Шпаргалка для архангела

 Я   читал  с  бумаги:
 “Вот  уже   полгода   я  слушал  этот  голос. Голос, в  который   влюбился  сразу, как  только  услышал  в первый  раз. И  не знал, но  очень  хотел  знать: кто она, какая она… Я был уверен, что  красивая, потому что такой голос мог принадлежать только красивой  женщине. Судя  по  голосу, ей  лет  восемнадцать-двадцать. Пусть  и  больше, какая  разница?  Ведь  моя  невеста, с  которой  мы  расстались  полгода  тому  назад, тоже  была старше на  пять  лет. Конечно, мои  родители  были  против, но  я  настоял  на  своем:  люблю  и  женюсь  только  на  ней, если  даже  вы   не  разрешите.
…На  телефонном  аппарате  у  нас  на  работе  имеется  маленький экран, на  котором  пишутся  цифры, которые    набираешь. И  как  хорошо, что  я  сразу  обратил  внимание  на  то, что  в  нужном  мне  номере  неправильно  набрана  последняя  цифра. Только  хотел  положить  трубку, чтобы  заново   позвонить, как  на  другом  конце  провода  ответили: «Алло?»   В  голосе  было  нечто  притягательное, какая-то  влекущая  нотка… Я  растерялся, быстро  повесил  трубку, будто  меня  могли  уличить  в  преступлении.  Но  буквально  через  минуту    нажал  на  «повтор»  и  опять  услышал  тот  же   голос. У  меня  внутри  все   оборвалось, в  горле  пересохло. Что  такое? Нет, я  хотел…  честно  говоря, я  не  знал, чего  хотел. Я  весь  дрожал, у  меня  вспотели даже  руки. Что  со мной  происходит? 
Через  полчаса, едва   справившись с  собой, я  опять  набрал  тот  номер: - « Алло?»   Что сказать?  Не  знаю. Но  хочу  еще  и  еще  раз слушать ее  голос. После   того, как  наши    с  невестой  пути  разошлись, у  меня  не  было  девушки. Не  потому, что  я слишком  долго  горевал, а  просто  так  получилось. Но, кажется, теперь  я  нашел  ее – ту, с  которой  могу  забыть  все, что  было, и  даже  то,  чего  не  было. Обладатель  такого  голоса может  сделать  мужчину  счастливым. Как  бы  мне  хотелось  окунуться   в  тайны, отдавшиеся   в  одном  этом   «Алло?». Если  столь  привлекательно  одно  слово  в  ее  устах, то  я  могу  представить  себе  все  остальное… Боже, что  же  такое  со  мной  творится!?  Когда  закончится  рабочий  день, когда же  я  останусь  один  со  своими  мыслями?! Спустя  час  я  понял, что  справиться  с  собой  не  могу  никак:  я  все  время  хотел  слышать  ее, и  еще  и  еще  раз переживать  те  чувства, которые  рождал  во  мне  этот  влекуще-зовущий  голос.   
И  начался  мой  сладостно-мечтательный  роман  с  телефоном. Каждый  день, утром  и  вечером  я  выполнял  этот  священный    ритуал:  звонил  и  слушал ее. Иногда  этот  голос  звенел  как  ручеек,  и  я  чувствовал, что  с  ней  происходит  что-то  хорошее; тогда  ее  веселое  настроение  передавалось    мне, и  на  работе у  меня  все  шло  как  нельзя  лучше. Бывало, что  она  грустила о  чем-то, голос  звучал  настолько  печально, что  и  у  меня  все  валилось  с  рук.  Я  привык  угадывать  ее  настроение  по  голосу. Привык  жить  с  ее  голосом  и ее  настроением.
Не  знаю почему, но  я,  всегда  такой  смелый  с  девушками, теперь  робел. Я  боялся  подать  голос. Но  очень  хотел  с  ней  познакомиться. Наконец, я  собрал  все  силы  и  в  ответ  на  ее  «Алло?»  попросил к  телефону    Ираду. А  почему  именно  Ираду, не  знаю.   Надо  же  было  с чего-нибудь   начать. Честное  слово, я  не  узнавал  собственный  голос. Она  сказала, что…  нет, я  не  помню, что  она  мне сказала, вероятно, что  я  ошибся. Помню  только, что  дрожал  не  только  мой  голос, я  дрожал  весь  -  всем  телом,  даже  волосы  намокли  от  волнения. Теперь, когда  я  услышал  уже  целую  фразу  в  ее  прекрасном  исполнении,  хотел большего – у меня разыгралось  воображение. Оно  рисовало  передо  мной  картины  неземного  счастья  и  любви.
Через  день  позвонил  и  представился  французом, разыскивающим  какого-то  Фуада. Она  ответила, что  Фуад  сейчас  на  работе, но  что  он  живет  не  здесь, а  у  себя  в  квартире. Поинтересовалась, знаю  ли  я  его  домашний  номер. «Да, конечно, знаю» – ответил  я. А  что  мне  оставалось делать? Но  у  нее  есть  близкий  родственник  по  имени  Фуад, раз   не удивилась, что  его  просят  к  телефону. Дело  в  том, что  на  звонки  отвечала  только  она  сама. И  очень  редко  кто-то  другой  -  раз  в  два месяца. Почему  же  она  живет  одна? Может  быть, она  потеряла  родителей? А  братьев  или  сестер  у  нее  нет?
И  только  месяц  тому  назад  я,  наконец, осмелел -   познакомился  с  ней. Слово  в  слово  повторил  то, что  вы  слышали  до  сих  пор. В  ответ  она   не нагрубила и лишь назвала  свое имя.  Затем   добавила, что  люди  должны  доверять  друг  другу, и  что  она  верит  моим  словам. Еще  сказала, что  по  голосу  мне  можно  дать  не  больше  22  лет,  а  если  я  несколько  месяцев  звонил  только  для того, чтобы   слушать  ее   голос, то  мне  от  силы   семнадцать  и  не  больше. Вообще-то, она  правильно  определила  мой   возраст. Я  сказал, что  расстался  с  невестой, что  тяжело  переживаю  разрыв, и  мне  очень хочется  с  кем-нибудь  поговорить  об  этом. Она  любезно  согласилась  выслушать. Так   мы  начали  общаться -  по  телефону. С  ней  всегда   было  о  чем  говорить, и  был  уверен, что  я  тоже  вызывал  у  нее   интерес.  Я  описал  ей  свою  выдуманную  семью, выдуманную  работу   и  выдуманное  горе, связанное  с  якобы  возвращенным  обручальным  кольцом. И  взамен  узнал    невыдуманную  -  в  этом  я  был  убежден  -  историю  одинокой    женщины  (так  она  назвала  себя). Но  уточнить  возраст  отказалась  наотрез. И  каждый  раз  повторяла, что  между   нами  очень большая  разница.  Я   разыгрывал  удивление, а  почему  она  старается   предстать  передо  мной   взрослой дамой? Ведь  я  просто  хочу  с  ней  дружить, больше  ни  о  чем  и  не  мечтаю…
Так  я  говорил  ей в течение 2 месяцев,  но  сочинять  продолжение  истории  с  моей  влюбленностью  в  ее  голос  дальше  не  мог. Все  это  время  патрон  инструктировал  меня  о  каждом  вздохе, о  каждом  слове, о  каждом  изменении  голоса, чтобы  мои  звонки  были  восприняты  ею  как  искренне-правдивые. Но  а  рассказ  о  том, что  я    звонил  только  для  того, чтобы  слушать  мелодию  ее  голоса,  вначале  мне  казался  смешным. Однако  патрон  уверял, что  сейчас  в  городе  нет  людей, которые  не  страдали  бы  от  звонков  незнакомых   лиц, так  что  она  клюнет  на  это, а  во-вторых, он  лучше  разбирался  в  женщинах   и  хорошо  знал,   какую  из  них  каким  образом   можно  «обдурить», извините за  выражение. 
Постепенно  мои  звонки  приобрели  более  конкретный  характер.  Я  звонил   каждый  день  в  одно  и  то  же  время  -  в  21.30.  и   рассказывал  обо  всем, что  касалось  меня  самого  -  в  основном   о  недостатках  -   преувеличивая  их, чтобы  вызвать  какую-нибудь  реакцию  с  ее  стороны, а  то  она  все  чаще  молчала.  Наконец, я  добился  своего, она  начала  интересоваться  не  только  моими  проблемами  (говорила, что  каждый  человек   обязан  помогать  другому, когда  у  того  проблемы), но  и  мной, как  особой  другого  пола. Это  я   чувствовал   кожей, как  истинный  «сердцеед»  -  так  называли   меня  на  работе.   
И   каждый  день  я  отчитывался  перед   патроном  о  наших  с  ней    вечерних  беседах.  Теперь  оставалось  только назначить  свидание, и  уточнить  его  дату, потому  что  мой  патрон  никогда  не  брался  за  дело, не  уточнив  деталей. Сказать  честно, я  не  хотел, чтобы  с  ней  случилось  такое. Я  так  привык  к  рассказанным  ею  историям  и  приключениям, что  и не  думал, как  потом  буду   без   них  засыпать  ночами.
Патрон  предупредил, что  ровно  через   неделю  моя  миссия  будет  завершена  и  больше  не  будет  надобности  продолжать  этот  фарс. Вечером, как   всегда, я  позвонил  ей   в  полдеcятого  и  сказал, что  нам  нужно  серьезно  поговорить.Она  удивилась: разве  до  сих  пор  мы      говорили   несерьезно?  Я    ходил   вокруг  да  около, говорил, что  она  не  принимает  меня  всерьез; если  это  не  так, то  почему   никогда  не  соглашается  с  моим  предложением  встретиться, разве я  ей  не  друг?  Разве  не  могут друзья  встречаться  просто так, неужели  для  этого  обязательно  нужны  какие-то  праздничные  даты?   
Знаете, вообще-то, она  сама   виновата  в  том, что  случилось. Если  бы  она  не  согласилась  встретиться, или  хотя  бы  согласилась   где-нибудь  в городе, на  улице.  Если  бы  не  открыла  мне  дверь.…Но  она   сама, господин  судья, я  не настаивал  на  этом, она сама  предложила  мне  приехать  к  ней. А  моему  патрону  это  и  нужно  было. Видимо, он  знал  хорошо, где  у  нее  это  лежит. Когда  он  давал  мне  ее  телефон, я  и  думать  не  думал, что  это  его приятельница. Я  знал  только,  как  и  что   нужно  говорить.
…Я   приехал   в  условленный  час  с  букетом  цветов  и  с  пакетом, который  дал  мне  в  руки  патрон. А  что  было  в пакете, я  не  знал. И  до  сих  пор  не  знаю. При  мне  она  ее  не  открывала. А  может, просто  не  успела. Когда  дверь  мне  открыла, как  бы  это  сказать, далеко немолодая   женщина, у  меня  челюсть  отвисла, мягко  говоря. Неужели  это  она  говорила  со  мной  таким  юным  голосом? Конечно, я  не  подал  виду, наоборот, сказал  ей  пару  комплиментов. И  не  успели  мы  перекинуться  несколькими   фразами, как  в  дверь  постучали. Я  знал, что  это  патрон -  два  звонка  длинных  и  один  -  короткий. Она  подошла  и  спросила, кто  это, но  открыла, не  дождавшись ответа. А  когда   назвала  моего  патрона  по  имени, я  понял, что  они  больше  чем   просто  знакомые.  Он  закрыл  за  собой  дверь, и  тут  же  зажал  ей  рот  этим  самым  пахучим  платком:  она   упала  на  него  без сознания. Он  отнес  ее  в  спальню, положил   на  кровать  и  приказал  мне  оттуда  не  выходить.
Через  десять  минут  он  взял, что  искал,  и  только  направились  мы  к  выходу, как  она  появилась  в  дверях   спальни, держа  в  руках  настольную  лампу  с  железным  корпусом. Этого  мы  никак  не  ожидали. Возможно,  она  и  вправду  была  больным  человеком, потому   эти  пахучие  вещи  надолго  на  нее  не  действовали. Скажу  вам  честно, дело  могло  бы  закончиться  по-хорошему, если  бы  она  не артачилась  и  не  старалась  разбить  лампу  о  голову  патрона. Я не  выступаю  в   роли  его защитника, но  уверяю  вас, он  тоже  не  хотел  ее  убивать. Он  только  хотел  отнять  у  нее  лампу.   Она  дралась, царапалась, кусалась  как  бешеная. Но  не  кричала. Я  удивлялся  тому, что  она  не  издавала    ни  единого  звука. Думаю, что  ее  с  моим  патроном  связывала  какая-то  тайна. Если бы  она  закричала, возможно,  соседи  пришли  бы  к  ней  на  помощь. Но, вероятно,  она  этого  не   хотела.
Я  был  просто  свидетелем, господин судья. И  не  свидетелем  убийства, как  думают  многие, а  только  свидетелем  борьбы  между  ней  и моим  патроном. Просто  борьба  закончилась  не  в  ее  пользу. Когда  ему, наконец, удалось  вырвать  из  ее  рук  лампу, она  не  удержала  равновесия  и  упала, ударившись  при  этом  головой  о  подсвечник, висевший  в  прихожей  на  стене. Жаль, что  ударилась  именно  в  висок. Вот  и   все. Но  я  никого  не  убивал  и  даже  не  грабил, потому что  после  того, как  мы  обнаружили, что  она  мертва, то, что патрон  взял  из  ее  дома, положил   обратно.  Все    лежало  в  том  кожаном  портфеле, который  я  опознал. Затем  мы  ушли, оставив  ее  дверь  открытой. 
Вот  и  вся  история, которая  так   печально  закончилась. В  итоге  я     остался   без  суммы, которую  патрон  должен  был   выделить   мне  как  вознаграждение. Знаете, я  никогда  не  был  особо  удачливым, а  теперь   и  вовсе  попаду  в  тюрьму,  хотя, повторяю, никого  не  грабил  и  не  убивал. Просто  нам  с  патроном   крупно  не  повезло. И  жаль, что  она  умерла. С   кем  я  буду  вечерами  теперь говорить  по  телефону? И  кому буду  рассказывать  о  происшедшем   за  день, у  кого  буду   просить  совета, кому  буду  расхваливать  ковры, которые   якобы   покупаю  и  продаю? Да  простит нам   господь  Бог   наши  прегрешения! Но  когда   я   умру, обязательно  постараюсь  найти  ее  на  небесах  и  рассказать  всю  правду. Пусть  знает, что  не  мы  ее  убили, а  получилось  это  случайно…
Остальное  я  скажу  без  бумаги, господин  судья. Вы  хотели  узнать, для  чего  мне  нужна  копия  этого  объяснения?  Я  хочу  хранить  ее  как  алиби   для  момента, когда  предстану  перед  вашим  коллегой,  архангелом  Гавриилом  на  небе. Нет, я  не  издеваюсь  над  вами. Я просто  боюсь, что  к  тому времени  могу  забыть  о подробностях  случившегося,  а  эта  бумага  послужит  мне  шпаргалкой. Повторяю еще  раз,  не  виноват  я, она  сама  пришла, то есть, извините, сама  пригласила  и  сама  ударилась  о проклятый  подсвечник. Еще  я  хотел  попросить  вас, если  все  же  не  поверите  мне  и  посадите, то  хотя  бы  позвольте  пришить  эту  копию  к  рубашке. А  если  я   умру  в  тюрьме, проследите, чтобы  ее  дали  мне  в  руки. Пусть   архангел  сам  прочитает  мое  объяснение  и  оправдает  меня  перед  ней. Хотя  бы  на  небе!
Постойте, что  Вы   сказали?  Что   она   не   умерла?    Что   все  это – мои  выдумки?  Что  мой  патрон  порядочный  человек  и  законопослушный  гражданин?   Что  женщина, о  которой  я  тут  рассказывал  -  моя  супруга, и  она  подала  на  меня  в  суд  из-за  моих  нелепых  фантазий,  что  она  разводится  со  мной?  Что  Вы  дали  мне  возможность  читать  это только  потому,  что  Вас  об  этом  попросила  моя  жена?  Чтобы  убедить  Вас, что  дальше  терпеть  мои  выходки   она  не  намерена? Что  вы  -  судья, да  не  тот?  Что  Вы  занимаетесь  бракоразводными  процессами, а  не  уголовными   делами?   Неужели   эта   особа, утверждающая, что  место  мне  в  сумасшедшем  доме, моя   жена? 
Бог  ты  мой!  Когда  же  я  успел  жениться  на  ней?  До  того,  как  патрон  позвонил  к  ней  в  дверь?  Или  после  того, как  она  ударилась  головой  о  подсвечник?  Раз  она  твердит, что   замужество  было  для  нее  адом, то  значит, после  удара. Разве  такая  злая  женщина  может  очутиться  в  раю?  Конечно, нет!  Еще  жалуется  тут, что  я  все  время  читаю  детективные  романы  и  на  этой почве  тронулся. Все  равно  эту  бумагу  я   Вам  не  оставлю, а  вдруг  такая  история  действительно  случится    и  мне    все  же  придется  отчитаться   “наверху”?