с ожиданием смотрели на нее. Наконец она тряхнула локонами.

- Хорошо, пойдемте. - Смешанность в ее глазах сменилась уверенностью и она поднялась с места, доказывая, что готова идти хоть сейчас.

Я невольно залюбовался ее фигурой. В тот момент она была очень красива. Высокая, стройная, с тонкой талией. Я чувствую, что должен описать ее получше. Ведь в этом грошовом мире красота подчас играет решающую роль. Вы должны почувствовать то состояние, когда я смотрел на нее.

Лена, для своих семнадцати лет была высокой девушкой, около метра и восьмидесяти сантиметров. В лице у нее есть что-то монголоидное. На эту мысль наводят широко расставленные карие глаза. Хотя глаза отлично сочетались с вполне русскими чертами лица - широкий лоб и яркие, средней величины, губы. Что-то в ее лице было на грани. Если исправить пару черточек, то красивой ее бы уже не назвали. Если бы ее щеки были круглыми, румяными и с ямочками, то лицо бы непременно испортилось. Ровные щеки делали лицо красивым, но порой строгим, словно вытесанным из камня. Впрочем, такой она мне нравилась больше всего. Фигура тонкая и длинная, под стать лицу. Особого внимания заслуживала гибкая шея. По-моему кожа на ее шее была из бархата. Я так люблю прикасаться к ней губами…

Впрочем, это уже интимные подробности, и если вы не возражаете, я продолжу повествование о нашем подвиге.

Итак, она встала. За ней поднялись мы. Я с восхищением ее осматривал. Простите, я забыл вам сказать одну очень важную вещь. В то время я еще не любил ее, она мне просто нравилась. Во всяком случае, именно так я тогда думал.

Олег что-то выхватил из ящика стола, и мы пошли на улицу. На улице было прохладно, и когда мы вышли за ограду, Лена сразу взяла меня под руку, прижавшись теплым боком.

Я уже обмолвился, что дело происходило в деревне. Деревушка эта была довольно велика, в ней проживали более двух тысяч человек. В ней был свой парк - даже несколько - свой клуб отдыха и, конечно же, объемистый гараж, весь набитый лесовозами и грудой испорченных, а также вполне пригодных запчастей.

Неровные, а порой и совсем загнутые улицы бежали между домов, разделяя соседей. Днем по этим улицам туда-сюда носились мотоциклы, потому что нет в деревне транспорта лучше двухколесного друга. А если прицепить к нему коляску, то больше ничего в деревенской жизни не надо.

На ее территории была своя больница, почта и все удобства.
Согласитесь - это достаточно для деревни.

Кладбище прилегало к деревне совсем близко, и осознание этого придавало нам мужества. В случае чего бежать обратно было бы недолго. Идти нам до него что-то около километра (большая часть пути проходила по самой деревне), и мы могли рассказать друг другу вдоволь самых разных ужасных историй.

Идя мимо домов по гравию, я глянул наверх. Тут же сердце мое подскочило и опустилось прямо в пятки. Над нами стояла полная зловещая луна, прикрытая кроваво-красной дымкой - не самое лучшее начало. Видно Лена почувствовала перемену в моем настроении, и тоже подняла глаза наверх. Даже неугомонный Олег остановился с открытым ртом. Очередной страшный рассказ застрял у него во рту.

- Может пойдем домой? - Робко спросила Лена.

Но великая гордость не позволила мне спасовать.

- Что, испугались? - Сказал я, с трудом оторвавшись от завораживающего зрелища.

- Я нет! - Тут же отозвался Олег, как ни в чем не бывало. Но голос у него заметно подрагивал.

- А мне страшно! - Плаксиво сообщила Лена. - Может не стоит, ребята?

Вдвоем мы начали ее уговаривать. Где-то в глубине души я понимал, что все это приведет к трагедии, но не послушал голоса разума. Сейчас главное для меня было отстоять свою храбрость, ну не пасовать же перед девушкой. И я отстоял! Мы уговорили ее идти дальше, хотя, признаться честно, поджилки у нас здорово тряслись.

Вдалеке показался холм облитый лунным светом. Он выглядел, как огромная бледная поганка. На нем и около него, сосредоточились могилы всевозможных мастей. С большими монументами - богатых людей, с маленькими – бедных. Хорошо прибранные и заросшие сорняками. Глубокие и не очень. Но всех их объединяло одно. Внутри лежали мертвые люди. Они покоились в зловещем молчании, готовые дать отпор всему живому. Недаром даже животные боятся кладбища. И их можно понять: давящая тишина нещадно ломала психику, а шорохи в ночи заставляли человека оборачиваться или вскрикивать в ужасе. Луну наверно прикрыло небольшое облако, но мне показалось, что громадный мешок с мертвецами мне подмигнул.

То был совсем другой мир. Другое измерение. И не каждый живой человек, даже с крепкими нервами, сможет отправиться туда ночью.

Мы вступили на дорогу, пересекающую кладбище напополам, и через некоторое время оказались под сенью зловещего холма. Осталось еще метров сто, и с боков на нас глянут десятки застывших глаз.

Олег стал шагать медленнее, храбрость его улетучивалась с каждым шагом. А Лена, сжав мне руку, бесконечно ныла, прося нас вернуться обратно. Да и сам я уже готов был предложить развернуться и идти домой. Но близость цели заставляла меня двигаться дальше. Кроме того, мной двигало и другое чувство – страх.  Это может показаться странным, но повернуться сейчас беззащитной спиной к зловещему холму казалось мне ужаснее, чем стоять к нему лицом. И к тому же, что скажет про меня остроумный Олег? Сам предложил, а потом первый струсил? Нет уж. Не бывать этому.

- Ну я боюсь! – твердила Лена с непонятным азартом. И тут же. – Ну пойдемте домой.

Черт, пластинку заело, подумал я. Она вцепилась в меня как клещами, и отодрать ее совершенно не представлялось возможным. Да и не хотел я ее отпускать. От Лены, как от печки, веяло жаром, и я не к месту подумал, сколько же она испускает килоджоулей в минуту. Наверно очень много. Вот что делает с человеком страх. Паскаль на сантиметр...

- Черт! – Выдохнул Олег. – Что это там за хрень впереди?

Все разом замолчали. Лена, стоя чуть позади меня, вытянула свою прекрасную шею вперед, а Олег дрожащими руками полез зачем-то в карман. Я же топтался на месте и всматривался в большую темную кучу непонятного происхождения, лежащую посреди дороги. Паническая мысль: «Это трупы!», завертелась в голове, и явственно представилась самой ужасной стороной. Сейчас они вскочат, и тогда мы уже никуда не убежим! Бежать! Бежать быстрее!

Но тут ночь прорезал крохотный луч света. От неожиданности мы с Леной подпрыгнули, а она схватилась за меня так, что я подумал, сейчас оторвет руку.  Радостный Олежек вертел фонарик в руке, чему-то (совсем непонятно, чему) радуясь.

- Испугались! – Радостно завопил он, освещая наши лица.

- Да ну тебя! – Обиженно огрызнулась Лена.

Ей явно стало легче при свете и она расслабилась. Я порекомендовал шутнику лучше посветить на непонятную кучу на дороге в нелестных для него выражениях. Вспомнив про кучу, все снова напряглись. Олег с видом заправского охотника подвинулся на пару шагов вперед  и осветил темный силуэт. Это оказались еловые ветки. Свежие.

- Вот так-так. – Только и вымолвил Олег.

Со светом было не так страшно, но все-таки осознавать, что где-то рядом захоронен свежий труп, сделавшийся трупом может быть только сегодня, было очень неприятно.

- А зачем все эти ветки здесь оставили? – Тонко пискнула Лена.

Это был хороший вопрос. Зачем на дороге лежит целая куча чертовых веток.

- Может, слишком много нарубили? – С сомнением произнес я. –
 Или для следующего оставили.

- Ага! - Подхватил Олег. – Милый труп, вы уж простите, но мы знали, что вы собираетесь дать дуба, поэтому решили оставить вам еловых веточек от вашего предшественника. Вы ведь знаете, какой у нас нынче еловый дефицит. Каждая веточка на счету.

Он расхохотался. Только смех получился каким-то подавленным, неестественным. Поэтому смеяться мне сразу расхотелось. Да и Лене, по-видимому, тоже. А Олег не унимался. Все горланил про бедную страну, и про то, что дохнут все прям как мухи, не предупреждая. Даже ветки для них рубить не успевают. Скоро вся тайга лысой останется.

Наконец он успокоился, и твердой походкой (показывая всей спиной, что он уже ничего не боится) направился дальше. И мы, догнав, пошли рядом с ним. Олег все еще нелепо хихикал. По бокам на него, укоряя, смотрели фотографии умерших людей.

И тут я увидел угрозу. Самую настоящую угрозу. В метре от нас, на темной дороге. Я не мог ошибиться. Я видел гадюк не раз.

Противная, жуткая, гадкая... страшная. Она ползла прямо на нас. Я остановился как вкопанный и процедил сквозь зубы: «стоять!». Наверно я сказал это так, что мои спутники моментально остановились. Я взял Лену за руку. Она сжала мою ладонь.

Мои друзья еще не увидели опасности, но стояли как вкопанные. Олег так и застыл в полушаге. Они не понимающе смотрели вперед. Именно вперед, потому что боялись пошевелить даже глазами.

Знаете, змеи всегда ползут на тепло. На тепло, мать их. И сейчас я больше всего боялся, что гадюка почувствует жар наших тел. Господи, а если эта тварь укусит ее? Я не мог думать об этом. Нет! Этого не может случиться, я же люблю ее. Я ЛЮБЛЮ ее! Я осознал это так просто, и мне захотелось плакать и смеяться от этой мысли. Но рядом опасность. Это ведь смерть: кто нам здесь поможет? Почти посередине кладбища-то. Надо же, искали мертвецов, а нашли змею. Что, в некотором смысле, даже хуже мертвецов.

Лена сдавленно вскрикнула – заметила. Я сжал ее руку, мысленно приказывая замолчать. Рука у нее моментально вспотела. Почему-то стало очень неприятно оттого, что я держу потную руку Лены. Захотелось вырвать свою ладонь и спрятать в карман. Глупости. Паскаль на сантиметр.

Змея ползла. Ползла прямо к нам.

Олег был на удивление стойким. Только прыщи в свете фонарика вспучились и побагровели, а глаза бегали как у умалишенного. Но он так и остался стоять в нелепой позе полушага. Фонарь светил ему в лицо, и он не смел его даже подвинуть.

Тепло. От нас шло вожделенное тепло. И гадюка его чувствовала. Гибкое тело вилось по земле, оставляя страшный след. Этот след преследовал меня в кошмарах много лет после того случая.

И как она здесь оказалась? Именно, черт побери, когда мы сюда пришли. На хреновом кладбище, где никто никогда змей в глаза не видел. Все равно, что увидеть носорога у себя в спальне. Помогите, захотелось завизжать (именно завизжать) мне.

Ближе.

Ради бога, ну проползи ты мимо. Чего тебе стоит, шкура ты раскорявая?

Еще ближе.

Лена сейчас закричит. Завопит, как резаная, я это чувствовал, и сжал ее руку до боли. Это привело ее в себя ненадолго. Олег, ослепленный фонариком, ничего не видел, но понимал, что двигаться не стоит. Я был ему за это очень благодарен. При его нраве он мог бы преспокойненько повернуться и спросить с беспечным видом: «А в чем дело-то, собственно?». А потом бы с таким, знаете, удивлением смотрел на змею, впившуюся ему в ногу. Как все-таки обостряются чувства у человека, когда его жизни угрожает опасность.

Гадюка обвилась прямо вокруг Лениной ноги. Лена уже с трудом дышала. Казалось, она сейчас задохнется. Ее небольшая грудь часто-часто вздымалась. А если эта тварь ее укусит. Господи ты, Боже мой, еже еси на небеси, да светится имя твое, не дай, ради тебя же, не дай этой твари этого сделать. В голове мутилось. Ужас сжал рассудок. Как ни странно я думал только о Лене, и ни грамма о себе. Она после этого умрет, и я никогда не смогу ей сказать о своих чувствах.

Я представил себя, возле ее гроба. Смотрю в белое лицо, покрытое ядом, и говорю о своей любви. Женюсь на трупе и буду с ним жить. Буду носить его (ее?) с собой на будущую работу и рассказывать сказки на ночь. Поить крепким чаем... через воронку. У нас будет великолепная первая брачная ночь!

Я с трудом оборвал себя. Нельзя паниковать. Нельзя! Ни в коем случае. Я украдкой взглянул на Лену. По ее щеке текла крупная слеза. В глазах смертельный ужас.

Олег тоже заметил змею, и что-то шептал, наверно молился. Мне было все равно. Впрочем, если ему от этого легче, пускай молится.

Паника опять подступила к горлу. Нет, нельзя.

- Не паниковать! – прошептал я так тихо, что сам себя не услышал.

Но друзья каким-то непостижимым образом услышали. Олег перестал молиться, а Лена сжала мою руку так, что внутри что-то хрустнуло. На хруст змея моментально подняла голову.

Сейчас я вспоминаю это и не понимаю, как Лена, Леночка моя, смогла это пережить. Как она не дернулась в тот момент? Как сдержалась? Когда твою ногу обвивает змея, и резко поднимает голову, сдавливая ногу противным, гибким телом еще сильнее... как? Скажите, как можно сдержаться? Я бы спросил мою жену сам, но не могу. Физически не могу – слова застревают у меня в горле, и я отвожу глаза. А она спрашивает: «Что милый?». Я говорю, что ничего, я просто забыл, что хотел сказать, и она, слегка прихрамывая, уходит в кухню.

После того, как змея ее укусила, я думал, что это конец. Конец всему. Боже ты мой, Лена не дернулась, но гадина все равно ее укусила.

Я не успел. Не успел схватить змею за паршивую голову. Реакция у меня слабее, чем у змеи, но я все еще корю себя за это каждый раз, когда вижу, как хромает моя жена. И корю себя за то, что неправильно поступил. Да, я спас ей жизнь, но... Это большое НО застряло у меня в мозгу, мешая жить.

Мигом позже я схватил змею под голову, ударил о землю и выкинул так далеко, насколько хватило сил. Схватил Лену и повалил ее на землю. Лена истошно кричала и не замолкала ни на секунду. И это заставляло меня действовать быстрее.

- Вытащи ремень и дай мне. Смотри, чтобы обратно не приползла! – скомандовал я перепуганному Олегу.

Сразу послышалось бряцанье пряжки. В это время я доставал из кармана перочинный нож. Он у меня всегда с собой. Черт знает зачем, но мне казалось, что он может пригодиться – вот и пригодился. Я беспощадно распорол клёш на Лениной ноге. Она горячо шептала что-то вроде: «Я ведь умру, Максим? Я ведь умру?». Я ее не слушал. Гнал мысли подальше, потому что сейчас нужно было не думать, а действовать. И я действовал. Делал, что мог. Делал, как умел.

- Перетяни ногу чуть повыше середины бедра, насколько можешь сильно, и закрепи! – Олег начал действовать.
А сам стал отсасывать яд. Солоноватая кровь заполнила мне рот, и я с омерзением ее выплюнул. Приложился еще раз, еще. Олег закрепил жгут.

- Ослабь. – Сказал я через пару минут.

- Сильно? – Не понял Олег.

- Наполовину. - Я все выплевывал кровь. – Беги к ближайшему дому и зови кого-нибудь с мотоциклом или с машиной. Расскажи все. Пусть ждут около дороги на кладбище.

Олег побежал. Да как побежал! Прямо пятки засверкали. Спринтер! Я запоздало вспомнил про фонарик; поздно, Олега уж и след простыл. Ну и хрен с ним, без фонарика обойдусь.

Лена беззвучно плакала. Вы знаете, я это заметил: труднее всего смотреть на такие вот «беззвучные» слезы. Они капают тебе на сердце, разъедая его, словно кислота. Я и не заметил, что по моей щеке тоже катилась слеза. И смешавшись с ядовитой кровью, упала с подбородка.

На всякий случай я закрепил ремень-жгут потуже, и что-то лепетал, поднимая ее на руки. Мне было больно. Она обняла меня за шею, все еще плача.

Я нес ее по темной дороге мимо кучи веток, мимоходом подумав, лишь бы не для нее эти ветки! И вдруг она взглянула на меня удивительно печальным взглядом.

- Я ведь умру, Макс? – Глаза пристально смотрят мне в душу.

- Нет. Ты не умрешь. – Я хотел, чтобы это прозвучало твердо. – Я не дам! Ты от меня так просто не отвяжешься. Мы еще погуляем!

- Это мне наказание за то, что я потревожила мертвых. – Я не нашелся, что на это сказать.

Некоторое время шел молча, и вдруг брякнул, как срезал.

- Я люблю тебя. – И самому дико стало. Она вот-вот помрет, а я лезу. Тьфу-тьфу.

Но ничего ужасного не произошло. Она просто плотнее прижалась и обняла меня крепче.

- Ты не бойся, ладно? – Шаблонная фраза сама собой вылетела изо рта. Но сам я понимал, что не бояться не получится.

Около дороги нас ждал жигуленок. Как хорошо, что есть на земле еще добрые люди: не пожалел сна своего. Спасибо тебе, мысленно поблагодарил я водителя жигуленка. Мужичок в летах открыл передо мной заднюю дверь, и, трясясь, снова побежал за руль. Рубашка у него была застегнута на две пуговицы, и полы развевались по ветру. Около освещенного дома я заметил женщину в ночнушке, всматривающуюся в темноту ночи. Жена наверно.

- Как она? – Спросил Олег.

- Нормально. – Я заметил большое темное пятно на Лениных джинсах, и отвел глаза.

- В больницу! – Я еще не успел договорить, как машина дернулась с места.

И заглохла. Видать водитель от волнения слишком резко отжал сцепление. Чертыхаясь, он снова завел мотор, и на этот раз машина полетела по проселочным дорогам.

Ее спасли. Мои действия врачи назвали правильными и рассудительными. Вот только жгут, сказали мне, я зря наложил. Хромать будет.

Она хромает до сих пор. Правда это может заметить только внимательный взгляд... мой взгляд.

Конец.

Санкт-Петербург 29 сентября 2001г.