Колдун. XXIX. Засада

Тем, кто хоть раз играл в «Doom» или нечто подобное, должно быть знакомо ощущение, когда открываешь дверь или телепортируешься в комнату, набитую монстрами. Именно эту гамму чувств испытал я, когда выпрыгнул из Перехода и увидел вокруг себя готовых к прыжку плешаков. И они прыгнули.
Кирилл все-таки нас кое-чему научил. Я кувыркнулся вперед, поражаясь своей реакции. Я целился под плешака, к которому оказался лицом. Вышло у меня относительно удачно для экспромта — всего лишь располосованная одежда и длинная царапина на спине от плешакового хвоста, если учесть, что от меня вряд ли что-нибудь осталось, навались они на меня кучей, как рассчитывали.
Это была временная передышка. Я прекрасно понимал, что та небольшая куча-мала, которая образовалась в связи с моим отсутствием на месте, очень быстро снова превратится в отряд разъяренных монстров, готовых к прыжку. И поэтому я сделал то, что считал наиболее разумным в данной ситуации.
Я, не разгибаясь после кувырка, развернулся, и снова прыгнул, целясь в еще не схлопнувшийся Переход. Уже влетев в колыхающийся перламутр, я понял, что не заказал выход.
Сноп искр в голове от удара лбом о камень пола, случившийся по причине полной дезориентации, вывел меня из Транса. Я совершал двести пятьдесят второй поклон Золотому Идолу, стоя на коленях в Желтом Храме, когда вдруг с восторгом почувствовал, что наконец дождался минуты Божественного Транса. Я понял это по тихому взрыву в голове и мыслям, звучавшим странно и непонятно — чужим мыслям, и в тот же момент перестал контролировать свое тело. Перед тем, как потерять сознание — свое сознание, — я успел разогнуться и увидеть устремленный на меня удивленный и одобрительный взгляд одного из Желтых Жрецов. «На меня!» — возликовал я и провалился в бездну.
Я ощутил свое местное тело — щуплое, замерзшее, со слегка зеленоватой кожей, лежащее на каменном полу в небольшом холодном зале, наполненном густым, но приятно пахнущим дымом. На мне не было ничего. Молящимся в Храмах, насколько я успел выудить из заблокированного сознания местного прототипа, запрещено было заходить внутрь, имея на себе или при себе что-либо. Они должны быть полностью открыты перед Божественным Оком.
Лоб пекло от удара о камни. Приоткрытым левым глазом я наблюдал, что ко мне приближаются два Желтых Жреца. Они, как орудия Бога, были облачены в желтые хламиды. «Желтые хламиды — Желтый Храм — Золотой Идол. Здесь явно прослеживается взаимосвязь», — тонко подметил я. Закрыв глаз, я прикинулся полностью вырубленным и позволил взять себя за ноги и подмышки.
Меня понесли куда-то, не слишком-то церемонясь, да притом еще ногами вперед, что я посчитал оскорбительным. Я выстрелил фантомом для нормального наблюдения за обстановкой и своей персоной. Со стороны мой местный прототип выглядел весьма жалко. Впрочем, все остальные обитатели мира, называемого ими Альтерида, выглядели не лучше. Первое, что пришло мне в голову при виде аборигенов, было то, что они, по-моему, слыхом не слыхивали о таком понятии, как физические упражнения. Все они были на вид какими-то тщедушными.
Меня несли по крутой винтовой лестнице, освещенной чадящими факелами, вставленными в почерневшие от грязи держатели. Лестница вела куда-то вниз — то ли с высокой башни, то ли под землю. Странно, но сам местный прототип понятия не имел как выглядит Желтый Храм.
Я уже знал, что процедура, которая следует за «Божественным Трансом», называется «Прозрение», но что кроется за этим словом, мой прототип также не имел представления.
Мне страшно хотелось послать фантом дальше вниз по лестнице, дабы узнать, куда же несут голого, замерзшего и слегка зеленоватого меня, но, посмотрев на моих носильщиков в рентгене, я увидел, что у каждого из них под хламидой на широком поясе висят слева короткий обоюдоострый меч, а справа — кривой нож, и потому я решил не отвлекаться от наблюдения за моей местной бренной оболочкой. Впрочем, я мог выпустить на разведку другой фантом, но это все равно привело бы к разделению внимания. Да ладно, пусть их, — так даже интереснее.
Жрецы свернули в темный проход, никак не обозначенный, хотя лестница продолжалась дальше вниз. Шедший спереди Жрец выпустил мои ноги перед железной дверью, запертой на солидного вида засов. На нем я увидел четыре ряда четырехугольных выступов, расположенных по пять штук в ряд. Они были похожи на кнопки.
Это действительно оказались кнопки, так как Жрец надавил на некоторые из них, и они ушли вглубь засова, после чего засов выскочил из паза. Навалившись плечом на дверь, Жрец с трудом заставил ее открыться. «Забавно», — подумал я, — «Жрецы, понимаешь, идолы, а поди ж ты — кодовый замок!».
Меня бросили на деревянную скамью. Это был единственный предмет мебели, имеющийся в келье. Или камере — как кому нравится. Скорее, пожалуй, камере, так как жрецы, оставив меня внутри, ушли, заперев дверь снаружи.
Судя по всему, посидев здесь некоторое время, я должен был «прозреть». Беря во внимание ту безумную радость местного прототипа, когда в его сознание прибыли другие, «Прозрение» должно считаться чем-то положительным. Но кто может со стопроцентной гарантией ответить на вопрос, что считать хорошим в том или ином случае, а что плохим? Все зависит от ситуации. Ведь даже жизнь или смерть, каждая из них, в зависимости от обстоятельств, может занимать любое место на шкале «плохо-хорошо», так что тут можно только гадать.
В камере было темно, хоть глаза выковыривай. Если бы не «фантомное» инфракрасное зрение, я бы понабил себе шишек. Неудобства на этом не заканчивались. Помимо темноты, здесь было еще и холодно.
Я посидел немного на нарах, поеживаясь и пытаясь попасть зубом на зуб, но потом решил, что с меня хватит экзотики и вывернул ладони, призывая Переход. Тот не замедлил проявиться, осветив интерьер кельи-камеры. При неверном радужном свете Перехода, я увидел на всех шести стенах, полу и потолке одинаковые стилизованные изображения Золотого Идола. Дверь, соединяющая камеру с лестницей, была врезана в живот божества, что, вероятно, что-то значило — может быть его женское начало, а может гастрономические привязанности. Ну да леший с ним. Я шагнул в Переход, заказав Террарию и мою прежнюю оболочку.