Колдун. XXIV. Битва

Находясь в Грани, довольно сложно ориентироваться во времени, так как одна часть мыслей занята подавлением волн бессознательного ужаса, накатывающегося отовсюду, а другая — задачей, ради которой приходится терпеть все это.
Сегодня такой задачей было «сращивание» дыр, проделанных кем-то, именовавших себя Новыми, в перегородке континуума, отделяющей Реальность и Нереальность. Это, наверное, весьма благородная задача, если бы еще понимать, о чем идет речь!
«Зачерпывая» пост-энергетическими «захватами» бурлящую и стонущую протоматерию, мы бросали ее в жерла вновь и вновь возникающих дыр переходов. «Дыры» эти возникали внезапно, как будто кто-то невидимый и гигантский палит из пулемета, стреляющего пулями, протыкающими злополучную перегородку Реальность-Нереальность.
Переходы, «засыпанные» таким образом, умирали не сразу. Сначала они начинали втягивать в себя все вокруг, как будто войдя во вкус от наших «порций» бурлящей материи Грани, образуя нечто вроде колоссального смерча или воронки, что в немалой мере способствовало тому безотчетному ужасу, который и без того нещадно терзал нервы. Иногда одна воронка пожиралась другой после непродолжительной борьбы, что, впрочем, было скорее занятно, чем страшно.
Пост-энергетические «захваты» готовил Егорыч на пару с Кириллом. По мраморному полу бункера были раскиданы в беспорядке использованные куски свободного хрусталя, которые мы бросали туда, чтобы без промедления получить из рук наших мастеров новые. Некоторые кристаллы разбились, но это было ерундой по сравнению с тем, что разбитой может быть вся Вселенная.
Мысль о трудноопределимости времени в Грани пришла ко мне, когда я уже вошел в ритм этой своеобразной битвы без противника — мне это напоминало перетягивание каната, — и у меня появилась пара свободных секунд при перезарядке «оружия». А пришла она в связи с тем, что я с тоской ощутил, что хорошенько проголодался. Вслед за этим я почувствовал требовательный глас желудка, но проигнорировал его пока, так как был немного занят.
Чтобы отвлечься как-то от мыслей о еде, я решил думать о чем-нибудь другом. И тут, перед моим мысленным взором, как чертик из табакерки выскочил мой внутренний голос, который вопрошал: «… и вот теперь я спрашиваю, — на кой ляд тебе все это нужно?», — таким тоном, как будто беседа началась уже давно. Мой внутренний собеседник представлялся мне маленьким задиристым человечком с раздраженным лицом и копной рыжих взлохмаченных волос. Он стоял на пне гигантского, неровно спиленного дерева, и словно оратор, обращался из меня ко мне, уперев одну руку в бок, а другой яростно рубя воздух.
— Нет, я, конечно, могу понять, смерть Вселенной — это смерть тебе. Но кто может подтвердить этот слух? Кто? Этот толстяк? — верещал Я-Рыжий, указывая большим пальцем куда-то себе за спину. — При всем своем добродушно-милом виде он далеко не прост, и ты с этим не можешь не согласиться!
— А Сах? — попытался возразить Я-Сам.
— А он что? Истина в последней инстанции? Не забывай, что он снес тебе полбашки. И вот, в благодарность, ты решил ему поверить! — язвительно сказал Я-Рыжий, состроив гримасу крайнего отвращения и зло сплюнув под ноги.
— И потом, — он подозрительно понизил тон и сузил янтарного цвета глазки, уперев в бока обе руки, — Что это за бред вообще — «крушение Вселенной»? А?
— Аннигиляция, — поправил Я-Рыжего Я-Сам.
— Да чихать я хотел, каким словом это назвать!!! — заорал и затопал кривыми ножками Я-Рыжий. — Вселенные не аннигилируют просто так! Ты когда-нибудь слышал об аннигилирующих Вселенных?
— Слышал. От Егорыча и от Саха, а они по разные стороны баррикад, так что информацию можно считать достоверной.
Я-Рыжий налился кровью, зарычал и вцепился обеими руками в свои лохмы. Пару раз дернув их, как бы проверяя на прочность, он вдруг запрыгал по пню, как кенгуру, а потом сделал кульбит и встал на руки. Подпрыгнув на них, он развернулся ко мне лицом и теперь продолжал беседу, стоя вниз головой на переминающихся руках и почесывая правой ступней лодыжку левой.
— А почем ты знаешь, что они по разные стороны? Может, они просто загоняют тебя с разных сторон в тот котел, из которого потом будут вместе тебя кушать?
На это Я-Сам просто не нашел что ответить.
— Что, съел? — повеселел сразу Я-Рыжий, — Повторяю тебе еще раз, — назидательным тоном продолжал он, — ноги надо делать от них от всех. Но-ги! И чем быстрее, тем дальше!
Я, честно говоря, не помнил, чтобы он мне раньше предлагал что-либо подобное, как и его вообще, но слова его мне показались почему-то разумными.
— Хорошо, я подумаю. В любом случае, то, что я делаю сейчас, мне придется доделать, иначе я буду чувствовать себя предателем.
Я-Рыжий спрыгнул с рук на ноги, отряхнул ладони, надув полные губы, как капризный ребенок, а потом, помахивая перед собой указательным пальцем, веско проговорил:
— Имей ввиду — я тебя предупредил.
С этими словами он спрыгнул с пня, и, косясь исподлобья, удалился из кадра.
Оглядев место битвы, я понял, что пулемет невидимого великана, видимо, перегрелся, так как дыры Переходов появлялись все реже и реже, и мы, наконец, почувствовали спад напряжения. Вместе с тем пришла усталость. Она застила глаза потом, мешала сфокусироваться взгляду, трясла онемевающие руки, — в-общем вела себя крайне по-свински. Но что от нее еще было ожидать?