Письмо в редакцию

               
 ОТ  РЕДАКЦИИ: Мы  благодарим  наших  читателей, откликнувшихся   на     публикацию  о  докторе  Гафарлы. Из  огромного  количества  писем  на  эту  тему  мы  выбрали  одно, которое  поступило   в  нашу  редакцию  совсем  недавно, и,  судя  по  штемпелю  на  конверте, прислано  из  Баку. Ниже    предлагаем  его  Вашему  вниманию. В  этом  письме  подняты  проблемы, имеющие  отношение  к  послеоперационному  периоду,   проблемы  не  столько  врачебные, сколько  человеческие. И  за  внешне  оптимистическими  строками   легко  можно  увидеть  боль  женщины, которой  судьба  уготовила  непростое  испытание  -  испытание  одиночеством. Она  пишет  не  только  о  себе. Она  пишет  о  сотнях  таких  же, как  она, оставленных  или  брошенных  своими  спутниками  по  причине  перенесенной  операции. Мы  не  беремся  судить  мужчин, сделавших  крайний  шаг. Мы  только  просим   их  написать  нам. И  не  обязательно   при   этом  указывать  свое  имя, адрес. Вы  можете  вообще  не  называть  себя. Но  откройтесь  нам, расскажите, что  вы  испытывали  после  того, как  ваша  жена, или  подруга  пришла  из  больницы  в  непривычном   для  вас   виде. Все   же   лучше  говорить  об  этом  начистоту, чем  держать  в  себе  и  мучиться. А  в  том,  что  вы  мучились, мы  не  сомневаемся. Так  что  ждем  ваших  писем. Возможно, некоторые   из   них   будут  напечатаны  полностью  в  наших   следующих   номерах.       
                С  любовью  к  читателям               
                коллектив  журнала  «Женщина»

Уважаемая  редакция!  Во  втором  номере  вашего  журнала  я  прочитала  статью  о  хирурге, который  делает  операции  по  удалению   молочных  желез. Хочу  попросить  редакцию    посвятить  этой  теме  специальный  материал  и  более  подробно  остановиться  на  разных  аспектах  этой   все   более   разрастающейся  беды. Дело  в  том, что  в  нашем  городе  немало  женщин, столкнувшихся  с  подобной  проблемой. Я  перенесла  эту операцию  несколько  лет   назад  и  свою  жизнь  теперь   делю  на  «до»  и  «после», настолько  она изменилась  после  «радикальной  мастэктомии». 
Возможно, вам  будет  не  очень  приятно читать о  жалобах  ставшей  инвалидом  женщины. Но  я  далека  от  мысли  хныкать  и   портить  вам  настроение. Нисколько!  Поверьте, говорить  об  этом  намного  легче, чем   видеть  в   зеркале  свое  отражение  в  обнаженном  виде. Да   и  зачем   скрывать, почему   не говорить  об  этом  вслух, когда   подобных   мне  женщин   довольно  много, и  каждая  из  них  переживает  в   душе  то  же, что  и   я. Тем  более  что  оптимистов  среди   нас, старающихся  не  видеть  это  (а  не  видеть  это  просто  невозможно), и   не   думать  об  этом, не  очень   много, я  считаю. Думаете, легко   женщине   показаться   в  таком   виде  мужчине  -  с  одной  грудью  и  рубцовым  забором  до  подмышки  -  вместо  другой?  Трудно  представить  себе  состояние  женщины, каждое  утро  вкладывающей  протез  или  губку, завернутую  в  лоскутки  ткани, имитирующую  протез, в  чашечку  бюстгальтера. Это  -  если  удалена  одна  грудь. А  если   обе?  И  бюстгальтер  не  держится  на   месте, и  бретельки  соскальзывают,  и  в  итоге  то  одна  грудь  выше, чем  другая, то  правая  стоит  левее, а  левая  -  правее?  А  таких  лифчиков, чтобы  оттуда  не  выглядывал  протез  и  шрам  на  месте  груди, в  нашем  городе   не  найдешь? Теперь  модно  носить  открытые  лифчики,  и  других  просто  нет  в  продаже.  Лучший  выход, конечно  же, настоящие протезы. Но  они  дорого  стоят  -  каждая  150  долларов США. Еще  я  слышала, что они  имеют  привычку  трескаться  и  потому   недолговечны.
Раньше  были  белошвейки, которые  шили  женщинам  корсеты. А  теперь  и  они  куда-то  подевались. Я  с трудом  нашла  одну  и  была  счастлива  до  небес: наконец, освобожусь  от  удовольствия  лицезреть  при  каждом  переодевании  свои  шрамы. Но  оказалось, преждевременно  -  хоть  она  и  согласилась  помочь  при  телефонном  разговоре, при  встрече  развела  руками: «Я  думала, что  у  тебя  нет  одной  груди. А  таким, как  ты, я  еще  не  шила. Где  же  мне  ставить  тебе  груди?»  Я  вспомнила  анекдот: «Портной  записывает  мерки  клиента:  100 – 100 – 100   и   спрашивает: где   будем   делать  талию?»
Лучшее, что  можно  сделать, это  -  косметическая  операция, заключающаяся  во  вживлении  силиконовых  грудей. Однако  такая  операция  обойдется  женщине  далеко  не  в  копеечку. А  во-вторых, человеку, перенесшему  несколько  операций  на  одном  и  том  же  участке    (куда   еще  растянуть  кожу   на   этом   месте!),  совсем  нелегко  соглашаться    опять  лечь  на   стол. А  делают  такие  операции  у  нас, или  нет, я  не  знаю. Во  всяком  случае, в  наших  онкобольницах, по-моему, не  делают. Я  слышала, что  в  других  странах  во  время  операции  по  удалению  молочных  желез  работают  и  хирург-онколог  и  хирург-косметолог. Правда  это, или  нет, я  тоже  не  знаю. Хотя  могла   бы  спросить. Но, к  сожалению, тогда  мне  было  не  до красоты: где-то  месяца  через  два  после  операции   я  познакомилась  с  японцем, приехавшим  в  наш  город  по  своим  делам. Он   сказал, что  его  жена  прошла  через  такое  десять  лет  назад  -  я  была  лысая  после  химиотерапии. На  мой   вопрос: «А  сейчас  она ни  на  что не  жалуется?»  остроумный  Ямомото-сан  ответил: «Нет, конечно, такое  бывает. Временами она  жалуется  на  меня».
Тогда   впервые  после  того, как  узнала  свой  диагноз,  я  рассмеялась. Этот  человек   вдохнул  в  меня  надежду  на    выздоровление. Но  тогда  меня  совсем  не  интересовало, как  буду  выглядеть  без  грудей. В  то  время  я  могла  думать  лишь  о  том, буду  жить, или  нет  с  моим  диагнозом. А  какое  лечение, какая  операция  мне  предстоит, меня  практически  не  волновало. Поэтому  вопрос  о  внешности  предстал   передо  мной   «во   всей  красе»  только  после  того, как я  поняла, что  буду  жить, и  впервые  внимательно  посмотрела  на  себя  в  зеркале.
Возможно, если  бы  я   не   была  одинокой  женщиной  (муж  погиб    за   два  года   до   моей  болезни), данную  проблему  я  восприняла  бы  более   остро,  в  отличие  от  замужних, которые  волей-неволей  обязаны  делить  с  мужчиной  постель. Мне  кажется, что  они  в  этом  смысле  ощущают  себя  еще  более   неполноценными. Я  не хочу  думать  о  том, что  чувствует  мужчина, который, обнимая  жену, вместо  привычных  возвышенностей  под  рукой,  ощупывает  рубцы  на  голых  ребрах. Потому  что  мысль  об  этом  -  еще  один  удар  для  нас, и  без  того  чувствующих  себя  ущербными. Но  я  могу  представить  себе, как  угасают  чувства, естественные, нормальные  чувства  и  у  мужа, и  у  жены, которым  пришлось  смириться  с  этой  бедой. Если  бы  можно  было  спать  в  протезах, не  снимая  их  никогда!  Если  бы  не  крутился  бюстгальтер  на  грудно-спинной   плоскости  и  не  соскальзывали     бретельки! Если   бы   вы   знали, как  неприятно  даже  самой  дотрагиваться  до  кожи   в  радиусе  ладони  от  всех  шрамов, потому  что  изрезаны  все  нервные  окончания!  Объяснить  это  мужчине?  Как? И  когда?  Сколько  процентов  женщин, перенесших  подобную  операцию, оставлены   мужьями?  А  какое  их  количество  перестало  быть  женщинами, потому  что  муж  ушел  к  другой, хоть    семью  и  не  оставил, но  завел себе  «нормальную»?  А  какое  число  мужчин  просто  вынуждено смириться  с  этим, но  в  душе  корит  жену  за  то, что  с  ней  случилось?
Год    назад  мне  пришлось  побывать  у  одного  врача, как  потом  оказалось, общительного  и  замечательного  человека,  по  причине   другой   болезни. Наверное, этот   хирург  впервые видел  даму, у  которой  грудь отличалась  от  спины  лишь  обезображивающими  ее  рубцами. Я   увидела  в  его  взгляде  совершенно  неприкрытые   удивление  и   жалость. И   забыв, для  чего  я  обратилась  к  нему, доктор  сказал  мне: «Найдите  протезы. Я  сделаю Вам  операцию. Бесплатно». «Да, - подумала  я,- это  выходит, на  самом  деле  зрелище  не   для   слабонервных!!!».
Я   не  плачусь   вам  в  жилетку. Я  лишь  хочу  сказать, что  все  это   воспринимаю   как   свершившийся  факт. И  благодарю  Господа  за  то, что  он  вновь  даровал  мне  жизнь после операции. И  смирение. Но даже  в смирении  моем  нет  жалости  к  себе, а  есть  свет. Я  говорила  в  начале, что  моя  жизнь  разделилась  на  две  части. Так  вот,  период  «после»  -  это,  в  основном,  свет. Я  вижу  его  вокруг себя  и  внутри  себя, чего  не  было  раньше. Мне  радостно  видеть  лучи  солнца, чувствовать  их  тепло, радостно  видеть  небо, облака, чувствовать  под  ногами  снег, ходить  под  дождем, трогать  зеленую  траву, слышать  голоса, звуки. Я  стала   любить   жизнь. Раньше  я  не  понимала, как  это   прекрасно  -  жить! Неужели  для  этого  приходится  стоять  перед  дилеммой -  «жизнь-смерть»?  Как  будто  раньше  жило  мое  тело, а  теперь  живет  дух…
Кажется, я  запуталась. Начала  с  одного, а  закончила  совсем  другим. Может  быть, такое  состояние  бодрости  духа  в  меня  влил  Некто, кому  ведомо, что  может  испытать  женщина, лишившаяся  не  просто части  тела, но  еще  больше  -  привлекательности  и  желанности? 
                Саида М.