Часть вторая. главы 2-3

ИНТЕРВЬЮ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА II. ПРИГВОЖДЕНА К ПОЗОРНОМУ СТОЛБУ

Внезапно вверху, где-то на крыше, прогремел гулкий удар, словно кого-то сбросили вниз с дирижабля.

— Свят, свят, свят!!! — всполошилась Бронеслава Авангардовна. — Кого это там нам сверху Владыко послал?! Ни свет ни заря крышами стукают, хулиганы! Может, горячую воду пришли отключать? Или монтажники какие нагрянули? А директор ведь в отъезде. Что они там тогда шныряют-то?! Видно, мне надо подняться туда, мокрой тряпкой их «обиходить», чтоб не лазили! Что вот им там надо?! Ишь, собаки, шныряют!! Устроили мне тут «Диснейлэнд»!

— О, О, не отвлекайте меня!!!! — гортанно-грудным воплем отозвалась Зинаида Игнатьева. — Вы же видите, ЧТО со мной происходит!! Не до того мне!!! Довольно!!! Довольно!!! — Игнатьева «метала» свои лозунги в пустоту, ибо Бронеслава Авангардовна уж давно как замолкла. — Я волнуюсь!!! Меня трясёт!!! Искусство — явление творческое, ювелирно-тончайшее, а Вы тут мне начинаете про каких-то монтажников!!! — В яростном исступлении Зинаида Игнатьева дёрнула за парик, и он, не выдержав нагрузки, треснул по швам и разлетелся в клочья.

Глаза Игнатьевой налились кровью:

— Fuck!!! Это катастрофа!!! Что делать?!! Какие, право, у них выпускают непрочные парики!.. О!!! Караул!!! Дайте-ка мне немедленно сюда вашу половую тряпку, любезнейшая... Она не в дырах?! Да, именно она меня спасёт, иначе капут!!! Фу, её надо вытрясти хорошенько. Она грязнА, и омерзительно пахнет! Но не беда, — я сбрызну эту тряпку французскими духами, оберну ею голову и выйду на сцену «в чалме». Говорят, это модно в некоторых странах. Правда, этот противный серый цвет не подходит под мое ярко-жёлтое платье!.. О, я сегодня самая неудачливая!!! О!!! (здесь взор Игнатьевой фокусируется на бутылке).

Пошатываясь и держась за стену, Зинаида Игнатьева выпивает ещё четверть из литровой бутылки. Остаётся лишь несколько глотков. Игнатьеву начинает мутить, ноги уже совсем её не слушаются. А то, что она должна сегодня исполнять, — окончательно и надолго улетучивается из её головы, покрытой полусантиметровым ворсом седовласого «бобрика».

— Что же я должна?.. Куда и что мне надо... Почему я здесь? Что сегодня дают?! А-а-а-а! — я знаю! Я знаю, что я пьяна. Это раз. А что два?!! Короче, мне срочно надо закусить. Срочно. Немедленно. Schnell, schnell... scheisse... B порыве экзальтации Игнатьева резко переходит на немецкий, потом как бы приходит в себя. — Ну-ка, есть у вас, чем мне закусить, я спрашиваю?! Вы что, не слышите?! — набрасывается она на Бронеславу Авангардовну.

Но хитрющая Бронеслава Авангардовна и бровью не повела, — привычка! Лишь кротко усмехнулась:

— И-и, как не быть; есть, моя лапынька. Вон там, в кармане халата, в котором я полы мою, у меня там луковка лежит, ещё новенькая. Это я с полу, правда, подобрала, ну так ты, милая, её очисти, да и съешь прям так! У меня бывалоче муж, царствие ему небесное, вот этак любил, прямо безо всякого хлеба, луковку съесть. Говорил — дюже целебно это! Пищевод, мол, хорошо чистит. Ты ешь, милая, мне не жалко, а то — глянь-ка: вон ведь как тя развезло-то; ровно крокодилицу!

В тот момент Зинуля была уже готова на всё. Не успела она дожевать луковицу, как по крыше вновь раздались устрашающие шаги.

 Через пару минут в окне показались свисающие ноги, а ещё через полминуты с той стороны оконной рамы появился... Святослав Теофилович Рихтер. Он открыл задвижку, отворил оконную раму и игриво бросил сквозь неё в комнату свой довоенный bag.

А-а-а-а-а-а-а-а-а!!! — истошно заорала пианистка Зинаида Игнатьева. — У меня, по-моему, белая горячка!!! Кто это лезет сюда??! Это Вы, что ли, Святослав Теофилович?! Какая некорректность с Вашей стороны залезать в спальню, то есть, простите, в артистическую, к чужой женщине?! В Вашем-то возрасте... ик...ик...ик... вот видите, что Вы наделали... ик... и-ик?!!!

Взору Святослава Рихтера предстала картина, достойная кисти великих мастеров: Зинаида Игнатьева, на концерт к которой Он так спешил, стояла на полусогнутых от телесной слабости ногах, крича что-то заплетающимся языком и беспрестанно икая. Пригвождённая «ABSOLUTом» к стене, как к столбу, она судорожно прикрывала реденький волосяной бобрик на макушке. На полу лежал разодранный парик, рядом — почти пустая бутылка водки. От Зинаиды совершенно невообразимо несло луком, который, кстати, был соперником водочному перегару, от чего в комнате реял совершенно убийственный «stink». Третьей руки, ей, Зинаиде Игнатьевой, чтобы дотянуться до половой тряпки, к сожалению, Владыко не дал, посему вид изнурённой локальными недугами женщины, почетного профессора Московской Государственной Консерватории имени Чайковского, был весьма экспрессивен.


ГЛАВА III. ПОЯВЛЕНИЕ МАЭСТРО

Уже спрыгнув с подоконника на пол, Святослав Теофилович, прямо как Шерлок Холмс, снял с черепа Свою кепочку и галантно расшаркался:

— Рardon, рardon. Я понимаю, что доставил немало хлопот своим появлением. Но всё-таки я прибыл, как видите. Правда, несколько с другой стороны… Но мое столь неожиданное появление ОТТУДА указывает на то, что я попал в логово непредвиденнейших обстоятельств, заставивших меня изменить обычной траектории моего перемещения и, как видите, влезть в окно. Спасибо Вам, Бронеслава Авангардовна, что, знаючи меня уже столько лет, Вы сразу всё поняли и не создали шума; Вы поступили совершенно разумно. Обстоятельства, сопровождающие меня в сегодняшней дороге сюда — более чем опасны. То есть — за мной гнались! Понимаете — гнались! Я спасался бегством, что и привело меня на крышу этого дома. И ещё сейчас, возможно, меня продолжают преследовать...

— АХ ТЫ, МИЛЕНЬКОЙ!! — гаркнула взволнованная Бронеслава Авангардовна.

Зинаида Игнатьева, позабыв сразу всё, вытаращила глаза и широко разверзла смердящий луковыми испарениями рот. Весь хмель как рукой сняло, уступив место женскому любопытству. Она даже не заметила, что одну руку инстинктивно сняла с головы (хотя в трезвом виде она себе этого никогда бы не позволила).

— Да ну?!! Что Вы, что Вы!!! Ну пожалуйста, рассказывайте, я умоляю Вас!! Как это стряслось?! С чего началось?! Ну рассказывайте же, а то я сейчас умру!!! Не испытывайте моего терпения, я уже дрожу в предвкушении! Они были в чёрных масках на лице?! С кастетами?! С пулемётами?! С баллончиками?!! Что же Вы молчите-то, Боже мой?!! А может, это наёмники?! Или гангстеры?! Или Виктор Мержанов?! Что им от Вас было нужно?! Послушайте, я настолько взволнована, что меня уж тошнит!!! Ну говорите же быстрее, сколько можно ждать?!! Не могу же я одна!!!

— Да, но... но это слишком долгая история. Не будем же мы из-за неё отменять clavierabend-a?! Или будем? (Рихтер сразу понял, по обстоятельствам, что Игнатьева, как обычно, снова не подготовилась к своему концерту. Жаль. А он так хотел сегодня отдохнуть)…

— Ну конечно!!! Фи, какие пустяки... И, тем более, у меня проблемы! Надо позвать Горностаеву, она сегодня так рвалась на сцену сыграть какое-то дюже трансцендентное попурри на 45 минут! Э-эй (это она обращается к Бронеславе Авангардовне) — а ну-ка, бегом: разыскать Веру Горностаеву, она сегодня здесь, где-то в зале или в холле!

И Святослав Теофилович начал всё рассказывать по порядку.