Он, она и Ужас

Страх? Ну что же, поговорим о страхе – что может быть интересней и слаще? Когда ты спишь и не видишь, как змея медленно и по-своему грациозно вползает в твою постель, чуть лениво и никуда не спеша, лишь шипя негромко и шурша блестящими чешуйками. Она не подкрадывается, нет, она просто делает свое дело, вдумчиво и по-своему аккуратно. И ты, конечно, просыпаешься, когда она впивается в твое лицо острыми ядовитыми зубами, и видишь перед собой ее злобную мерзкую пасть, но даже не успеваешь выбраться из-под одеяла, как снова погружаешься в сон, но уже другого, совсем другого рода...
Так. К чему это я? Ах да! Спокойной ночи...
– Спокойной ночи, – сказал он ей и даже поцеловал перед сном – весело чмокнул в щеку, а сам ушел в свою комнату. “И что он там делает?” – с капризным и чуть грустным вздохом подумала она.
А он делал там ужас...
Каждую ночь – именно ночью, потому что днем совсем не то время – он мастерил и строил, выращивал и писал, создавал и воял – в общем делал ужас. Ужас рос как на дрожжах, не по дням, а по часам – в буквальном смысле. “Хм!” – довольно улыбался он, глядя на все разрастающийся ужас, и потирал окровавленные руки – кровь, конечно же, была одним из главных ингредиентов. А ближе к утру – почти утром – уставший, но очень довольный он приходил к ней и ложился спать. Она при этом видела уж и не сосчитать какой сон, но ему было все равно – ужас занимал его гораздо больше.
Дни шли за днями, вернее, ночи за ночами, и в конце концов пришло время, когда ужас был полностью готов, оставалось только нажать кнопку и вдохнуть в него жизнь. Он нажал кнопку, а вдыхание жизни отложил на завтра, чтобы было достаточно времени для торжества долгожданного события, и ушел спать.
В эту ночь ей почему-то спалось плохо – толи было душно, толи слишком много кофе выпила она вечером, то ли слишком мало внимания уделила аэробике днем – в общем она ворочалась и все время просыпалась. Когда он пришел, у нее как раз и был такой момент, когда она повернулась на другой бок и проснулась... или нет – наоборот – проснулась и повернулась на другой бок... или... Короче, их взгляды встретились, их глаза нашли друг друга, души затрепетали в небесном порыве. “А, ладно, – подумал он, – сегодня можно – там уже все готово”. И соединился с ней.
А в это время склянка, в которой была жизнь для ужаса, и которую на радостях он так неаккуратно поставил на край, упала и разбилась. Жизнь вылетела из нее, заполнила собой всю комнату и, конечно, попала и на ужас. И ужас, которому только это и было нужно, впитал ее в себя и ожил. Если бы Изобретатель видел, как легко это получилось, он, наверное, захлопал бы в ладоши от радости, но он не видел, он соединялся.
– Ха! – сказал Ужас, расправив плечи.
Хотя, конечно, никаких плечей у него не было – Ужас был тоже самое, что пустота и ничто, только вывернутое наизнанку и выкрашенное в черный цвет. Ему лишь показалось, что он расправил плечи, потому что это как раз подходило к залихватскому “Ха!”, исторгнувшемуся из его бездонной пасти, когда он стал достаточно живым. Ужас спрыгнул с рабочего верстака, на котором находился все это время, и прошлепал своими ужасными ногами к двери, совершенно не подумав при этом, что он только родился и еще не умеет ходить. Потом он просочился через замочную скважину, не утруждая себя открыванием двери, и пошлепал дальше. Он обошел весь дом, иногда проходя сквозь столы и стулья, если забывал, что их нужно обходить, и пришел в спальню, где они все продолжали соединяться.
– Ха! – сказал Ужас, потому что не знал других слов и уставился на них своими наивными глазами новорожденного ужаса.
Они оторвались от своего занятия, и каждый по-своему удивился: он  – потому что никак не ожидал увидеть ужас ожившим уже сегодня, и не понимая, как это вышло; она – потому что увидела ужас, но совсем не была расположена ужасаться; а Ужас просто удивился – по молодости.
– Та-ак, – сурово произнес он, глядя на Ужаса. – И как это понимать?
– Ха! – сказал Ужас.
– Ой! Что это? – наконец сознавая, что нужно бояться, взвизгнула она.
– Это мой ужас, – не без гордости ответил он и успокаивающе погладил ее.
– А-а, – понимающе протянула она.
– Ха! – сказал Ужас и двинулся к ним, раскрыв свою ужасную пасть.
– А ну стой! – скомандовал он. – Не то сейчас выверну тебя обратно – даже краска не поможет – снова станешь пустотой и ничем.
– Ха... – обиженно исторгнул из себя Ужас.
Изобретатель сурово смотрел на свое создание, недовольный его поведением. Но где-то в глубине души он, наоборот, был смущен – ведь Ужас какой-никакой, а все-таки был живой: мог видеть, слышать и даже немного говорить. И он застал его в такой неподходящий момент: в постели с женой за самым интимным занятием. Лежа голый под одеялом, Изобретатель чувствовал себя неловко, хотя и изображал на лице суровость и недовольство. Нужно было как-то избавиться от Ужаса, тем более, что теперь уже Изобретателю хотелось продолжать начатое. Он сдвинул брови, напустив на себя еще больше суровости, сердито посмотрел на Ужаса и сказал:
– Нечего тут стоять и глазеть. Ночью нельзя входить в чужую спальню. Ну-ка давай, уходи отсюда, и чтоб я тебя больше не видел.
– Ха-а, – удрученно протянул совсем уже упавший духом Ужас. Потом повернулся и медленно побрел, куда глаза глядят. Вернее, просто побрел, потому что от обиды он опустил взгляд и, с грустью глядя себе под ноги, шел вперед, просто вперед.
Таким образом, пройдя сквозь стену, он попал в другую комнату, но не замечая этого, шел все дальше. Скоро он оказался на улице, продолжая так же печально брести, глядя вниз и не разбирая дороги. Правда, ему не нужна была дорога – он легко прошел сквозь лавочку и пару деревьев, сквозь забор, потом, встретив на пути соседний дом, прошел и сквозь него. Хорошо, что соседи в этот момент спали и не видели, как мимо них прошло обиженное грустное нечто. Снова выйдя на улицу, Ужас продолжал идти и уходил все дальше и дальше и скоро совсем исчез, скрывшись в далекой ночной темноте.
Изобретатель тем временем хотел продолжить прерванное занятие. Когда Ужас ушел, он недовольно вздохнул и на всякий случай еще сурово покачал головой. Потом прогнал суровость с лица, повернулся к жене и, склонившись над ней, улыбнулся. И вот тут-то он понял, что произошло. Его улыбка, бывшая сначала доброй и ласковой, вдруг застыла, перестав быть живой и превратилась во что-то ненатуральное, держалась в таком виде пару секунд, а потом стала совсем уж несуразной, когда глаза приобрели испуганно-расширенное выражение, а губы остались в растянутом состоянии – он просто забыл о них.
– Что случилось? – тоже пугаясь, глядя на него снизу вверх, спросила жена.
– Он ушел, – тихо проговорил Изобретатель, не меняя глаз, но губы при этом перестали быть растянутыми.
– Ну и хорошо, – сказала она, обворожительно улыбнувшись и обнимая его. – Теперь нам никто не мешает.
– Нет, ты не понимаешь, – все так же напряженно и не поддаваясь на ее чары, проговорил он. – Я ведь сказал, что не хочу его больше видеть, и он ушел... совсем...
– Да? – беспечно и чуть капризно отозвалась она, недовольная, что ей не уделяют должного внимания.
Но Изобретатель вдруг дернулся всем телом и, резко выскочив из постели, стал лихорадочно одеваться.
– Куда ты? – удивленно произнесла она.
– Я сейчас, – в спешке ответил он, – я быстро. Нужно вернуть его, – и уже не обращаясь к ней, а просто себе под нос негромко пробормотал: – Что же я сделал? Зачем же я так сказал?
Потом он все-таки оделся, пробежал по дому и, не найдя Ужаса, стремглав выскочил на улицу. Там была ночь, тихо и пусто, холодный ветер гнал сухие опавшие листья по безжизненной улице – в общем, пустота, тьма и холод. Он огляделся, но нигде не увидел Ужаса. Тогда он быстро прошел вправо, влево, заглянул за углы дома, но и там ничего. Он хотел позвать Ужаса и уже набрал воздух, но тут понял, что не знает, что говорить. Кричать на всю улицу: “Ужас! Ужас!” – ему показалось как-то глупо, да и могли неправильно понять, если бы кто-нибудь услышал. Он метался туда-сюда, во все глаза вглядываясь в темноту, но кругом было пусто. Пара бледных фонарей освещали улицу, в соседних домах уже нигде не горел свет. Он подумал, что даже если Ужас и притаился где-нибудь поблизости, то в такой темени его почти невозможно будет увидеть – ведь он сам тьма и ничто. Положение было совершенно безнадежное. Он метался по улице в поисках Ужаса, но Ужаса давно и след простыл, только холодный ночной ветер гнал по асфальту желтые сухие листья.
В общем, Ужас был потерян – приходилось смириться с этим. Набегавшись по ночной темноте, Изобретатель в конце концов вернулся домой совершенно убитый горем и чуть не плача от безысходности. Он устало опустился в кресло, даже не сняв ботинок, и сидел без движения, уставившись в пространство перед собой. Он ведь только сделал Ужаса. Как он радовался, когда все было готово! И вот... Даже не успел толком разглядеть, какой он, когда живой. Вообще ничего. Ужас исчез. Всё, всё пропало...
А что же Ужас? Примерно в тот момент, когда Изобретатель уже отчаялся найти его и сидел дома, оплакивая потерю, Ужас как раз наоборот пришел в себя от прогулки по свежему воздуху и перестал грустить. Он остановился на месте и огляделся. Кругом была ночь, редкие фонари освещали улицу, было тихо. Ужас стоял, рассматривая дома и деревья, ночное небо над головой. Ему было интересно – он все видел впервые – конечно, ведь он начал жить только сегодня. Кусты и лавочки. Ужасу понравились звезды. Он долго смотрел на них, запрокинув голову, вернее, просто подняв взгляд, потому что запрокидывать ему было в общем-то нечего.
Потом вдруг он услышал шаги. Ужас насторожился, оторвавшись от звезд, и посмотрел в сторону, откуда кто-то шел к нему. Шаги приближались, Ужас ждал, стоя в темноте. И скоро увидел, что это старушка идет по улице, немного торопясь и, видимо, желая побыстрее оказаться дома, подальше от этих темных и страшных ночных улиц. Ужас подождал еще немного, пока она не оказалась достаточно близко, и тогда вышел из темноты, представ перед ней во всей своей ужасной красе.
– Ха! – страшным голосом изрек Ужас, раскрыв свою бездонную пасть.
– Ох! – испуганно вскрикнула старушка, увидев его.
Она отпрянула, прижавшись спиной к стене дома, но тут же вдруг переменилась в лице, усмехнулась и, перестав замечать Ужаса, как ни в чем не бывало бодро зашагала дальше по улице, чуть ли ни пританцовывая при этом. Ужас был доволен, сыто улыбаясь и глядя ей вслед.
Так все выглядело со стороны. Но что же произошло на самом деле? Пожалуй, чтобы понять это, нужно вернуться к тому далекому времени, когда Изобретатель только собирался сделать Ужас, обдумывая, каким он будет. Впрочем, тут скорее важно не столько каким, а для чего он его создал. А создал-то он его для вполне определенной цели... Дело в том, что Изобретатель был довольно смелым человеком, он не любил страх и не любил его не только в себе, но и во всех других людях. Поэтому он задался целью победить страх, осчастливить человечество, навсегда избавив его от боязни чего-либо. Естественно, чтобы победить, нужно что-то сильнее. А что сильнее страха? Конечно же, ужас! Изобретатель и решил сделать ужас, чтобы навсегда победить страх.
И, надо сказать, ему удалось это! Потому что, как мы видели, старушка, встретившая Ужас, перестала бояться и была избавлена от страха. Ведь Ужас на самом деле питался страхом, в буквальном смысле съедая его. И когда увидел старушку, то, повинуясь заложенному в нем инстинкту, напугал ее, чтобы вытащить страх. Старушка, конечно же, испугалась ужасное нечто, представшее перед ней, и показала свой страх, который тут же и был съеден Ужасом. Лишившейся страха старушке все стало ни по чем, и она перестала замечать Ужаса, потому что без страха уже не могла ужасаться. Поэтому она легко зашагала дальше, даже не помня своего испуга и Ужаса в том числе.
Да, Изобретатель был гениальным творцом! То, что он создал, являлось блестящим (хм... блестящим?) достижением! Его изобретение было сделано на совесть и отлично работало! Жаль только, что он сам не знал об этом.
А сам он в это время пребывал в глубочайшей печали, оплакивая утрату, и даже не подозревал об успешно проведенном испытании своего детища. Впрочем, возможно и подозревал – он ведь знал, что Ужас рано или поздно захочет есть, и тогда инстинкт подскажет ему, где брать пищу. Да, наверное. Но все это были только догадки, Изобретатель никак не мог увидеть и, тем более, проконтролировать этот процесс, и лишь грустно вздыхал при мысли об этом. Где сейчас Ужас? Что с ним? Жив ли он вообще?
А Ужас-то как раз был вполне жив, даже бодр и весел, довольно ухмыляясь после того, как отведал страха. Ему понравилось это занятие, и он с энтузиазмом пошлепал по улице, надеясь повстречать еще кого-нибудь в этот поздний час. Правда, час уже переставал быть поздним и становился, скорее, ранним – наступало утро, – но Ужасу все-таки удалось найти еще одного прохожего и проделать с ним ту же операцию по изъятию страха.
На следующий день, вернее, прямо ранним утром, чуть только рассвело, Изобретатель вышел из дома и пустился на поиски Ужаса. Он ходил по всему городу, заглядывая во все темные и самые потайные уголки, но все напрасно – Ужаса нигде не было. Не спавший всю ночь Изобретатель совершенно выбился из сил, бегая по городу, и, в конце концов, вернулся домой, уставший и промокший до нитки от постоянно моросившего холодного дождя.
– Ты же весь мокрый! – всплеснув руками, с тревогой и заботой произнесла жена. – Да еще и голодный, ничего не ел со вчерашнего дня. Как же так можно?
Он только скрипнул зубами и, ничего не сказав, прямиком прошел к себе в мастерскую размышлять над своей горемычной судьбой. Он сидел там, пока не почувствовал, что действительно голоден, к тому же хочет спать и вообще простужен и слаб. Кончилось все тем, что Изобретатель слег от простуды и провалялся в постели целую неделю, если не больше.
Впрочем, на этом все, конечно, не кончилось. Потому что за эту неделю Ужас не терял времени даром. Он разгуливал по городу и почем зря съедал страх у всех, кто попадался ему на пути. А попадались ему многие, практически все – ведь все горожане так или иначе ходили по улице, и Ужас никогда не оставался голодным. Правда, он больше любил работать по ночам. Днем все было не так, днем свет мешал ему – его было видно издалека. Бывало очень обидно, когда какой-нибудь прохожий замечал его за пару домов и убегал, испугавшись, а Ужас на таком расстоянии не мог съесть его страх. Поэтому дни он проводил в темном подвале старого заброшенного дома, дожидаясь, пока не стемнеет, и выходил на улицу, только когда становилось по-настоящему темно.
Ужас был ненасытен, в его бездонной утробе помещалось столько страха, сколько, наверное, не было на всем свете. Иногда ему попадались целые компании, Ужас разевал свою огромную пасть и – ам – компания шла дальше, но уже совершенно без капли страха. Как-то Ужас вышел на площадь, где было очень много народа. Он не ожидал такого скопления людей и поначалу растерялся, но потом принялся за дело, пугая и съедая страхи всех и вся. Ох и попотел же он тогда! Даже его огромная страшная пасть и бездонная утроба не могли вместить сразу такое количество страха. Ужас метался по площади, спешил, лихорадочно собирая страхи, но так и не смог “обслужить” всех, некоторые люди все-таки убежали, унося свой испуг с собой. Нет, это было уж слишком. Ужас понял, что его возможности все же не безграничны, и с тех пор стал избегать большого скопления горожан.
В газетах и по телевизору, конечно, сообщали, что в городе появилось ужасное нечто. Те, кто по разным причинам все-таки смогли уйти “несъеденными” от Ужаса, рассказывали о нем. Но это было все равно. Потому что отправлявшиеся на поиски Ужаса в конце концов находили его – да. Но найдя, оказывались лишенными страха, и как ни в чем не бывало возвращались, уверяя всех, что бояться совершенно нечего.
Изобретатель, конечно, читал статьи в газетах и смотрел сообщения по телевизору об этом. Он-то знал, в чем тут дело, но, будучи прикован к постели невозможно высокой температурой, душераздирающим кашлем и вообще плохим общим состоянием, не мог ничего поделать. Жена постоянно ухаживала за ним: она давала ему таблетки, кормила его с ложечки, ставила горчичники и компрессы – в общем, порядком надоела ему своей заботой и излишне усердным ухаживанием, вечно напоминая о том, что он слаб и немощен. Хотя, она делала это, конечно, из самых добрых побуждений – ей нравилось ухаживать за ним и нравилось, что наконец-то она может полностью проявить заботу о нем. Она сокрушенно вздыхала, глядя на слишком высокий столбик ртути в градуснике, качала головой и еще усерднее принималась заботиться о нем. Она очень хотела, чтобы он выздоровел, но в глубине души ей, пожалуй, нравилось, что он все время с ней, а не заперся как обычно в своей мастерской. Она постоянно была рядом с ним и не выходила на улицу даже в магазин, заказывая продукты и лекарства на дом. Таким образом, к концу болезни Изобретатель уже четко ассоциировал ее с таблетками, горчичниками и градусниками.
У них состоялся небольшой спор, перешедший в большой скандал, о том, когда ему можно вставать и выходить на улицу. Температура уже спала, и кашель почти прекратился, Изобретатель хотел встать с постели и отправиться на поиски Ужаса. Но жена наотрез отказалась выпустить его из дома и даже из постели, говоря, что еще рано и нужно подождать еще пару дней. Она кричала, пытаясь доказать это, и в конце концов заплакала, чем повергла Изобретателя в полное уныние и лишила всяческой воли. Изобретатель был вынужден уступить с постной улыбкой на лице, но внутренне дико раздражаясь и злясь на нее.
А Ужас тем временем все продолжал свое ужасное действо. И скоро в городе не осталось почти не одного человека, который не побывал бы в его ужасных руках. Город был практически лишен страха, никто уже не боялся ничего.
Бесстрашные старушки бесстрашно переходили улицу на красный свет и гибли под колесами машин, которыми управляли бесстрашные водители. Бесстрашные ученики бесстрашно прогуливали школу. Рабочие бесстрашно нарушали правила техники безопасности. Бесстрашные подчиненные бесстрашно высказывали все, что думают, своим начальникам. Продавщицы бесстрашно обманывали покупателей. Бесстрашные милиционеры боролись со столь же бесстрашной мафией, бесстрашно бросаясь под пули, и теперь уже никто из окружающих не оставался в стороне. В общем, в городе творилось черте что.
Изобретатель, все же сумевший выбраться из дома, в ужасе хватался за голову, глядя на это. Ведь все это сделал он! Вернее... Впрочем, все равно это было его рук дело. Но он же хотел совсем другого, он не думал, что будет так, у него ведь была очень гуманная и добрая цель, он хотел... Только Ужас, вышедший из-под контроля, нарушил все его планы. Изобретатель думал применять его очень осторожно: на разведчиках, там, или, скажем, на космонавтах и когда-нибудь потом постепенно уже на всех. И уж во всяком случае сначала досконально проверить и испытать его, прежде чем переходить на людей, а вышло... Да что там говорить! Все вышло совсем не так.  Изобретатель с ужасом (вернее, без Ужаса) наблюдал последствия своего изобретения и в панике метался по городу в поисках Ужаса, чтобы отвести его домой и, наконец, прекратить это безобразие.
А Ужас днем сидел в темном подвале и выходил на улицу только ночью. Хотя, для него наставали не лучшие времена – он начинал голодать. Съев почти весь страх в городе, он теперь все реже и реже находил кого-нибудь, кто еще мог бы бояться. Правда, страх в людях не исчезал совсем, точнее, не навсегда – со временем он потихоньку появлялся снова. Но время это было уж очень долгим, и появлялся он уж очень потихоньку. Впрочем, Ужас не отчаивался, каждую ночь бродя по городу, и настойчиво искал страх.
Изобретатель тоже ходил по городу и искал Ужаса. Несколько раз Ужас видел Изобретателя издалека, но всегда при этом старался убежать и скрыться, помня его слова о том, чтобы не попадаться ему на глаза. Ужас был послушный и, наверно, Изобретатель легко смог бы управлять им, если б только нашел и сказал ему хоть что-то.
В общем, Изобретатель был в отчаянии – найти Ужаса никак не удавалось. Уже который день и ночь поиски не приводили ни к какому результату. Изобретатель не знал, что делать, как избавить город от Ужаса. В очередной раз он возвращался домой ни с чем, понуро бредя по улице и глядя перед собой отрешенным невидящим взглядом. Зашел в дом и остановился на пороге, лихорадочно озираясь по углам – эта привычка уже укоренилась в нем за все последние дни постоянного поиска, – но тут же понял, что пришел домой, и здесь уж точно нет Ужаса, самое верное место в городе, где его нет. Изобретатель грустно усмехнулся, потом печально вздохнул и стал снимать пальто. Жена вышла к нему.
– Опять ходил допоздна? – с заботливым укором сказала она. – У меня ужин давно уже остыл, а ты все ходишь где-то. И вообще, разве ты не знаешь, что после твоей болезни нельзя так долго гулять по улице?
Изобретатель сжал зубы и, ничего не ответив, прошел в комнату. Жена последовала за ним.
– Хоть бы одевался потеплее, – сказала она, – а то ведь опять заболеешь по такой погоде.
Изобретатель молчал, стараясь не слушать.
– И зачем тебе это нужно? – продолжала она. – Не маленький ведь уже, пора оставить все это и жить по-нормальному как все.
И тут он не выдержал:
– Что?! – вдруг громко вскричал Изобретатель. – Оставить?! Да ты... – он запнулся, глядя на нее. – А ведь это ты виновата, – неожиданно тихим, но очень страшным голосом проговорил он. – Это все из-за тебя. Если б не ты... я бы никогда... Это из-за тебя я так сказал. Все из-за тебя...
У него вдруг помутилось в глазах толи от усталости, толи от вспышки гнева, а, скорее, и от того и от другого сразу. Он покачнулся и поднял руку ко лбу. Жена заметила это.
– Что с тобой? – она ринулась вперед, чтобы непременно спасти его.
– Ничего! – резко ответил он, оттолкнув ее. – Ничего со мной! Вечно ты лезешь со своими заботами! Как... как... – он не смог найти подходящего слова, и это еще больше разозлило его. – Всё! Хватит! Видеть тебя не могу! – прокричал он. – У меня там... А ты... Ах! – он махнул рукой и твердым шагом направился к двери.
– Куда ты? – удивленно и совсем необиженно произнесла она. – У меня ведь ужин...
– Всё! Я ухожу! Оставайся тут...
Он схватил пальто и, громко хлопнув дверью, выскочил на улицу. Она вздыхая смотрела ему вслед.
Изобретатель ушел, скрывшись в неизвестном направлении. Она осталась одна. Ходила по дому, вытирала пыль, прибиралась и все время думала вздыхая: “Где он там? Что с ним? Не голодный ли он?”
А вот кто и был голодный, так это Ужас. Он рыскал по улицам в поисках страха, но все никак не находил его.
На следующий день жена Изобретателя собралась в магазин. Оделась и вышла на улицу, пожалуй, в первый раз за все это время. Она не спеша шла знакомой дорогой, почти не замечая ничего вокруг, и все думала о пропавшем муже. Ласковое осеннее солнышко светило с небес в этот день, деревья шелестели воздушно золотистыми листьями, но она не замечала всего этого – ее мысли были заняты совсем другим. И вдруг она увидела его. И замерла на месте, глядя на то, что предстало перед ней.
Ужас довольно ухмылялся – наконец-то! Наконец-то он нашел себе жертву! Ведь жена Изобретателя все это время сидела дома, и ее страх оставался при ней. Ужас был доволен. Он уже отчаялся найти кого-нибудь со страхом и теперь стал выходить на охоту даже днем, потому что ночь уже явно не давала никаких результатов. И вот встретил ее.
– У! – сказал Ужас, выучивший новое слово (нахватался на улице) и ужасно гордый собой из-за этого.
Она смотрела на него, собираясь испугаться, но тут вдруг поняла, что этого делать нельзя. Мысли вихрем пронеслись в ее голове, она вспомнила всё, что говорил ей Изобретатель об Ужасе. А он, конечно, рассказывал о своем изобретении, лежа долгими скучными днями больной в постели, и она была в курсе того, как “работает” Ужас. Ей было страшно, но она знала, что если испугается, то лишится страха и перестанет замечать Ужаса, а он был нужен ей. Она вдруг поняла это. Ведь Изобретатель ищет Ужас, и если она сейчас не испугается и сможет привести его домой, то и Изобретатель вернется к ней. Да, конечно! И пусть Ужас тоже будет в их доме – ладно, ничего – главное, чтобы муж был с ней. Она хочет этого, ей так плохо без него, конечно, ведь она любит его. Нужно привести Ужаса домой, и всё тогда будет хорошо. А для этого всего лишь надо не бояться – только и всего, это так просто! Н-да... Просто? Попробуйте не бояться, когда перед вами такое.
Она сжала губки и, замерев, смотрела на Ужаса. А тот уже раскрыл свою пасть, приготовившись съесть свежий аппетитный страх. Но никакого страха не было.
– У! – несколько удивленно еще раз сказал Ужас, повторяя для непонятливых.
Но она не боялась.
– Не нужно пугать меня, – вместо этого жалобным голосом проговорила она, – лучше пойдем домой.
– У-у! – еще страшнее произнес Ужас, приняв самый устрашающий вид.
У нее мурашки побежали по коже – так ей было страшно, но она не позволяла себе бояться.
– Он ведь ищет тебя, – проговорила она, – ты ему нужен. Он совсем не хотел тебя обидеть.
– У? – вдруг засомневался Ужас, но тут же помотал головой... вернее... в общем прогнал сомнения. Он насупился, призвав всё свое мастерство кошмарного Ужаса, и провыл совершенно жутким, леденящим кровь голосом: – У-у-у...
– Он не хотел так говорить, – чуть не плача сказала она, – не хотел прогонять тебя, – и слезы все-таки потекли из ее глаз. – Пойдем домой, – проговорила она. – Пожалуйста...
Нет, это было неслыханно! Как же так? Не бояться? Его?! Он пугает ее, а она не боится... Как же это может быть?! Ужас был задет за живое, за самое ужасное живое. Такое ее поведение ставило под сомнение его мастерство, его репутацию как Великого Ужаса, как Повелителя Страха, как... Да что там! Это же вызов! Вызов ему, ужасному из ужасных, кошмарному из кошмарных. Нет, он не мог просто так оставить это.
Ужас стал пугать ее изо всех сил. Он уже не помнил о голоде – его честь была задета! Он метался и прыгал перед ней, раскрывал свою ужасную пасть, словно намереваясь проглотить ее. Она стояла, уже не в силах произнести ни слова, и лишь старалась не бояться, понимая, что только этим сможет вернуть всё.
Ужас распалялся и рос. Его размеры увеличивались, а мощь приобретала невиданную силу. Он грохотал громами и метал молнии, ревел ураганами и гремел камнепадами. Смерчи и тайфуны, лавины и цунами были в нем – всё самое кошмарное и жуткое, что только может быть на свете, призвал он себе на помощь. Она стояла посреди этого не жива не мертва, а Ужас гремел и сверкал, завывал и взрывался.
Это было очень страшно и очень громко, настолько страшно, что люди в городе, даже лишенные страха, не могли не заметить этого. Они собрались вокруг, и вселенская мощь Ужаса вернула им страх, они снова боялись и с испугом смотрели на то, что происходило перед ними. Но Ужас не замечал их – ему было не до них – он должен был, просто обязан, просто не мог не напугать одну женщину, которая, единственная здесь, все никак не хотела бояться.
Раскаты и молнии Ужаса были видны и слышны далеко вокруг, и Изобретатель, находившийся в этот момент на другом конце города, увидел их. Он тут же догадался, что это Ужас, только не знал, почему он так разошелся. Но, пожалуй, это было неважно – главное, что теперь стало известно, где его найти. Нечего и говорить, что Изобретатель сразу же устремился туда. Он бежал со всех ног, торопясь и задыхаясь, боясь, как бы Ужас снова не скрылся куда-нибудь.
Но Ужас и не думал скрываться, он все буйствовал, хотя и чувствовал, что силы уже на исходе. И вот его дикость и необузданность начали постепенно стихать. Ужас не хотел отступать, но теперь больше не мог быть достаточно ужасным. Он стал понемногу уменьшаться, молнии все реже появлялись в нем, ураганы уже не имели такой мощи. Ужас не сдавался, но силы покидали его, и скоро он стал прежних размеров, а кошмара в нем осталось не больше, чем в маленьком ребенке. Ужас был побежден, приходилось признать это – он так и не смог напугать всего одну слабую женщину. Он был побежден и посрамлен на глазах у множества горожан, собравшихся вокруг. Ничего не оставалось, как удалиться с позором – Ужас как раз собирался сделать это.
– У, – напоследок сказал он, но скорее жалобно, чем страшно.
И в этот момент появился Изобретатель. Прибежав на место и пробившись сквозь толпу, он увидел свою жену, которая без чувств лежала на земле, а Ужас стоял над ней. Изобретатель сразу понял, что тут произошло. Он бросился вперед и, не обращая внимания на Ужаса, склонился над почти бездыханным телом своей жены. Впрочем, она скоро пришла в себя и даже улыбнулась, увидев его. Изобретатель осторожно взял ее на руки и, лишь мельком взглянув на Ужаса, отнес домой.
Она, конечно, скоро поправилась, но после этого случая взяла у Изобретателя ключ от его мастерской, чтобы он больше не пропадал там целыми днями, а самое главное – ночами. Изобретатель вздыхал, но не мог возражать и в конце концов сдался. Его мастерская постепенно превратилась в кладовку, полную старых ненужных вещей. А сам он почти все время проводил с женой и уже не думал ни о каких изобретениях. Вечером, приходя с работы, он прилежно съедал весь ужин и лишь вздыхал, вспоминая об Ужасе. В общем, Изобретатель теперь жил как все, стал спать по ночам и больше не делал никаких ужасов. Жена была только рада, ведь она так хотела, чтобы он был с ней, и, наконец, ее любовь преодолела все преграды.
А Ужас улетел к звездам. Он поселился там в Черной Дыре, где собраны страхи со всей галактики. Ему было хорошо среди них, и он даже не думал о возвращении на Землю, зная, что там ему никогда не быть самым ужасным из всего ужасного. Потому что любовь сильнее любого ужаса.

*    *    *