Посвящение Лето

- Сколько там сейчас?
- Тридцать градусов.
- Елки-моталки, сколько ж еще будет продолжаться эта жара.
- Как и зима - Форева.
В кресле сидеть одна мука. Встал. Вся спина мокрая, будто только из ванны. Две струйки пота, соревнуясь одна с другой, рванули на перегонки вдоль позвоночника к пятой точке, приятно щекоча.
- Тяжело...
- Хочешь чаю. Зеленого. Горячего.
- А холодного что ж нету?
- Знаешь как в Азии - пьют горячий чай. Помогает.
- Так ведь там не такой же чай пьют. Это ведь не чай, по большому, - это же вода! Там совсем другое дело.
- Ну, как знаешь.
Нет. Я люблю чай. Даже чуть больше, чем люблю. Была бы моя воля, так пил бы не переставая. Одна беда - избыток воды требует... ну вы знаете, что он требует.
- ВЫХОД! - заорал из динамика Шевчук.
- Папа - это мир номер ноль!
Прав, чертяка. Прав ведь! Самый что ни на есть настоящий мир номер ноль. И ведь правы были древние. Не совсем, по-своему, но правы. Что они говорили - Земля наша в центре, а все остальное вращается вокруг нее. Все верно, только не Земля в центре - Мир наш в центре. И мы. В центре мира.
- А хорошо, что сегодня суббота. Когда еще я смог бы днем посидеть с тобой вдвоем.
- Ты прав, - улыбка осветила твое загорелое лицо.
- Бросили нас с тобой все на произвол судьбы. Разъехались по дачам, да гостям. Ну да ничего, мы и вместе хорошо проведем время. Хорошо отметим этот день.
- Я хочу приготовить для тебя пирог. Знаешь, у нас есть варенье из лимона с крыжовником, а в холодильнике стоит банка старой сметаны.
- Ты волшебница, если можешь из старой сметаны сделать что-то вкусное.
- Ну, ты что! Я ведь время от времени делаю такие пироги.
- Делаешь, и я каждый раз удивляюсь - как? Волшебница!

Иногда, знаете, как бывает, просто сядешь перед мельтешащим экраном монитора, положишь руки на доску клавиатуры... а дальше как пойдет. Пальцы сами бросаются в пляс, выбивая искры на экране, которые тут же превращаются в слова, те вырастают в предложения, и вот уже разгорелось пламя. Пламя мироощущения из искр сознания.
Графоман - стоишь, будто на постаменте посреди толпы и бросаешь искры под ноги случайных и не очень людей, заставляя тех плясать и прыгать на них, выкрикивать проклятия и похвалы, закрывать глаза и отпрыгивать в сторону. Иные проходят мимо...

Я не умею танцевать. Кто-то говорит иначе, но я то знаю. Те, видимо, и сами не "Рудольфы Нуриевы"... Хотя "подергаться" иногда приятно и весело.
Ты - наоборот. Ты пластична, гибка, нежна, сексуальна. Ты умеешь двигаться. Твои движения будто бы ветер - легки и свежи. Не ты танцуешь с воздухом - воздух с тобой. Иначе он не может. Ему стыдно уступать тебе в чистоте. Но все равно он слабее...
Вот и сейчас ты танцуешь. Я любуюсь. Я пою.

- Знаешь, по телевизору сегодня показали "Ирония судьбы, или С легким паром" - как в анонсе говорили - впервые летом. Так там снег. Холодно. А в голове, не как слова, а как образ, всплыло: "Минус двадцать пять градусов". Не знаю, как это возможно объяснить... Эти "минус двадцать пять градусов" предстали в голове передо мной, как картинка, как что-то вещественное. Как сейчас ты, - ты говорила, а глаза твои блестели, как капли росы под неверным лунным светом.
Ты говорила, а я думал: "Почему ты со мной? Почему ты именно здесь, а не где-нибудь еще. Почему не с Алексеем, почему не с Олегом?" Наверное, это слабость - думать так. Вероятно, я просто индульгировал, ковырял вилкой неуверенности картофельное пюре самосознания, но "эту песню не задушишь, не убьешь" и не так-то просто перебороть слабость. Может, мне нужна была ласка...
- А еще, но уже по НТВ показывали передачу с этим смешным пухленьким мужичком. Он был в Хорватии на одной кристально-чистой речке, где стоит удивительная старинная мельница, на которой до сих пор перемалывают зерно с помощью каменных колес, а ниже, где были когда-то устроены специальные каменные чаны, до сих пор прачечная, где можно, как и раньше, постирать одежду в водоворотиках. А еще в этой речке водится форель, то есть речка абсолютно чистая и прохладная.
- У-у-у, - я состроил жалобную гримасу, - зачем ты все это мне рассказываешь? Совсем ты меня не жалеешь! Я же сейчас помру даже и не от жары, а от зависти и бессильной злобы. Ы-ы-ы!
- Ну ладно уж тебе, - ты подсела поближе и провела рукой по моим волосам, - не злись, будет и на нашей улице праздник.
- Ну да. Сейчас ты скажешь, что все фигня, кроме пчел. Что и пчелы - тоже фигня.
- Так оно и есть.
Моя голова мягко устроилась на твоих коленях.
- Какая ты влажная и теплая...
- Паразит!

Чем так манит чистый лист бумаги? Своей ли белизной и незаполненостью?
Хочется оставить свой след. Хочется немного освободить своды черепа от тяжелых мыслей, выбросить из головы шелуху прошедших дней, разложить ее и сжечь.
Все, что вовне меня не касается!
Но сколько извне было сдуру поднято и положено заботливыми руками прямо в душу!

Самый обычный солнечный летний день тихо и мягко перешел в ночь. Даром, что часовая стрелка не перешла еще рубеж четырех часов.
Солнце - лучший игрок в прятки. Только оно способно спрятаться у тебя фактически за спиной. А может и где-то под ногами. Даже тучи - капли воды, повисшие в воздухе - и те способны стать великолепным укрытием для раскаленного шара жизни.
Сейчас именно такой случай. Обещанная Гидрометцентром еще неделю назад гроза наконец подошла к городу. Никакой затяжной осады в ее планы не входило, так что конница ветра, громыхая копытами и сверкая шашками, понеслась по улицам, заставляя встречные деревья бить челом о пол в раболепном поклоне, теребя неказистые рекламные щиты и кое-как сколоченные перекрытия домов. Люди в страхе в первые же минуты налета разбежались по домам и прочим укрытиям, оставив город лицом к лицу с грозой.
Город пал.

- Вот скажи мне, американец, раньше-то такая фигня была или нет?
- Что?
- Ну, грозы такие, ураганы, град с куриное яйцо...
- А, это. Да были, наверное.
- Чего-то не припоминаю такого.
- Ах. Такой молодой и такой старый!
- Нет. Я серьезно.
- Честно говоря, я тоже не помню ничего такого. Но ведь знаешь, как оно бывает - Даже старожилы не могут припомнить такого, потому что иначе их бы не стали показывать по телевизору, а потом всегда охота потрясти бородами, клеймя нынешнее время, племя и прочее. Конец света ведь впереди, и будет он скоро! А это все его предзнаменования.
- Похоже на то.
- Ты глянь лучше, - дождь не кончился еще, а то небо вроде светлеет.

Иногда, начитавшись Перумова или наигравшись во что-то, напоминающее Врата Бальдура, хочется начертать талантливой рукой карту мира, населить его, подобно Иллюватару эльфами, кобольдами, людьми и прочими живыми тварями, да поведать всему миру героическую историю войн и любви новосозданной иллюзии. Но не выходит "каменная чаша". Однажды такая иллюзия прожила аж две недели, если мне не изменяет память, но потом, попав в руки одному "доброму самаритянину" и, вызвав у того неудержимый смех совместно с публичным прочтением особо "понравившихся" кусков текста, была погребена в кипе бумаг.
Так и надо...

- На.
- Что это? - из тебя получилась бы прекрасная актриса - такое удивление на милом лице!
- Да так. Листок. Прочитай его, если хочешь.
- Зачем?
- Нет. Ну, если не хочешь, то и не надо, - я попытался отобрать листок, но ты крепко схватила его руками.
- Не-ет. Раз уж принес, то не отдам! Что тут у нас... а-а... стихотворение, - ты улыбнулась и провела язычком по нижней губе.

Добрый вечер, мое одиночество,
Ты сестра мне, подруга и мать,
Иногда даже Ваше Высочество
Вынуждаешь тебя называть.

Временами заходишь без стука,
Прикоснувшись, садишься в углу,
И тихонько сидишь, и ни звука,
Улыбнешься вдруг: "Я тебя жду!"

Все напрасно, не стоит стараться,
Мне противно дыханье твое.
Очень жаль - мы не можем расстаться,
Нашу связь не разрушить огнем.

Временами, как раньше бывало,
И, наверное, будет не раз,
Дверью хлопнешь, и как покрывало,
Мне на плечи ложишься тотчас.

И тогда ощущаю мучительно,
Как теряю в тебе свое "Я".
И в момент понимаю стремительно -
Не подруга ты мне, а змея.

- Ну как? - кажется, я даже чуть покраснел.
- Гениально! - ты всегда так говоришь, - Нет, правда, супер! - видимо, заметила недоверие в моих глазах.
- Спасибо, зайка. Спасибо.

Спасибо.