Скоро встретимся! пкт-5
Copyright © Аайус 2000 – 2001 гг.
*
Снова еду на эту проклятую работу. Раньше я не знал, что она такая. Интересно, кто именно её проклял. Хотя, нет... Вспоминаю: я имел её в виду как временную, это потом я передумал. Так глядишь – и забуду все свои интересы…
В офисе, как обычно: напряжённость, нервозность, неопределённость, звонки, дымовуха. То много людей, то мало, то табунами приходят, то уходят. Постоянно кто-то что-то пьёт: то – кофе, то – чай. Запахи по носу так и бьют! Обязательно приходится кого-нибудь ждать или искать. Вот он был только что здесь, а за минуту до того, как будет нужен, как нарочно исчезнет. Стопроцентно будет кто-нибудь чем-нибудь недоволен. Особенно те, кого вообще не спрашивают! Как же я раньше не замечал, что всё это следует заметить?
Нормально, нормально, всё вполне нормально. Всё очень хорошо. Мне всё очень нравится. Главное, суметь найти уникальный подход, и успеть его как следует обработать. Чтоб шеф всегда опирался именно на мои выводы и, в итоге поставил бы меня на должность самого-самого из остальных. Да, да, хватит отвлекаться на субъективность. Что бы ни снилось – глаза протёр и всем нос утёр! Но, только слегка отвлекаюсь от дела, только перевожу дух – что-то обязательно мерещится. Отшатываюсь от этой чертовщины – и в работу с головой! Только бы ничего не видеть!
... И, вот, ближе к вечеру я присел – и вокруг сразу завертелись мушки. Сжав с остервенением зубы, я зажмурился – и тут же стал стремительно погружаться в какую-то глубину, пока не налетел на что-то жуткое, от чего в испуге вскочил со стула. Предо мной, зловеще улыбаясь, стоял Сааха – во плоти, прямо в аналитическом кабинете. Сотрудники суетились, галдели, печатали и спорили как ни в чём ни бывало. Только мы вдвоём молчали – стояли и смотрели друг на друга. При этом я чувствовал в животе какой-то волнующий дискомфорт. Но, вот ужасный образ стал расплываться, и в момент его полного исчезновения я ощутил сильный удар в живот…
Очнулся я от брызг воды и свежего воздуха. Надо мной озабоченно склонялись несколько человек. “Переработался” – услышал я, и встал, отстранив предложенную помощь.
Дома я пытался осмыслить то, что случилось. Внутри живота постоянно дрожало. Как только вспоминал, от чего – начиналась боль. Есть не хотелось. То и дело я умывался холодной водой. Что можно было ещё поделать, я просто не знал. Кто был моей женой – Найя или Твики – в таком состоянии слабо понималось. Не знаю, мазалась ли она каждый день кремом или успела загореть в солярии. Волосы её, разумеется, были чёрными как смоль. Дома она ходила только в белой тунике, на которой, что ни день появлялась всё новая вышивка синими и красными фигурами.
Внешне, если присмотреться, она не была так уж похожа на Твики. Ростом, волосами, фигурой, цветом кожи – да. Но, лицо отличалось. У Твики лоб был ниже, нос – короче, в глазах не чувствовалось такого ума, а в линии рта и подбородке – воли. Ну и этот шрам, конечно… Было досадно, что Найя переводила себя на явно не достойную роль. Но, её мнение было другим. Она создавала дома обстановку полумрака, чтобы черты её трудно было распознать. Приходя вечером с работы уставшим, я всё чаще принимал её за Твики. Это с ума меня сводило.
В тот вечер я был настолько измучен, что мне всё было безразлично. Зайдя в спальню, я плюхнулся в одежде на не расстеленную постель. Перед глазами замелькали цветные картинки… Вдруг зазвонил телефон.
- Здравствуйте, коллега, - я сразу узнал этот бархатный голос, и внутри у меня всё заколотилось.
- Кто говорит? – спросил я с напускной строгостью.
- Совершенно не врач. Не забыли? – Я стал вспоминать, давал ли я ему свой телефон. Мне казалось, что нет.
- Как вы узнали мой телефон?
- Приедете – расскажу. Не волнуйтесь, я не желаю вам ничего плохого, и не шпионю за вами. Можно сказать, что телефон мне дали вы сами, но, конечно, не в эту встречу.
- Что вы придумываете? – устало спросил я, – Мы только раз и встречались.
- Если вы приедете, то вспомните, что мы встречались и раньше, - подчёркнуто терпеливо произнёс он.
Я задумался. Ничего себе, сейчас не помню, а, если приеду – вспомню?
- Я вам что-то не верю, - чуть ли не по слогам произнёс я, хотя на самом деле, готов был поверить, - Зачем я вам нужен?
- Хочу помочь.
- С чего это вдруг?
- Боюсь, в том, что с вами происходит, есть моя вина.
- …Что со мной происходит? – я насторожился не на шутку.
- Ну, вы же сами рассказывали. Зачем притворяться? Для этого у нас времени нет. Причины связаны со мной, и именно я хочу и могу вам помочь, если вообще кто-то может, - в его словах промелькнула раздражённость, – Мне от вас ни-че-го не надо. Я хочу лишь исправить то, в чём, возможно, виноват. Поймите: я просто хочу помочь.
- Хорошо. Мне действительно... плохо, - вырвалось из меня, - Я готов… приехать…
- А кошмар с вращением на бревне прошёл?
Я даже не сразу понял, о чём это он – настолько я был спокоен насчёт этого!
- Да, точно! – неожиданно сам для себя обрадовался я, - Этого больше нет, и оно меня не волнует.
- Боюсь, что теперь вас волнует кое-то другое.
- Не понял. Что именно? – насторожился я.
- То, о чём я вам рассказывал – когда летает что-то вокруг.
У меня ком подкатил к горлу. Собеседник правильно понял моё молчание.
- И, я догадываюсь, что это – далеко не всё, - и молчит, ожидая моей реакции, - Приезжайте в любое время. Хоть сейчас.
Я колебался. Был уже вечер, спускалась темнота. За окном свистел ветер. Ехать куда-то, на ночь глядя… – ехать, не ехать? Но, завтра у меня выходной. Может, тогда завтра?..
- Решайтесь, коллега, - подбадривали меня на том конце провода.
- Давайте лучше завтра, - едва определился я, - у меня будет свободен целый день.
- Замечательно. Жду дома с утра. Весь день буду на месте. Только запишите для уверенности мой адрес.
Я записал его адрес. Сказал, что приеду. Только проснусь – и как пёс я отправлюсь по следу. Если засну и продолжу я существованье. Если вернусь из ночи я, каким отправлялся. Если продлится желание для изысканья. Если от жутких кошмаров не зря отбивался. Если смогу ещё думать о том, что приснилось. Если в меня ещё сущность из снов не вселилась. Лёжа и мучаясь в поисках успокоенья, думу я мыслил о завтрашней маетной встрече. Было б чудесно от страхов обресть избавленье. Даже не знаю, кивать мне там или перечить. Пробовал я представлять, будто явно увидеть, как разговор между нами способен случиться. Сможет ли он мою бренную сущность увидеть? Знать бы, зачем я иду туда – может лечиться? Нет, мне не ведомо, что меня тянет за душу. Не доверяю лжедоктору – я его трушу. Где-то на выступе этой огромной твердыни я распускаю, готовясь вспарить, свои крылья. Рядом с танцующим в сумраке радостным ветром – тем, что манит на кутёж в недоступных столетьях.
Вижу, как где-то в ночи, извиваясь мечтою, пламенной страстью сияет огарок свечи. Грёзы возносят его над моим ожиданьем – спешно летит он за вечность дарующим знаньем – хочет чарующий смысл искупленья найти. Все мы мечтаем в бездонной глуши раствориться, жадно пылаем потребностью не возвратиться. Там поселиться бы, даже об этом не зная, пылью космической стать, меж галактик летая!
Праведный грешник с благим упоеньем страдает. В памяти роясь, он всё из неё вынимает. Голову с шеи с протестом безумным срывает. Ею, рыдающей, пьяною он затыкает радостно кровоточащее рваное сердце, в душу свою отворяя затёртую дверцу. Небу вверяет залипшие слёзные очи, дабы признаться, что внешнего мира не хочет. Он полагает, что время слиянья поспело – и посвящает Всевышнему тленное тело…
Жаждет молящийся, чтобы Господь отозвался. Или, хотя бы призрел с высоты поднебесья. Чтобы хоть дух Его с ангельской выси прорвался и разогнал бы ума моего мракобесье. Господи, сделай хоть вид, что меня Ты заметил! Хоть накажи, только вечно лелеющей дланью! Так сотвори, чтобы я благодать Твою встретил, чтоб не впустую прошло многих лет ожиданье.
Преданный жаждет прощенья, склоняясь покорно. Только прощаешь – спешит он к греху возвращаться. Хитрость его по-ребячески нерукотворна. Это – соблазн вновь и вновь пред Тобой расстилаться. Не обречён ли молящий скрывать свои чувства, чтоб обращенье к Тебе превращалось в искусство?..
*
Беркут по миру летит – крыльями мирно свистит. Взглядом бывает такой, что хочется спрятаться – только бы он не достал тебя, только летел бы в свои распростёртые дали. Смотрит спокойно – и тут вдруг как зыркнет из под бровей – жутко сначала, но, с опытом, можно привыкнуть – и, кажется, будто по-родственному, как старший и любящий братец. Ты обижаешься, тут же прощая его. Нос – что орлиный клюв и губы под ним живые – всегда по-разному выгнутые, и никогда нет уверенности, что, глядя на тебя, он тайно не улыбается. Лоб высок и широк, бугрист и безмятежен, будто сам по себе – сидит над лицом, думает о своём. Неуловимого жёлто-зеленоватого цвета глаза посвечивают из глубины, то прищуриваясь, то приоткрываясь. Голос порхает по средним частотам – плавающий баритон, в словесных переходах срывающийся на птичий крик. Как наклонит голову к собеседнику, да разведёт в сторону руки-крылья – тут и оскалит хищную пасть в загнутом клюве. Этот орёл – артист, аферист, абстракционист. Вечно что-то показывает интонациями и повадками, мимикой и телодвижениями. А, порой демонстративно ведёт себя совершенно нормально...
Чем же может заниматься странный этот субъект? Обстановочка у него пречудесная. Ни кровати, ни дивана я не заметил. Где же он спит? В другом месте, что ли? Тогда, зачем он вечером сюда приезжал? В полутьме прозябает… Может, какие-то ритуалы здесь проводит? Наверняка, бывают здесь и другие ритуальцы. Небось, приходят к нему, и вместе руки к небу возводят…
Думал я об этом незнакомце, а самого в сон клонило. Глаза закрывались... Горло пересыхало от жажды. Во всём теле ощущалась непомерная усталость. Но, я старался не засыпать – чтоб не стать лёгкой жертвой жестокого охотника. Гудели уставшие мышцы ног, рук, спины. Тело жаждало рухнуть, и не подыматься. И, всё же, я упрямо пробирался сквозь высокую траву, отодвигая от лица приставучие ветви деревьев, и щурясь от яркого солнца. Его свет заполнял собою всё небо, и раскалял воздух, не давая дышать. Голова плавилась от зноя, и земля качалась под ногами. Надо было оторваться от преследования, которое, конечно же, было, потому что не могло не быть, и потому что я его чувствовал. Существо с красной тенью на лице упрямо и непрерывно двигалось за нами. Во всём его ускользающем облике проступала зловещая уверенность. Меня спасала лишь надежда...
Мои грёзы прервал слабый стон и сразу – хруст сминаемой травы. Я оглянулся: женщина, идущая за мной, упала в траву.
- Твики! – только и смог простонать я, но она не ответила – лишь посмотрела затухающим взором.
Если б не она – не пошёл бы я на этот побег, не рискнул бы. Но, позволил же себя соблазнить – жалеть теперь поздно: во всём нужно идти до конца. Каждый принимает решение для себя; сделать это ради другого невозможно – жаль, что в нужный момент этого не понимаешь. А, ведь, как убеждала, царапала себя в кровь, кричала, напрягая вены на шее: “Я, я, я смогу!” - Вот и смогла. Теперь, опираясь на локти, едва переводит дух. На шее – ожерелье из медвежьих когтей – вот тебе и знак бесстрашия. Вдоль правого уха – спускающийся к шее шрам. Смоляные косы расплелись, волосы спутались. Это – всё, что я буду видеть, вспоминая тебя. А что запомнишь ты – моя удаляющуюся спину?..
Твики обречённо уронила голову. “Плохой знак, - пронеслось в моём уме, - А я не усну, - с этой мыслью я опустился на колени, – Только немного посижу – и вперёд”. Я уже чуть было не закрыл глаза, как вдруг прямо перед лицом на ветку опустилась крохотная сияющая сине-зелёная птичка с полумесяцами-крылышками. Её, увенчанная красным хохолком головка переливалась всеми цветами радуги, а глазки светились рубиновым огнём. Птичка усердно мотала головой из стороны в сторону, но я был настолько замученным, что не мог даже предположить, что это милое создание что-то имеет в виду. Тут меня отвлёк похожий на треск странный звук – и я на миг глянул в сторону, а, когда вернул взгляд – птички как не бывало. Бегло поглядев по сторонам, я её не нашёл. Но, что-то было не так. Точно – куда-то пропала Твики. В волнении убирая со лба прилипшие волосы, я пристально вглядывался в заросли травы, где она только что лежала.
- Сааха поймает вас, - раздался сзади шипящий утробный шёпот. Обернувшись почти прыжком, я чуть не наткнулся на бородавчатую серо-зелёную жабу величиной с быка – и тут же отпрянул от неожиданности, - А меня ему не достать, - продолжала она брызгать слюной, растягивая слова, - Хочешь спастись – иди со мной, – и лукаво улыбнулась.
Я попятился было назад, но мутный взгляд страшилища гипнотизировал меня.
- Обними меня – и спасёшься, - прошепелявило чудище, приближаясь ко мне.
- Нет, нет, … – только и мог прошептать я, всё ещё пытаясь отстраняться. Я чувствовал себя ужасно напряжённым. Эта скользкая гадость была мне до омерзения противной.
- Обними! – приказала жаба и рывком приблизилась почти вплотную. Её затхлое болотное дыхание уже проникло в меня, а выпученные глазищи заполнили собой всё видимое пространство.
Я почувствовал, как всё моё тело слабеет, а ноги, как ватные, сами начинают двигаться вперёд. Руки машинально стали подниматься…
- Джив! – раздался прямо надо мной пронзительный голосок – он в миг вывел меня из оцепенения. Резво задрав голову, я увидел знакомую птичку. Порхая едва различимыми крылышками, она быстро кружилась над моей головой.
Тут до меня дошло, что я почти обнял противную вонючую жабу – и я дёрнулся, и в ужасе попятился назад.
- Скоро встретимся! – буркнула она и, оттолкнувшись задними лапами, взмыла ввысь. С фонтаном брызг чудище плюхнулось в воду огромного пруда, и скрылось в нём.
Меня окатило прохладной водой – я весь затрясся и начал опускаться на руки. Вдруг трава больно уколола мне лицо – и я очнулся… Разлепив глаза, я увидел перед собой маленькую лужицу, по поверхности которой расходились круги. С трудом поднявшись, огляделся: никакого пруда в поле зрения не было, а Твики лежала в траве в десятке шагов от меня.
Что же это?.. Как же так?..
Теперь я действительно проснулся, хотя, и без понятия о том, где именно это произошло. Я выпутывался из пропитанной потом простыни и мучительно пытался вспомнить, кто же я такой.
…Не скоро всё в голове встало на свои места.
Свидетельство о публикации №201100400022