МУХА

Мастер был недоволен. Предшествовавшую своему недовольству ночь он плохо спал. Встал с постели разбитый и злой, словно с похмела, несмотря на то, что выпил он всего-то полтора литра мадеры.
       Большая изумрудная муха, словно беспечный мотылёк, порхала от наливного яблока к свежему куску хлеба. Выбор был одинаково соблазнителен, а значит, труден, и она никак не могла решить for yourself дилемму: где ей выпустить свои грациозные шасси для совершения процесса посадки. Яблоко или хлеб? Хлеб или яблоко? Вот в чём вопрос. Копьетрясущее "Быть или не быть?" её не интересовало. Она есть и хочет есть. Вот только с чего начать? Хлеб - он всему голова. Но в яблоке масса железа (хоть в металлолом сдавай), которого вместе с прочими витаминами так не хватает весной.
- Кто у нас сегодня с визитом? - слова давались с трудом и, для облегчения выхода оных из больной головы, он попросил: - налей-ка мне стаканчик мадеры.
- Какой-то русский поэт, - его жена была для него не только музой, но и по совместительству секретарём-референтом.
- А как его зовут? - он с благодарностью принял из её рук стаканчик мадеры.
- Некто Низкопадший, - она заглянула в огромную амбарную книгу (ежедневник), сверяясь там со своими записями, - впрочем, нет. Извини. Я ошиблась. Не Низкопадший, а Вознесенский.
- Какая разница? - и он с явным удовольствием выпил содержимое своего стакана, - значит так: встречаться я с этим низкопадшим Вознесенским не буду...
- Но ты же обещал, - перебила она, - человек может обидеться.
- А, чтобы этого не случилось, ты скажешь ему, что заболел мой любимый конь, - он с сожалением посмотрел в пустой стакан, - и задай ему от моего имени вопрос: "Чем похожи биде и гитара?"
- А чем они похожи?
- А хрен его знает.
       Муха знала о своей исключительности, но виду не подавала.
       "Большая изумрудная муха, попавшая в суп, за мгновение до того, как её съели", - так называлось новое, эпохальное полотно. На нём была изображена обезображенная слонами на длинных стройных ногах, безбрежная тарелка с супом, из которого, словно, вновь рождённая из пепла, птица Феникс, Афродитой (её сопровождали тридцать три богатыря) выходила муха. Слюда переливается на солнце радужным спектром - это её крылья. Её лохматое брюшко напоминало аккуратно подстриженный, английский газон, а глаза..., загляни в них и ты, утонув в этой чёрной бездне, навсегда потеряешь покой, затерявшись в бескрайних просторах вселенной. А лапки..., а жопка! Эх! Да что там говорить? Это надо видеть.

- Это просто полный ****юк! - мастер был раздражён.
- Не ****юк, а ****ец, - Гала была русской женщиной и поэтому иногда давала сумасшедшему испанцу уроки русского литературного языка.
- А в чём разница? - перешёл на испанский мастер.
- Видишь ли, ****юк - это человек, а ****ец - ситуация.
       Так или иначе, но чего-то не хватало. У него была прекрасная идея и мастерство для её оживления на полотне. Более того, у него была уже практически законченная картина, не хватало лишь последнего штриха, который отличает истинного мастера от банального писаки - марателя полотен, стен и своих несовершенных рук. Именно в этот момент он в сердцах воскликнул: "Это полный ****юк!"
       "Муха - белокрылая птица.
       Муха - боевой самолёт.
       Хотел я крылатым родиться,
       Чтоб вместе с тобой устремиться в полёт...", - запел мастер, выводя дулю на, без последнего штриха, шедевре. То, что явило собой эпитафию на надгробной плите для "Большой изумрудной мухи, попавшей в суп, за мгновение до того, как её съели" читалось как: "Сон, навеянный полётом пчелы вокруг граната, за секунду до пробуждения".

07.10.01г. Ялта.