Воспоминание

БОЕВОЙ ПУТЬ САПЕРА ИГНАТОВА
Ранним июньским утром 1941 года с котомкой за плечами шагал в Малоярославец Михаил Игнатов. Рядом с ним семенила мать Мария Михайловна. Когда призывников построили во дворе райвоенкомата, военком приказал Михаилу выйти из строя.
- По просьбе матери вы освобождаетесь от службы как единственный кормилец в семье,
громко отчеканил он. И добавил: - До особого вызова.
 "Особого вызова" ждать не пришлось: через два дня началась Великая Отечественная война, и М.Игнатов в первой декаде июля стал ополченцем. Как и еще почти тысяча малоярословчан. Однако после сбора всех распустили по домам, и Михаил снова приступил к работе. Он был поммастера в сплавконторе на станции Шемякино. Но уже через три недели ополченцам протрубили сбор, и они снова на левом берегу Протвы, где Красная Горка, строили дзот под пушку. А затем их направили в село Ильинское, и там две недели они возводили укрепления. Игнатов орудовал больше лопатой, делая обрывистым правый берег речки. После чего наступила передышка, и ополченцы опять оказались дома. Однако в последний раз. Когда они прибыли в Малоярославец снова, их одели, погрузили в вагоны, и эшелон двинулся в сторону Москвы.
 Конечная его остановка была у озера Селигер. Здесь уже оказалась четвертая Московская ополченская дивизия, и малоярославчане пополнили ее ряды. Началось распределение по взводам,
Михаил Игнатов попал в саперную часть. Возле Селигера ополченцы не задержались. Их направили в Селижарово, где в вагоны погрузили топоры, лопаты, надувные лодки, мины, другое оружие, и эшелон тронулся назад к Москве. Во время стоянки недалеко от Калинина на станцию налетели вражеские бомбардировщики. Михаилу Григорьевичу до сих пор отчетливо помнится почти в деталях тот кошмарный день. Игнатов замешкался и отстал от сослуживцев, которые ринулись прочь от состава. Бежал к ближайшему леску последним, когда увидел, как почти над ним упал на крыло самолет и от него отделились черные точки. Боец упал среди болотистых кочек. Позже он увидел две воронки впереди себя и две позади. А когда шел обратно на станцию, насчитал почти полторы сотни воронок только по одной стороне железной дороги.
Спустя несколько дней ополченская дивизия высадилась недалеко от Наро-Фоминска. Был уже октябрь, крепчали морозы, и саперы получили приказ возвести переправу через речку Нару под проход танков. А под Атепцевом заминировали склад с продовольствием, чтобы можно было взорвать его в случае вражеского прорыва. Не пришлось, однако, прибегнуть к крайней мере. Через несколько дней разминировали, так как началось знаменитое декабрьское наступление советских войск, и гитлеровцев погнали на запад. Ополченская дивизия во взаимодействии с другими частями освободила Рассудово, Башкино, Ворсино, Верею, Медынь и другие населенные пункты севернее, где затем фронт стабилизировался. Таким было начало боевого пути сапера Игнатова.
Летом сорок второго фашисты начали наступать на Сталинград. Чтобы враг не мог усилить свою южную группировку за счет войск Западного фронта, советское командование предприняло упреждающий маневр - контрнаступление.
- Бои были большие, - вспоминал Михаил Григорьевич. - На нашем участке фронта никак не удавалось прорвать оборону немцев и взять деревню. Перед ней был овраг, а за ним - минное поле. Пошла в атаку первая группа и откатилась назад, один танк подорвался. Послали вторую -  тоже ничего не сделала. И тогда мы, саперы, получили приказ - незаметно сделать проходы в минном поле.
На боевое задание вместе с Игнатовым отправился сапер Волков. Местность простреливалась врагом с трех сторон, и чтобы добраться до минного поля, бойцам пришлось действовать неординарно. Нашли прочный кабель, обвязались им, а концы закрепили позади танка. Взревел мотор, и, почти соприкасаясь с броней, саперы побежали следом. Благополучно спустились в овраг. Там, освободившись от пут, бойцы начали карабкаться вверх: впереди Игнатов, за ним - напарник. Выбравшись из оврага, они так же ползком, незамеченные противником, достигли минного поля. Опытный глаз не подвел Михаила. Затаив дыхание, осторожно действуя руками, он, не разряжая, передал Волкову первую мину. За ним - вторую, третью, пятую. А всего было снято 12 штук. В этот проход спустя немного времени и устремились наши бойцы при поддержке танков. Враг был смят, деревня захвачена, а часть продвинулась вперед на 15 километров.
Через несколько дней саперу Михаилу Игнатову вручили первую боевую награду - медаль "За отвагу". Верно, получил он ее не сразу. Так случилось, что после боя командир отлучился, но встретился с Игнатовым другой, который был в курсе событий. Поэтому, увидев Михаила, он сразу поинтересовался про награду, так как за эту операцию ее уже получили многие бойцы. Услышав в ответ: "Нет", не раздумывая сказал:
- Идем к комбату. - И справедливость восторжествовала.
Шаг за шагом дивизия продвигалась вперед. Весной сорок третьего она начала наступление на Вязьму. Насколько успешным будет продвижение, теперь зависело во многом от разведчиков: надо было как можно быстрее взять "языка", чтобы выведать у него больше сведений. Опытный сапер Игнатов пошел вместе с ними. Но вернулись разведчики ни с чем. Во второй и третий раз - тоже. Прошла неделя, а "язык" не давался. Другим группам тоже не везло. Не выдержав напряжения, Михаил попросил комвзвода дать передышку, так как не только ночью, но и днем бывал на задании. Но ее получили все саперы, разведчики. Группы захвата направили на передовую, и они начали детально изучать позиции врага.
В одну из ночей суток через шесть Игнатов и Волков снова пошли с разведчиками за "языком". Двумя группами. Саперы, как всегда, оказались впереди. Сделали проходы в проволочном заграждении, через которые затем проскользнули 12 разведчиков во главе с командиром взвода. Они незаметно зашли с тыла и, ворвавшись не вражескую позицию, забросали гранатами блиндаж. А до этого успели схватить часового и с ним укрыться в траншее, так как немцы, запустив осветительные ракеты, начали обстреливать разведчиков. У Игнатова была задача при отходе ставить противопехотные мины на случай преследования групп врагом, и , как всегда, сапер четко выполнил ее.
Как чуть позже узнал Михаил Игнатов, "язык" дал очень ценные показания.       .
- Нас пригласили в штаб дивизии, - вспоминал Игнатов. - Построили. Вышел генерал и стал всех обнимать. Тут же приказал - ребят хорошенько накормить. Расспросил про операцию, похвалил разведчиков за согласованность в действиях. И даже слегка попенял: "Взяли ж "языка"! А то месяц ходили - и никакого результата".
За эту ночную вылазку сапер Игнатов получил орден Красной Звезды. Прямо из рук комдива.   
В начале июля сорок третьего разыгралась битва на Курской дуге. За несколько недель до нее часть, в которой служил М.Игнатов, была переброшена под Козельск. Южнее города на речке Вытебеть саперы начали возводить переправу и тут же заминировали ее на случай вражеского прорыва. Однако на этот раз мост взрывать не пришлось. Под мощным натиском наших войск фашисты начали отступать. Тут хорошо помогли "катюши" и бомбардировщики.
Сначала были освобождены Ульянове и другие калужские селения, затем наступил черед брянских городов Карачева, Навли, Почепа, Трубчевска. Это были почти родные места Михаила Игнатова - командира отделения 93 отдельного саперного батальона 84 стрелковой дивизии 33 армии. В селе Лобышево под Комаричами он родился 21 ноября 1919 года, отсюда старший сын Игнатовых поехал в Брянск учиться в школе ФЗО. В то время многодетная семья сельчан жила бедно. Еще в 1927 году не стало отца и мужа Григория. Он простудился. Образовался флюс, произошло заражение крови, и спасти его не удалось. Все хлопоты и заботы по хозяйству легли на плечи Марии, матери и жены. Ей начал помогать восьмилетний Михаил. Когда закончил семилетку, было решено, что он поедет в Брянск, в школу ФЗО.
Деревенский подросток стал учиться в самой престижной группе автоматчиков (еще две были - паровозников и вагонников). Тягу к механике сельский парнишка почувствовал с детства, и теперь в школе ФЗО она дала себя знать. Из ста выпускников группы только Игнатову присвоили пятый разряд. Всего же оказалось десять отличников, их и вызвали "на ковер" к директору. "Кто желает учиться в аэроклубе?" Это был в то время самый желанный знак поощрения для молодежи: страна буквально жила подвигами летчиков Водопьянова, Громова, Чкалова, Гризодубовой... Игнатов откликнулся первым. На пути в Рыбинск, где был аэроклуб, он заехал к брату отца в Москву, дело было летом 37-го, и дядя пригласил племянника на авиационный праздник в Тушино, после чего Михаил уже не мыслил себя без авиации. Однако его мечте не суждено было сбыться. Годом раньше, работая на токарном станке, он повредил немного глаз, и этого оказалось достаточно, чтобы отчислили из аэроклуба.
А следом парня поджидала другая неприятность. Заканчивался срок действия паспорта, да и в Москве, куда решил перебраться Игнатов, не было прописки. И тогда он решил поехать в Малоярославец, чтобы устроиться на завод "Металлист" и через четыре месяца получить новый паспорт.
Пока поезд мерно шел по Подмосковью, Михаил успел познакомиться с попутчиком-мужчиной, и тот посоветовал сойти на станции Шемякино, где можно было, по его мнению, быстрее устроиться на работу, а затем получить документ. Юноша так и сделал. Устроился в сплавконтору и начал заниматься ремонтом техники, затем его назначили помощником мастера, да так и задержался здесь. К нему переехали бабушка, мать, братья Василий и Григорий. Только сестра пока оставалась в Лобышеве.
И вот война, фронт и самая опасная на войне профессия - сапер. Уже два года воевал старший сержант Игнатов, и каждый день мог стать для него последним в жизни. Но, однако, везло, и он фронтовыми дорогами дошагал до родных мест. Что-то будет дальше?
А дальше дивизию погрузили в вагоны, и эшелон оказался под Великими Луками. Была уже осень. Прибыв на место, солдаты получили отдых, а затем - опять передовая и подготовка к новому наступлению на вражеские позиции.
В бой пошли после очередной годовщины Октябрьской революции. Сапер Игнатов, как всегда, оказался в группе разведчиков. Во время очередной вылазки за "языком" в тыл противника один из них наступил на противопехотную вражескую мину. Михаил тут же подхватил раненого бойца, не сразу почувствовав, что ранен и сам в руку. Вроде бы не сильно задело, но в рану попала шерсть от шинели. Рана заживала медленно, постоянно кровоточила. Пришлось саперу лечь в госпиталь. Думал на недельку-другую, но пробыл там четыре месяца.
За это время многое изменилось на фронте. И самому Игнатову была уготована иная доля: он стал рядовым пехоты. А вскоре его контузило во время боя. Контузия и сегодня, спустя 57 лет, напоминает о себе головными болями. И шрам на руке остался на всю жизнь. Но держится солдат Победы.
А тогда, в конце 43-го, Михаил Игнатов все же недолго был пехотинцем. Отбив очередную атаку фашистов, он вместе с сослуживцами начал укреплять передний край. Появились саперы во главе с командиром взвода Комлевым. Когда его подчиненные приступили к минированию, Игнатов увидел, что они не слишком опытны. Не удержался, стал подсказывать и показывать. И тут же получил предложение от комвзвода:
- К нам в саперы - пойдешь?
- Со всем удовольствием, - последовал ответ.
Навстречу Дню Победы старший сержант Михаил Игнатов шагал фронтовой дорогой в составе первого Прибалтийского фронта, 12 отдельного саперного батальона, 7 гвардейской стрелковой дивизии, 11 армии. Нелегким оказался путь к ней для командира отделения. Фашисты и их наймиты, в том числе власовцы, огрызались ожесточенно, и работы саперам хватало: минировали и разминировали пути-дороги, переправы, наводили мосты через реки и речки, ходили в разведку за "языками". Нередко взвод оказывался поредевшим: вместо двенадцати - три-четыре бойца, и тогда каждый работал за троих-четверых. Все чувствовали конец войны и приближали Победу как могли.
Раннюю весну сорок пятого Игнатов встретил в Латвии. Как-то на переднем крае появились сразу комбат, его ординарец и комвзвода Комлев. Они пригласили в разведку командира отделения, и М.Игнатов повел их в расположение противника. Шли низиной скрытно до самого хутора, который значился на карте. Только подошли к дому, как показался из-за угла немецкий солдат. Он первым заметил разведчиков и молча бросился наутек. Его преследовать не стали. Комбат отдал приказ ординарцу: срочно вернуться назад за подкреплением. Так без боя удалось занять стратегически важный пункт, откуда затем были успешно атакованы позиции врага.
За эту операцию саперу Игнатову вручили орден Славы III степени. Не знал, не ведал тогда Михаил, что через несколько дней о том узнают его родные. Командир части А. Морецкий и начальник политотдела А.Киселев отправили в Шемякино письмо: "Ваш сын, - сообщали они Марии Михайловне, - удостоен высокой правительственной награды... Уверены, что он совершит новые подвиги..."
Командиры не обманулись в своих утверждениях. Михаил Игнатов продолжал воевать умело, толково, на него можно было смело положиться. День Победы он встретил в Латвии, около городка Салдус. Помнит, как 8 мая прибыл на наблюдательный пункт комдив.
- Эх, ребята, - сказал он, - кто сегодняшний день переживет, на всю жизнь будет счастливым.
Он, видимо, знал о завершающихся боях в Германии. А здесь, под Салдусом, недалеко от Балтийского моря, враг еще огрызался, были заминированы подходы к плотине на реке и сама плотина. Предстоял бой. Но в 12 часов дня в расположение дивизии на "опеле" подъехал с белым флагом комендант городка. А какое-то время спустя начали разводить пленных: немцев - в одну сторону, власовцев - в другую.
В мае 45-го для Михаила Игнатова война еще не закончилась. Только теперь он не ходил в разведку, не наводил мосты через реки, не минировал дороги. Саперу предстояла другая работа - разминирование. Он побывал в Новгородской области и там обезвредил тысячи мин. В числе других документов более чем полувековой давности Михаил Григорьевич бережно хранит уже пожелтевшую грамоту за эту работу. Пришлось выезжать саперу Игнатову и на разминирование в Спас-Деменский район Калужской области.
- Только на одном поле, я помню, снял 800 мин, - уточнил мой собеседник, - а всего обезвредил их тогда несколько тысяч.
Мины, мины... Каждая из них таила смертельную опасность. Недаром о саперах сказано, что они ошибаются только один раз. Так как же не удалось ошибиться Михаилу Игнатову? Я спросил его об этом и услышал, что не только везение помогло уберечься ему. Еще в школе ФЗО, затем в сплавконторе он до винтика изучал механизмы, технику, для него не было мелочей ни в чем. Став сапером, любую мину, свою ли, вражескую ли, научился обезвреживать с закрытыми глазами. А еще во всем был аккуратен, чурался показной храбрости. Даже не курил и в редких случаях прикасался к спиртному: положенные 100 граммов и табак отдавал товарищам. Своей привычке Михаил Григорьевич не изменил, дожив до глубокой старости. Недавно он отметил юбилей, 80-летие.
И все же в двух случаях саперу грозила смертельная опасность. В 43-м, когда была в разгаре Курская битва, во время марша, на развилке дорог Игнатов заметил плохо замаскированную мину, оставленную противником. Выбежав из строя, Михаил доложил об этом командиру взвода. Тот разрешил разрядить мину. Но она оказалась итальянской, нового образца, со взрывателем на боевом взводе. Сапер поспешил, и лишь в последнюю минуту отсоединил взрыватель, отбросив его в одну сторону, а мину - в другую. А второй раз Игнатов был на волосок от смерти во время командировки в Спас-Деменский район. Ему пришлось работать без карт минных полей. Находясь в земле, мины успели за три года "замаскироваться" травой, заплывшей почвой. Поэтому он, осторожно ступая по полю, после каждого шага тщательно оглядывался кругом. Но однажды сапер все же не сразу заметил мину. Всего в 10 сантиметрах от нее остановилась нога.
Когда закончилась война и наступило время демобилизации, саперу Игнатову вручили письмо за подписью командира дивизии генерал-майора М. Москалика. В нем были такие строки: "Командование и политотдел уверены, что Вы, сменив. боевое оружие на мирный труд, образцовой работой будете по-гвардейски бороться за выполнение плана великих работ..."
И Михаил Григорьевич действительно показал себя с самой лучшей стороны. Вернувшись в Шемякино, быстро подыскал работу своим золотым рукам. В это время началось строительство первой в мире АЭС, и Игнатова без лишних слов приняли в коллектив. А в 1950 году, когда строительство завершилось, он перешел в Физико-энергетический институт (ФЭИ), где вскоре  его назначили мастером-механиком. Одновременно стал студентом и успешно закончил учебу.
На заслуженный отдых М.Г.Игнатов ушел в 79-летнем возрасте, имея за плечами 55 лет трудового стажа. Он работал, как говорится, не за страх, а за совесть, и наградой за труд стало не только уважение в коллективе. Михаила Григорьевича неоднократно поощряли грамотами, дипломами, премиями.
Удачно сложилась и личная. жизнь. С Лидией Ивановной, инженером ФЭИ, вырастили сына, дочь, и теперь уже внуки радуют дедушку и бабушку. Нам тоже остается порадоваться за них, а еще пожелать крепкого здоровья всему семейству и прежде всего солдату Победы.
Виктор ПАНОВ
<p>
ОТ СТАЛИНГРАДА ДО БЕРЛИНА
Кто был свидетелем Великой Отечественной войны, навсегда сохранит в памяти эти тяжелейшие годы испытаний и лишений для нашего народа. Это вместе с тем были годы героического труда, годы массового подвига на фронте и в тылу.
Среди большого числа участников Великой Отечественной войны, жителей  нашего города, - Дмитрий Федорович Алексеев, кавалер орденов Александра Невского, Отечественной войны первой и второй степеней, Красной Звезды и десяти медалей. Это награды за мужество и отвагу, за умелое руководство подразделением в боях.
...18-летним юношей Дмитрий Федорович был в 1941 году призван в ряды Красной Армии, а в 1942-м он уже сражался под Сталинградом.
Что означал Сталинград в то время для нашего народа, знает весь мир. Именно отсюда части, в которых служил Д.Ф.Алексеев, с ожесточенными боями продвигались уверенно на запад.
Зима 1944 года. Командир роты Д.Ф.Алексеев участвует в боях за освобождение Белоруссии. Последний фашист изгнан с территории многострадальной республики, впереди - Польша и ее столица Варшава.
В ночь на 1 февраля 1945 года в составе войск 5-й ударной армии рота, которой командовал Д.Ф.Алексеев, форсировала реку Одер недалеко от г.Кюстрин. Здесь завязались тяжелые бои, занятый плацдарм день и ночь обстреливался противником. Наши войска несли потери, был ранен и Дмитрий Федорович. Это было его второе ранение за войну. Два месяца пролежал в госпитале. И вот опять родной полк, который дрался уже на подступах к Берлину.
- Прошло с тех пор 25 лет, - вспоминает майор запаса Д.Ф.Алексеев. - Но эти дни никогда не уйдут из памяти.
Со своей ротой в составе 230-й дивизии 5-й ударной армии генерала И.Берзарина 28 апреля 1945 года он вышел на восточный берег реки Шпрее. С помощью 1-й Бобруйской бригады речных кораблей в сложной обстановке форсировал Шпрее в районе Трептов-парка.
Сопротивление гитлеровцев нарастало с каждым шагом, ибо отступать им, собственно, было некуда: в сотнях метров от занятой обороны находилось здание имперской канцелярии - резиденция Гитлера.
Начались бои в центре Берлина. По улицам продвигались только танки, ликвидируя завалы и уничтожая засевшего врага на этажах зданий.
Рота Д.Ф.Алексеева вела бои в основном... под землей, т. е. в подвалах. Чтобы овладеть следующим подвалом, надо было сделать брешь в его стене из соседнего и уничтожить засевших там гитлеровцев. Так брались дома, улицы, кварталы. Вести бой под землей - не простая задача: полная темнота, отсутствие ориентации. В таких условиях враг может сделать любую ловушку, заранее спланировав свои действия. Каждый солдат понимал, что война кончается, что нелепо умереть в самом ее конце, но об этом не думали, люди дрались с таким же упорством, как под Москвой в 1941 году, как под Сталинградом в 1942 году.
Немцы, умело используя подземные коммуникации, часто выходили в тыл нашим войскам, нанося ощутимые потери. Так и рота Д.Ф.Алексеева, действуя в подвалах одного из заводов, оказалась полностью отрезанной от основных сил полка. Положение было критическим. Взвесив обстановку и определив направление главного удара, внезапно всей мощью огня обрушились на противника. Личный состав роты проявил героизм, мужество и отвагу и вышел из боя победителем. За эту операцию все солдаты и командиры были награждены правительственными наградами, а Д.Ф.Алексеев - орденом Александра Невского.
Более 10 дней Дмитрий Федорович вел бои под землей. А 2 мая он лично принимал капитуляцию подразделения гитлеровцев на одной из улиц Берлина. Так встречали солдаты-освободители долгожданный Первомай, с которым пришла и победа. Сопротивление немцев было полностью прекращено. Из окон уцелевших домов свисали белые флаги или просто белые полотна, достающие до следующих этажей, - враг капитулировал. Авантюра, развязанная фашизмом, закончилась для него позорным финалом...
Два километра не дошла рота Алексеева до рейхстага. Но до него дошли другие, многие из которых отдали жизнь за сегодняшний день, за завтра наших детей и внуков.
Память о людях, оставшихся навсегда лежать в чужой земле, будет жить вечно в сердцах потомков. Время не старит героев - они для нас остались такими же, какими были тогда, такими, как тот солдат, что стоит в Трептов-парке, уничтоживший коричневую свастику и принесший свободу людям.
Ю. ГАДАЛОВ
<p>
МЫ ПОЛ-ЕВРОПЫ ПО-ПЛАСТУНСКИ ПРОПАХАЛИ...
Автор: участник Великой Отечественной Войны, ветеран обнинской стройки<br>
Моя фронтовая жизнь началась в Калужской области (в то время Тульской) под Полотняным Заводом в "должности" телефониста 1-го батальона 58-го гвардейского стрелкового полка 18-й гвардейской дивизии. В составе этого соединения и прошел я до конца войны, дважды побывав в госпитале. Сколько же за это время видано и пережито! Прошло много лет, а воспоминания холодят сердце. Брянск и Почеп, Великие Луки и Идрица, Городок и Орша, Минск и Гольдан, Инстербург и Кенигсберг, Пилау и Гдыня... И это все пройдено пешком с боями, жестокостью, муками и отчаянием. Вспоминается фронтовое стихотворение неизвестного мне автора:

Не все из нас вернутся с фронта
В свои далекие края.
Здесь, под багровым горизонтом,
Кого-то приютит земля..

Дадут салют однополчане
И завтра вновь уйдут в рассвет.
И затеряется в бурьяне
На полпути солдатский след.

Но отшумят дожди косые,
Настанут мирные года,
И благодарная Россия
Нас не забудет никогда.

Кто сегодня поверит, что человек может сам себе желать скорейшей смерти? И это в молодые годы! Но так было.
Каких только курьезов не случалось на войне. Помню, под Великими Луками (в боях, значившихся в сводках Совинформбюро как бои местного значения) мы никак не могли взять деревню Ворошиловка, часть ее оставалась в нейтральной полосе. Заняли оборону. От самой деревни остались только развалины. Перед нашим передним краем догорала изба. Не знаю, кто первым нашел в этом пожарище подвал с картошкой, мы или немцы, но обернулось все до смешного. Каждый вечер к этому подвалу за картошкой шли то мы, то они, а потом пекли ее одновременно по разные стороны пожарища. Нас разделяло не более тридцати метров. С наступлением рассвета расходились по своим местам, и начиналась перестрелка со всеми вытекающими последствиями. Ситуация, конечно, почти комичная, но война - не большая прогулка. Расскажу о крупной операции при форсировании Немана.
Наше соединение форсировало сход между небольшими городами Друскиненкаем и Алитусом. Немцы стремительно отступали и взорвали все мосты, организовав на левом берегу прочную оборону. Их позиции, очевидно, были заранее подготовлены, и чувствовали они себя уверенно. Мы в район форсирования прибыли во второй половине дня и начали готовить плавсредства из подручных материалов. Начало операции было назначено на 4 часа утра. В три - проверка готовности рот. И тут вдруг выяснилось, что первой роты нашего батальона на месте нет. Не нашли ее и правее. А время неумолимо подходило к 4 часам. Похоже, командир батальона капитан Березин решил не докладывать в полк об этом ЧП. И вот сигнальные ракеты в воздухе. Артиллерия начала бить в полную силу, перенося огневой вал в тыл немцев. И в этот момент во фланг противнику на его же берегу с криками "Ура!", массированным огнем и гранатами ударила наша первая рота. Немцы покатились. Успех был обеспечен не только нашему полку, но и соседнему. Оказывается, командир роты Корнилов, в свое время командовавший полковой разведкой, сумел скрытно, только ему известным приемом, переправить за считанные часы под носом у немцев всю роту с боевым вооружением. За эту операцию он получил звание Героя Советского Союза и короткий отпуск на родину в Иркутск.
Бои, бои... Мы подошли к польскому городу Гольдап и в короткой схватке овладели им. Немцы не ждали нас так быстро, все внимание сосредоточив на удержании рубежей в Восточную Пруссию. Здесь нашу потрепанную дивизию сняли на формировку. Мы стали уходить с позиций, а 16 дивизия, шедшая на смену нам, еще не успела закрепиться. Этим воспользовались немцы, ударили крупными силами и опрокинули ее в оставшееся в тылу дивизии озеро. Было это в сентябре 1944 года. В марте 1945-го, когда мы в жестоких боях отрезали Кенигсберг, к нам еще приходили бойцы 16-и дивизии, скрывавшиеся в лесах после гольдаповской трагедии. В том бою штаб полка окружили немцы. Их танки подошли вплотную. Видя это, начальник штаба полковник Омелаенко вместе с разведчиками бросился спасать знамя. Бой был яростный и скоротечный. Омелаенко вынесли тяжело раненым и контуженым, но он спас знамя, а значит, и полк от расформирования и позора, обмотав его вокруг себя.
В Восточной Пруссии нас встретили хорошие дороги, строгие просеки, делившие леса на четкие квадраты, ухоженные когда-то ручьи и водоемы. С боем взяли одну из летних дач Геринга,
но не успели подтянуться, как слева во фланг стремительно с русским "ура!" и плотным автоматным огнем ударили немцы численностью до батальона. От этой внезапности и нашей беспечности мы не выдержали и стали так же стремительно отступать, с паникой и потерей организованности и взаимодействия. Положение спас 53-й полк нашей дивизии. Немцы отступили.
Судя по обстановке и данным разведки, особой опасности продвижению в этом районе как будто не было. Командование приняло решение форсированным маршем выйти к важному в стратегическом отношении объекту, прикрывавшему путь к Инстербургу - хорошо укрепленному железнодорожному узлу Лихтинхаген. И вот во время продвижения полка немцы пропустили вперед наш авангард (разведку, охранение, ударные группы) и окружили его. Завязался бой в лесу. К этому времени подошли другие боевые колонны полка и окружили немцев. Они оказались между нашими подразделениями. Ярость охватила всех. Артиллерию и минометы применить не позволяло расстояние. В ход пошли ножи и саперные лопаты. Немцы, конечно, осознавали свою обреченность, но это были части войск СС, и дрались они до последнего.
Воспоминание об этом бое приводит в дрожь до сих пор. Жутко находиться под огнем артиллерии, авиации, да и под кинжальным стрелковым огнем, но страшнее рукопашной схватки нет ничего. В ней человек теряет самообладание, не чувствует действительности, смертельной опасности. Работает только инстинкт. Как точно сказала Юлия Друнина:
"Я только раз видала рукопашный.
Раз - наяву и тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне".
Потом были другие бои в Восточной Пруссии, где не только города, но и каждый хутор, господский двор превратились в своеобразные крепости. Мы подошли к Кенигсбергу и отрезали его по суше от Германии. Пытаясь спасти положение, немцы взорвали дамбу, чтобы затопить огромный район вместе с нами. Но мы-то успели выскочить, а мирное население - женщины, старики, дети - погибло. Сразу после окончания войны мы проплывали по этим местам на катере. Страшно и жутко. Вода затопила дома до чердаков, а в них - скелеты Встречались скелеты, прижимавшие к груди детские останки. Как страшно расплатился за военную авантюру простой народ!
7 апреля 1945 года наши войска штурмовали цитадель немецкого фашизма - Кенигсберг. Необходимо было срочно форсировать глубокую и широкую реку Прегель. Натиск нашей дивизии был крутым, но река есть река, притом внутри города, где каждый дом был крепостью, темп атаки замедлился. Вот в это время из-за излома реки на большой скорости появился катер, за ним другой, третий, и направились к нашему берегу. Их пригнали немцы с белым флагом и криками: "Камрад! Гитлер капут!" По ним открыли шквальный огонь с противоположного берега. Наша артиллерия давила немецкие огневые точки. Переправа началась, но от прямых попаданий ко дну пошел сначала один катер, потом другой. Наши саперы навели понтонный мост, и когда танки вышли на тот берег, немцы отступили к центральному кольцу обороны. Из восемнадцати человек, пригнавших нам катера, осталось ранеными шестеро, остальные погибли. Раненых отправили в госпиталь. Их всех наградили орденом Красного Знамени. Эти немцы спасли жизнь многим нашим бойцам. Еще сутки шли жестокие бои в городе, от которого немного осталось. Старый город был разрушен полностью.
Когда пал Кенигсберг, нам казалось, немцы уже совсем подавлены. Но нет! На каждом шагу мы встречали яростное сопротивление. В жестоких боях пал крупный порт Пилау. На косе Фриш-Гоф сопротивление противника вообще было неимоверным. Этот фанатизм стоил жизни многим и многим нашим солдатам.
В 1989 году из Казахстана, Украины, Узбекистана, Белоруссии, Закавказья приехали ветераны на юбилейную встречу по случаю 50-летия формирования нашей 18-й гвардейской Краснознаменной Ордена Суворова стрелковой дивизии. Это была памятная до боли встреча. По воле политиков теперь они оказались в других государствах.
Н. КАЗАКОВ
<p>
СМЕРТЬ БЫЛА ЕГО ПОСТОЯННОЙ СПУТНИЦЕЙ
Слушать длинный-предлинный рассказ Виктора Егоровича Андреева, перемежаемый то смехом, то грустными нотками в голосе, о его фронтовых (и не только) годах, сидя в уютной квартире, где давно и прочно поселились тепло и любовь, оказалось для меня делом чертовски интересным.
Биография выходца из подмосковной деревеньки Путилково мало чем отличалась от биографии его сверстников. Родился в крестьянской семье, так что познания о настоящем труде приобрел еще в детстве. По окончании школы - а учился он в Тушине - настала пора строить планы на будущее. Но в них вмешалась война... В результате 15 августа 1942 года в 10-м запасном стрелковом полку, расквартированном в Горьком, появился курсант Андреев. Правда, он скрыл один факт своей биографии. Все дело в том, что в 32-м репрессировали Егора Васильевича, его отца, а попросту "раскулачили" за то, что держал он в своем хозяйстве лошадь да одну единственную корову. Надо сказать, что ему еще повезло - в 56-м все же вернулся домой. А сколько народу сгинуло ни за понюшку табака? Навечно...
Казалось бы, сей факт обязательно должен был круто изменить жизнь Виктора. Но бог миловал: ни до, ни после никто об этом так и не узнал, даже пронырливые "особисты" не сумели его "расколоть". Вот уж воистину, молчание - золото!
Так вышло, что послевоенная жизнь Виктора Егоровича сложилась очень удачно. Окончив в 1952 году Московский механический институт (специальность инженер-физик), попал он на работу в ФЭИ, где вырос до старшего инженера. Дочь Александра стала доктором
наук, работает в Черноголовке в научном институте и сейчас корпит над книгой, консультируясь с отцом. В апреле нынешнего года со своей незабвенной Любовью Михайловной, с которой они учились в одной школе и в одном классе, отметили золотую свадьбу.
Спрашивается, что еще человеку нужно? Но до сих пор, хотя прошло уже 55 лет, сидят в его сердце занозой воспоминания военной поры. Где-то в середине нашего разговора, когда кассета диктофона "вбирала в себя" очередной жизненный этап Виктора Егоровича, я вскользь заглянул в его анкету, которых, не сомневаюсь, на своем веку он заполнил десятки... В графе "Какие имеете правительственные награды" читаю: ордена Славы III степени и Красной Звезды, медали "За отвагу", "За боевые заслуги", "За Победу над Германией"... Андреев был 5 раз ранен. Смерть в буквальном смысле слова ходила за ним по пятам, став его постоянной "спутницей". И это не досужий авторский вымысел. А как иначе, ведь после учебы в запасном стрелковом полку и Втором Ленинградском военно-пехотном училище Виктор Егорович вначале становится командиром минометного расчета, а потом - артразведчиком 1104-го стрелкового полка 551-й стрелковой дивизии 5-го Белорусского фронта, бравшей Смоленск и Оршу, Минск, Лансберг, форсировавшей Березину и Неман, получившей за это благодарность Верховного Главнокомандующего.
Что такое артиллерийский разведчик, людям бывалым и служивым лишний раз объяснять не надо. И все же... Это когда ты лежишь ближе к нейтральной или непосредственно на самой полосе, на которой не всегда растут цветы необыкновенной красоты, как поется в одной известной песне, а свистят пули и разрываются снаряды. И останешься ты после этого живым или нет, одному богу известно.
Наивно спрашивать, было ли страшно в той "мясорубке", ведь каждому из воевавших хотелось вернуться домой живым и невредимым. Тем не менее, я поинтересовался у моего собеседника, что наиболее сильно врезалось в память из того лихолетья.
"Самым страшным моментом для меня, - тихо говорит Виктор Егорович, повернувшись ко мне полубоком, - стал бой за овладение городом Хайлигенбаль на побережье залива Фриш-гаф, что под Кенигсбергом (сейчас город называется Мамоново. - А.В.)".
Вполне по-человечески его можно понять: война близилась к концу, кому же хочется погибать... А разве не страшно было ему под Россенбургом в Восточной Пруссии, где он получил свое второе ранение? Казалось бы, уже отбиты немецкие траншеи, осталось закрепиться. И тут, вспоминает Виктор Егорович, раздается автоматная очередь, пули впиваются ему в обе руки... Как говорится, смерть пощадила. Как пощадила и в другой раз, когда попал в окружение немцев, а спасся лишь чудом, потому что отсиделся в болоте... И лишь после доклада командиру о месторасположении врага его отправили в медсанбат.
Эта "костлявая злодейка" - смерть - держала Андреева на мушке и тогда, когда юго-западнее Кенигсберга довелось лоб в лоб столкнуться с "власовцами". "Они дрались до последнего, - говорит Виктор Егорович. - Обложат себя патронами и не думают сдаваться".
И все же сержанта Андреева считали этаким везунчиком, если это слово уместно. После ранений ему всегда удавалось попадать в родной полк родной дивизии. Хотя и не обходилось без курьезов. Однажды его даже чуть было не зачислили в... дезертиры, если бы не упоминание имени майора Макеева. А иначе бы - трибунал. Дело было так: после очередного ранения он прибыл в штаб дивизии, поинтересовался, где его родной 1104-й. Узнав, что на передовой, махнул туда. "Ну так уж мне, - смеется Виктор Егорович, - хотелось вернуться к своим!" Его прибытию больше всех обрадовался начальник артиллерии, который знал, что Андреев не подведет и на него можно положиться. А в это время в штабе - переполох: пропал Андреев, а может, дезертировал. Короче говоря, получил он приличную взбучку от штабистов. Но когда узнали, что Макеев ходатайствует о направлении "пропавшего" в его распоряжение, гнев сменили на милость.
...Родина встретила их, как и подобает встречать героев, оркестром, цветами, объятиями родных и близких. Но далеко не все знают, как тяжко пришлось им после демобилизации. Сержант Андреев после ранения в руки выполнять полноценно тяжелую физическую работу не мог. И тогда на домашнем совете решили, что лучше ему продолжить учебу. Поступил он в 46-м в МММ, но разве на одну стипендию проживешь, тем более что на помощь из дома рассчитывать не приходилось. Вот и пришлось то разгружать вагоны, а то и подрабатывать испытателем... в барокамере. Тебя закрывают в ней, "поднимают", а затем стремительно опускают вниз, и при этом ты должен поставить в журнале как можно больше "палочек". "Набегало до 200 рублей в час!" - смеется Виктор Егорович.
...Несколько часов нашего общения пролетели как одно мгновение. Я с нескрываемым удовольствием пожал его мужественную руку и на прощание пожелал чете Андреевых, чтобы и дальше тепло и уют жили в их доме.
Александр БОЧАРОВ
<p>
МЕДАЛЬ ЗА ГОРОД БУДАПЕШТ
Взяв в качестве заголовка слова одной из песен о Великой Отечественной войне, причём лучшей, полагаю, есть основание вспомнить не о персонифицированных наградах полководцев (таких, как орден "Победа" или именное оружие), а наградах массовых, общих - как для рядового состава, так и для других служивых, вплоть до генерала.
Как правило, полководцев награждают за сражения, которыми они руководили непосредственно. Тут существует своя "табель о рангах". Вместе с тем были, есть и будут солдаты в меру осторожные, не трусоватые, скорее предусмотрительные. Они как бы в тени: у взводного наград не просят, ротному писарю "на лапу" не кладут. Пришёл такой солдат с войны, а на груди его - только медаль "За взятие Будапешта", и всё. Огорчительно?
Герой из песни Исаковского полон чувства собственного достоинства. Он отстоял страну, он прошагал пол-Европы, освобождая её, и для него единственная награда войны - медаль за город Будапешт.
Массовыми наградами Отечественной войны 1941-1945 гг. явились медали, сначала - "За оборону...", затем - "За освобождение...", а на заключительном этапе - "За взятие...".  Такими медалями   награждали практически всех, кто был задействован в операции. И не важно, в каком подразделении он числился, в стрелковом или банно-прачечном. Вместе с тем эта незатейливая, казалось бы, награда таит в себе массу информации о прошлой войне. В качестве примера возьмём последнее сражение Великой Отечественной войны и награду, ей сопутствующую, - медаль "За взятие Берлина".
В массовом сознании сложилось мнение, что взятие Берлина Красной Армией было делом простым, предрешенным, само собой разумеющимся. В действительности это было далеко не так. Вот какую оценку дал этому сражению Г.К.Жуков: "Как участник Берлинской операции, должен сказать, что это была одна из труднейших операций второй мировой войны. Группировка противника общим количеством около миллиона человек... дралась ожесточённо. Особенно на Зееловских высотах, на окраинах города и в самом Берлине. Советские войска в этой завершающей операции понесли большие потери - около 300 тысяч убитыми и ранеными".
...Я извлекаю из шкатулки медаль, рассматриваю её и пытаюсь восстановить в памяти прошлое. Небольшой кружок металла. На лицевой стороне слова: "За взятие Берлина", на обратной - "2 мая 1945 года". Всё предельно просто, как жизнь и смерть - простые и незамысловатые. Раскрываю удостоверение к медали, читаю текст записи: "За участие в героическом штурме и
взятии Берлина гвардии младший сержант Вареник Владимир Петрович указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 июня 1945 года награждается медалью "За взятие Берлина". Номер удостоверения 085224.
Давно нет Верховного Совета, Президиума, награждавших солдата. Задаюсь вопросом, а много ли осталось в живых участников штурма Берлина? Достоверны ли те сведения, которые были даны после завершения операции?
Группа войск Красной Армии, задействованная в Берлинском сражении, насчитывала примерно 2,5 млн. человек. По данным Г.К.Жукова, убитых и раненых в сражении - примерно 300 тыс..человек. Медалью "За взятие Берлина" награждено 1,08 млн. человек. Если исходить из посыла, что все участники берлинского сражения награждены медалью, то, говоря языком бухгалтерии, видим, что дебет с кредитом явно не сходятся.
Финал вселенской бойни, развязанной нацистской Германией, для её населения был так же трагичен, как и для населения  Союза, подвергшегося оккупации в 1941 году. Всё повторилось с точностью до наоборот. Жители Берлина с широко раскрытыми от ужаса глазами смотрели на современных гуннов, пришедших с востока. К подобной "встрече" их основательно подготовила пропаганда И.Геббельса. Город буквально был усеян газетами "Фелькишер Беобахтер". С газеты на всю страницу со звериным оскалом смотрел красноармеец в будённовке, который нанизывал немецких младенцев на трёхгранный штык.
Каждый дом, каждый перекресток становились рубежом, преодоление которого стоило немалой крови. Новинка немецкой военной техники - фаустпатрон - оказалась эффективным оружием в борьбе с танками.
Трудно найти в истории войн столь масштабное и вместе с тем скоротечное по срокам сражение. Человеческие жизни, обесцененные до предела, были брошены на алтарь победы.
Потери в завершающей операции Великой Отечественной войны не явились чем-то неожиданным как для политического руководства, верховного командования, так и для населения страны. Похоронка продолжала оставаться обыденным, будничным явлением жизни тыла. Глухо и в одночасье оплакивали матери и жены свои потери, а на следующий день, как и прежде, торопились занять свое рабочее место у станка или на ферме. Лозунг "Всё для фронта! Всё для Победы!" никто не снимал.
В.ВАРЕНИК, участник штурма Берлина.
<p>
ПРОПАВШИЕ БЕЗ ВЕСТИ
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они - кто старше, кто моложе
Остались там...
......................................................
Речь не о том, но все же, все же, все же...
А.Твардовский<br>
Ежегодно  7 ноября на Красной площади в Москве собирается горстка ветеранов. С Красной площади в злополучном 41 году 7 ноября парадным строем уходили они на фронт. Пятьдесят и более лет спустя оставшиеся в живых, старые и больные, они приходят снова на эту площадь.
9 ноября 1999 года жители деревни Михеево, что в Калужской области, хоронили останки красноармейцев, найденных поисковиками Малоярославца и Обнинска.
Автомобилисты, проезжая, видели, вероятно, не раз на изгибе старой Калужской дороги, что проходит через д.Михеево, насыпанный курган братской могилы с фигурой красноармейца кирпичной кладки, с автоматом ППШ за спиной. К более чем 50 поименно захороненных в братской могиле красноармейцев и командиров подселили еще около 40 безымянных воинов. Только двое из 7 найденных останков, обнаруженных поисковиками Галины Слесаревой у деревни Калиново, имели именные медальоны-капсулы. В одном из них запись о его владельце, выполненная простым карандашом на листочке бумаги, сохранилась, осталась нетронутой временем. Как будто не было 58 лет невостребованности поспешно прикрытого землей после скоротечного боя рядового КОЗЛОВА ГЕРАСИМА КУЗЬМИЧА и 6 его товарищей...
Что общего между этими датами, разделенными всего двумя днями?
Связь между ними самая прямая. Чтобы быть и оставаться уверенным в настоящем, мы должны знать и помнить наше прошлое. Временная связь незримой нитью крепко держит нас в жизни. И если мы рвем эту нить, мы обрекаем себя не только на беспамятство, мы теряем стержневую опору настоящего, мы лишаемся будущего. Кто-то из этих безымянных, без вести пропавших красноармейцев и захороненных в братской могиле в деревне Михеево Калужской области вместе с горсткой оставшихся в живых и пришедших на Красную площадь Москвы 7-го ноября     шагал по брусчатке в 1941 году в свою неизвестность.
Пропавшие без вести... Без имени, без отчества могилы... В лесной прогалине лежат останки бойца в обнимку со своей, тронутой временем, проржавевшей трехлинейкой. Вычеркнутый из списков ротным писарем, он оказался вычеркнутым и из людской памяти. Пропавшие без вести... Это неизбывное материнское горе, вдовья неустроенность, голодное детство.
Время все сглаживает. Притупляется боль, уходят из жизни матери без вести пропавших, память о которых не могло вычеркнуть время. Зарастают шрамы земли, шрамы телесные. В местах, где рвались снаряды, поднялась, окрепла новая поросль. Там, где когда-то шли бои, невозможно определить, то ли это окопы, то ли естественные морщины земли, прочерченные талыми вешними водами.
Все эти годы наша история, в том числе и история войны, писалась "под заказ". Время пришло рассказать народу правду, ответить на вопрос - как могло случиться, что на первом этапе Отечественной войны (июль-декабрь 1941 г.) Красная Армия потеряла только убитыми 1,5-2,5 млн. человек, а пленными - свыше 3 млн. Можно предположить, что в тех условиях неразберихи, паники, плохо организованного отступления и отсутствия именных медальонов не менее 5% из этого числа оказались в списке пропавших без вести.
За прошедшие годы тема войны обкатывалась вдоль и поперек. Эксплуатация ее агитпропом проводилась напористо - с барабанным боем, "...со слезами на глазах". Тема войны глушила насущные проблемы повседневной жизни, бытовую неустроенность военной разрухи, полуголодное существование. Поколение, вынесшее, пережившее войну, было готово на все - лишь бы не было войны. Все эти годы славили вождей и военачальников, вешали на погоны и грудь им звезды, возводили на Новодевичьем и других мемориальных кладбищах персональные акрополи, а о том, что сотни тысяч павших бойцов остались незахороненными, напрочь забыли. И сегодня, как пишет журналист-следопыт С.Кашурко, "... на былых фронтовых дорогах, на поверхности земли лежат ... 250 тысяч защитников Родины". Все они - без вести пропавшие.
Поиск останков погибших в войну государство передоверило поисковикам-энтузиастам и тем самым самоустранилось, грубо говоря, наплевало на решение проблемы их захоронения.
Вместе с останками павших воинов поисковики находят сохранившееся оружие, предметы их амуниции, личные вещи. Из этих предметов комплектуются музеи, комнаты боевой славы. Молодое поколение, школьники имеют возможность воочию видеть, чего стоила победа. Необходимо сделать все, чтобы сохранить реликвии - вещественные документы нашей горькой и вместе с тем славной истории.
Возвращаясь к событиям в деревне Михеево 9 ноября, нельзя не сказать добрых слов о руководителях и исполнителях этого действа. Организацию и все расходы по захоронению останков погибших взяло на себя хозяйство "Воробьево". Руководитель хозяйства Василий Миронович Тарчеко заверил присутствовавших на панихиде, что приложит максимум усилий, окажет помощь поисковым отрядам, чтобы перезахоронить останки павших, найденных на территории района, на котором располагается его хозяйство. Хочется верить, что так и будет.
В.ВАРЕНИК, участник штурма Берлина.
<p>
ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ УЧАСТНИКА БЛОКАДЫ
Если для Ленинграда блокада длилась 900 дней и началом её отсчёта является 9 сентября 1941 года, то для жителей Колпина она началась ещё раньше, 30 августа 1941 года. Авангард немецко-фашистских войск после короткого ночного боя овладел железнодорожными станциями Саблино и Поповка и вышел на подступы к Колпину.
С высот от посёлков Красный Бор и Поповка Колпино и Ижорский завод были видны как на блюдечке. По планам немецко-фашистского командования город Колпино значился как опорный пункт, который русские будут оборонять с упорством, поэтому было решено подтянуть резервы и только после этого начать его штурм. Но в тот же день, 30 августа, в 7 часов 15 минут утра неожиданно с треском и скрежетом начали рваться тяжёлые снаряды на колпинском железнодорожном вокзале. После 15 минут шквального огня вокзал был в руинах, деревянные постройки и железнодорожные вагоны пылали, мост через Комсомольский канал рухнул, развороченные рельсы вздыбились. Повсюду лежали убитые и раненые. Первые снаряды не случайно разорвались на железнодорожных путях вокзала, куда к 7 часам утра непрерывно подходили пригородные поезда, привозя тысячи рабочих и забирая в Ленинград сотни студентов и служащих.
В 7 часов 30 минут перенесли артиллерийский огонь на проходные Ижорского завода, где в это время было огромное скопление рабочих.
В 8 часов начался обстрел цехов Ижорского завода. Снаряды влетали в огромные заводские окна, через стеклянные крыши цехов, выводили из строя оборудование, обрывали жизни десятков людей.
В 8 часов 30 минут артобстрелу подверглись жилые массивы. Один за другим от прямого попадания взлетали на воздух и рассыпались в пух и прах деревянные домики. Выскакивавших из-под обломков живых людей встречал шрапнельный ураган, и они, обливаясь кровью, падали, не добежав до укрытия. В воздухе беспрерывно, не умолкая, выли и свистели сотни снарядов и мин. В течение одного часа почти полностью были уничтожены жилые дома на улице Северной и по Крестовскому переулку. Сильно пострадали учреждения и жилые дома на улице Труда, на Вокзальной и Московской улицах.
С часу дня и до двух наступил перерыв в артобстреле, и в этой гнетущей тишине всюду раздавались стоны раненых. Город пылал и дымился.
Во второй половине дня зоной обстрела фашисты выбрали Лагерное шоссе и дорогу через посёлок Балканы на Усть-Ижору, по которой устремились беженцы из Колпина в сторону Ленинграда. Напуганные ужасами войны ещё дома, они сразу заражали паническим настроением жителей посёлков, через которые проходили, вовлекая их за собой в поток беженцев. Лавина упрямо стремилась вперёд, сминая всё на своём пути. Вряд ли какая-нибудь сила смогла бы навести порядок, а беспрерывно рвавшиеся то тут, то там снаряды увеличивали агонию. Кони лезли на людей, люди, как муравьи, облепляли проходившие мимо машины, шофёры бранились последними словами, женщины истошно голосили. Мужчин в этом потоке было мало, разве только старики да дети. Большинство мужчин ушли на фронт, а оставшиеся на Ижорском заводе сформировали ополчение, названное потом Ижорским батальоном, который покрыл себя неувядаемой славой при защите Колпина. Ополченцы 20 дней сдерживали натиск врага.
Так день 30 августа 1941 года стал последним днём жизни для многих колпинцев. А для тех, кто уцелел, этот день навсегда остался в памяти. В этот день сотни людей потеряли близких, сотни матерей потеряли своих детей, сотни детей остались сиротами, сотни семей лишились крова и вынуждены были идти искать своё "счастье" по белому свету.
Фашисты планово и безжалостно расстреливали мирное население. Никто же не подсчитывал, сколько людей погибло в этот день. Но это было начало - первый день войны для колпинцев, а впереди были ещё более тяжёлые 900 дней блокады, суровая и голодная зима, когда в одни сутки будут умирать уже не сотни, а тысячи людей. И так далеко было тогда до Победы, и так немногим удалось дожить до этого счастливого дня.
Никакая статистика пока не в состоянии точно подсчитать, сколько же людей погибло в Ленинграде. Если в августе 1941 года вместе с беженцами из Прибалтики и близлежащих областей в Ленинграде было приблизительно около 5 млн человек, эвакуировалось около 2 млн человек, то в январе 1944 года (полного снятия блокады) в городе насчитывалось всего около 560 тысяч человек. Печальный итог - около 2,5 млн человек умерло и погибло. Такова цена победы.
В.КОЗЛОВ, участник блокады Ленинграда и Великой Отечественной войны
<p>
ДЕРЗКИЙ ПЕРЕЛЕТ ЧЕРЕЗ ЛИНИЮ ФРОНТА
Ноябрьским днем 1941 года над деревней Кривское появился краснозвездный истребитель. Сделав круг, он начал быстро снижаться и через считанные секунды приземлился в поле, метрах в трехстах от крайних домов. Немцев в Кривском не оказалось: они были в соседней деревне Вашутино и открыли по самолету огонь, когда он был еще в воздухе. Выбежав на улицу, жители замерли от страха, удивления и недоумения одновременно: что за смельчак свалился к ним с неба в буквальном смысле слова? Одержимые любопытством,  первыми оказались у самолета вездесущие мальчишки, и среди них - Георгий Климов. Тут же выяснилось, это прилетел  односельчанин Василий Мигунов. Понимая, что времени в обрез, летчик спросил ребят про мать и отца. Услышав, что родители живы-здоровы, попросил передать им привет, а еще попросил развернуть самолет на взлет, что пацаны с удовольствием и сделали.
Самолет разбежался, взлетел, дал круг над деревней, помахал крыльями и скрылся в направлении на Москву, вспоминает Г.И.Климов.
Конечно же, то был со стороны летчика не только смелый, дерзкий, но и рискованный поступок  - приземлиться в расположении врага. Но жители Кривского нисколько не удивились этому, когда подростки сообщили им, что это был Василий Мигунов. Крепыш, плотного телосложения, смелый, находчивый и решительный, их односельчанин заметно выделялся среди сверстников еще во время учебы в школе. А также отличался веселым характером. В доме Мигуновых был патефон, и парнишка крутил пластинки для всей деревни. Окончив семь классов школы-колонии  "Бодрая жизнь", Василий решил получить рабочую профессию и поступил учиться в школу ФЗУ при Малоярославецком паровозном депо. Получив специальность, начал трудовую жизнь. В 1936 году молодой слесарь оказался в Москве, на одном из заводов столицы. Причина к перемене  мест была уважительной: Василия привлекла к себе авиация. Подвигами лётчиков Громова, Чкалова, Ляпидевского и других в буквальном смысле слова бредила тогдашняя молодежь и рвалась в аэроклубы. Стал его посещать и 18-летний Мигунов. 15 мая 1938 года его направили в Одесскую школу летчиков, которую он успешно закончил менее чем за год, и уже весной 39-го младший лейтенант Василий Мигунов оказался на Дальнем Востоке, в одной из воинских частей.
И вот Великая Отечественная война. С первых же дней её Василий Мигунов находится на передовой в составе истребительного авиационного полка. Ему поручают самые сложные и ответственные задания, и он успешно выполняет их. Через четыре месяца после начала войны, 22 октября, Василию Васильевичу присваивают высокое звание Героя Советского Союза. А еще ровно через месяц Мигунова назначают командиром звена ордена Ленина Краснознаменного истребительного полка. В конце 1941 года ему присваивают воинское звание старший лейтенант. В жизни человека, когда он на взлете, бывают минуты особого душевного подъема.  И тогда хочется совершить что-то необычное, смелое, даже дерзкое, чтобы еще лучше проверить себя, свои силы. Так, по-видимому, и родился в голове Василия Мигунова рискованный план - слетать на "ястребке" в родное Кривское, тем более что деревню от полевого аэродрома разделяли считанные десятки километров.
После разгрома немцев под Москвой полк, в котором служил Василий Мигунов, передислоцировался. С 12 по 31 марта 1942 года старший лейтенант воевал на Калининском фронте. Он погиб в бою с врагом около станции Кувшиново и был похоронен на кладбище в деревне Будово Новоторжского района ныне Тверской области. В боевой характеристике есть такие строки:
"В.В.Мигунов совершил 244 боевых вылета, проведя в воздухе 264 часа 57 минут; участвовал в 24 воздушных операциях, в которых сбил 5 самолетов противника".
Обнинск чтит память героя: она увековечена в названии одной из улиц города, у здания школы №1 имени С.Т.Шацкого установлена мемориальная доска.
В.ШЕЛГУНОВ