Брови домиком

   Я пришла в парикмахерскую и плюхнулась в кресло. Кресло было пахучим и черным. На нем приятно сидеть, облокотившись на деревянные ручки. Стоял запах кабриолина, хотя обычно пахнет шампунем. Болтать ногами тоже удовольствие, потому что я никогда не достаю до пола. А ведь я ого-го! Каждый раз когда я бываю в салоне, как это теперь называется, мне хочется достать краешек яичного паркета блестящим кончиком ботинка. Обувь я обычно ношу черную и лакированную. Хотя говорят, что это старомодно. Ну и пусть, зато они пылают огнем, когда их отполирует дядя Петя. У нас в доме живут или дяди Пети, или тети Маши. Такой уж дом попался, что поделаешь. Ничего не поделаешь. Жить-то надо.
       Пришел Моти-парикмахер. Спросил, что будем делать. Попросил не юлить на дорогом-черном-кожаном-новом стуле. Моти думал, что я рассержусь. Я осталась спокойной. Он всегда думает, что я злюсь, а мне хоть бы хны – и бровью не шевельну,  как кузнечик в хорошую безветренную погоду.
      Я сказала, что хочу подправить брови. Раздался гром. Это был смех Моти. Его майка колыхала и груды жирной массы ходили вверх-вниз. Наконец-то он перестал. Он сказал: «А чубчик за пять копеек не надо?» Я ответила, что совсем не нужно. Я не люблю чубчики и челочки, он зацепляются за брови и тогда тяжело дышать.
     Тогда Моти почесал себя в районе брюшка левой рукой (правой он стрижет, поэтому она священна, а левая так для всяких гадостей); поискал живность в голове, остановился, посмотрел на меня и на лакированные туфли. Черные! Блестящие! Он выдохнул много воздуха, который у него был в атлетических легких и сказал: «Надо брить, потому что они очень густые, а сейчас в моде тоненькие как усики у бабочек.» Он прибавил, что с кустистыми бровями надо бороться с помощью ножа и ножниц. Брить ничего не хотелось, а тем более брови. Всего-то нужно было исправить три волосинки сверху, две справа и четыре слева. А тут приходишь и нате вам. Неукоснительное, безапелляционное: брить.
     Пришлось послушаться совета Моти. Он мастер своего дела и откровенно следит за модой, а я устарела и хожу в черных лакированных ботах, вместо легких песочных сандалий на прозрачной танкетке.
    Когда процедура закончилась, на полу лежали хлопья черных, когда-то кустистых волосинок, которые в свое время образовывали надбровные дуги. Да еще и мои кровные, собственные. А теперь они молча скопились ромбиками на желтом паркете и их даже не хотелось трогать.
   Моти остался очень доволен. Он подставил зеркало под самый нос и протрубил, что теперь я дама-шик и все мужчины будут мои. И женщины тоже. Хорошо, если так. А вдруг по другому? Раздумывать не пришлось – меня выпихнули за дверь, предварительно потребовав оплату за труд.
     Я удивилась прохожим. Они удивились мне. У всех были брови или надбровные усики. Солнце маялось на небе и отчаянно слепило глаза. Всё изменилось: я стала другой. Небо устало и повернулось ко мне задом. Люди тоже.