ОДИН ШАГ

Хвала тому, кто придумал унитаз.
И ванную.
Всё человечество обязано своим дальнейшим прогрессом именно благодаря этим двум изобретениям: в ванной под мерный плеск воды так часто приходят в голову свежие, совершенно неожиданные и гениальные мысли; а в туалете хорошо обдумывать застарелые проблемы и вопросы, казавшиеся уже не разрешимыми.

Вот и этим утром, сидя на круге унитаза, Лунин думал о своей жизни и о жизни вообще, в глобальном  смысле этого слова, одновременно отдирая с головки члена белую корку засохшей спермы, стараясь при этом причинить себе минимум неудобств. Получалось не очень. Крайняя плоть оттягивалась, и Лунин ощущал неприятное покалывание.

Закончив все свои важные процедуры, он вернулся в спальную и сел на смятую постель. Рядом мирно посапывала жена. Лунин философски посмотрел на неё. Покачал головой.

«Как же она изменилась за полгода… Растолстела… А ведь была такой стройной до свадьбы… Ещё бы не растолстеть: лежит целыми днями, жопу отращивает, а я – работай».

Лунин вздохнул и начал собираться.

Проснулась жена.

- Дорогой, ты даже не позавтракаешь?
- Нет, дорогая, - хотел сказать он язвительно, да не получилось втиснуть эту язвительность в такое короткое предложение, а много говорить этим утром Лунину не хотелось.
- Может, ты останешься сегодня, не пойдёшь на работу?
- Ну, ты же знаешь, что это невозможно.
- Этой ночью ты был просто великолепен.

Этим комплиментом можно ублажить тщеславие любого мужчины (а то, что все мужчины тщеславны – это факт), но на Лунина он никак не подействовал. Вернее, подействовал отрицательно.

«А ты этим утром просто ужасна», - хотел съязвить он опять.

- Дорогой, давай поговорим о ребёнке, - обняв мужа сзади и положив голову ему на плечо, предложила она.

«Да ты о себе-то позаботиться не можешь, куда тебе ещё и ребёнок…»

- Не сейчас. Я спешу.
- Но ты всё время так говоришь, - обиженно произнесла она и тут же над самым ухом Лунина защебетала о том, как же это хорошо завести ребёнка, о том, что думают по этому поводу её подруги.

Лунин стиснул зубы.

«Замолчи, пожалуйста! Замолчи!»

Тут он резко развернулся, схватил жену за запястья и повалил на кровать. В её глазах читался страх. Лунин не обратил внимания и ещё сильнее сжал руки. Она едва не кричала от боли, но в то же время ей было приятно. Видно, в каждой женщине изначально заложены мазохистские наклонности. Лунин отпустил одну руку, не снимая брюк, расстегнул ширинку. Жена поняла всё правильно: она достала из штанов затвердевший, трепещущий от возбуждения член, пощекотала язычком красную от прилившей крови головку, открыла ротик и стала медленно продвигаться взад-вперёд по стволу, постепенно увеличивая темп.
Лунин закатил от удовольствия глаза.


«И всё-таки это не жизнь. Мы с ней совершенно друг друга не понимаем. Мы совершенно разные. Слабак! Тряпка!» - едя в трясущемся автобусе, клял себя Лунин. – «Только и можешь вот так вот, в мыслях, а сказать ей это в лицо – духа не хватит. Тряпка!»

Сидящая напротив бабка настороженно посмотрела на него.

«Ну, чего уставилась, старая?» -  кивком головы как бы говорил ей Лунин.

Автобус подъезжал к метро. Лунин встал и пошёл к выходу. Бабка всё ещё продолжала следить за ним. Лунин демонстративно вытер губы, ухмыльнулся одной стороной рта и, резко выставив левую руку, показал ей «fuck». С бабки от неожиданности чуть не слетели очки. Стоявшие рядом школьницы прыснули со смеху.

Рядом с входом в метро возвышался огромный плакат, красочно призывавший посетить концерты Бориса Моисеева.

«Пидор, бля! – выругался Лунин. – Ненавижу педиков!»

В метро Лунин по привычке купил «МК». Развернув газету, он обнаружил внизу на первой полосе статью про шоу трансвеститов.

- Тьфу, ты! И здесь эти извращенцы, - комкая газету и кладя её в дипломат, вместе с плевком выпалил он.


Она приглянулась ему сразу. Лунин встал напротив неё. Девушка подняла глаза и улыбнулась. Лунин тоже улыбнулся. Кого-то она ему напоминала. Ну да, да, да… Рому Богатырёва, как это ни странно звучит. Парик бы Богатырёву, кое-чего в лице изменить, и он был бы удивительно похож на эту девушку. Богатырёв учился вместе с братом Лунина. Иногда бывал у них дома.

Внимание Лунина привлекла родинка на её шее. Он представил себе, как, целуя её, сначала губы, потом ухо, потом шею, он на некоторое время задержится на этой самой родинке.

Девушка по-прежнему улыбалась. Только теперь как-то по-хитрому, и такое впечатление, что она еле сдерживала смех. Лунин не сразу понял, в чём причина. Девушка попеременно переводила  взгляд то на его лицо, то на брюки, где-то  в области рядом с ширинкой, и её улыбка всё больше и больше ширилась. Наконец, она не выдержала и рассмеялась, закрыв рот ладонью, будто пытаясь удержать вырывающийся наружу смех. Лунин взглянул, куда так пристально смотрела девушка и – о, ужас! – увидел последствия утреннего минета: небольшое, зато заметно пятно от спермы красовалась на правой брючине. Лунин засмущался, покраснел, стыдливо прикрыл пятно рукой и поспешил затеряться среди пассажиров, пробираясь к выходу, тем более, что поезд уже подъезжал к нужной ему станции.


Возвращаясь домой, сидя в вагоне метро, Лунин читал купленную с утра газету. он был полностью погружён в чтение. Вдруг – неожиданно:

- А чего вы тогда так смутились?

Повернул голову – она! Всё та же хитрая улыбка. Не найдя, что ответить, Лунин опять засмущался. Заметив это, девушка убрала хитрость из улыбки. Теперь она просто улыбалась.

- А Вас как зовут?
- Меня? Андрей.
- А меня Маргарита. Можно просто – Рита. Вы уж извините, я не хотела над Вами смеяться. Просто так получилось. Вы на меня не обижаетесь?
- Да ну что Вы… Нет, конечно.

Слово за слово. Разговорились. Для начала по обоюдному согласию решили перейти на «ты». Потом Лунин предложил зайти в кафе – просто посидеть, поболтать. «Просто» не получилось: потом «а, может быть, зайдём ко мне?»; потом «дорогая, я сегодня буду поздно», секундная задумчивость, видно, «дорогая» не одобрила; потом такси, подъезд, лифт, квартира; потом полумрак, вино, музыка; потом…

Потом всё было, как представлял себе Лунин, тогда, в метро.

Они танцевали. Он притянул её к себе. Целовал. В губы, в щёку, вдоль скулы, теребил языком мочку уха, шея, та самая родинка, расстегнул пуговку на блузке, потом ещё одну и ещё, осторожно поводил языком, спускаясь всё ниже и ниже, вдоль упругих грудей с набухшими сосками, вдоль трепетавшего тела, покрывшегося от возбуждения «гусиной кожей», вдоль проколотого пупка, расстегнул молнию сзади на юбке, трусики она помогла ему снять, вдоль выбритого ровной тоненькой полоской лобка…Потом раздевался сам. Потом…


Сигарета медленно уходила в пепел. Лишь её красный огонёк да свет окон дома напротив освещали комнату. Лунин лежал рядом с Ритой, обняв её и положив её голову себе на грудь.

- Тебе, наверное, пора. А-то жена ждёт.

Было уже 10 вечера. Ещё никогда за всё время их совместного с женой проживания он не задерживался так долго.

Лунин встал и начал одеваться. Он ждал, что Рита вот-вот попросит: «Может, ты останешься?», и он с удовольствием останется, предоставив утром своему воображению придумывать оправдания перед женой. Но ничего такого Рита не собиралась говорить.

- Расскажи мне, пожалуйста, о себе, - попытался завязать он разговор, тем самым отсрочив свой уход.

Вдруг – резко:

- Уходи.

Лунин опешил.

- Но почему?

Молчание.

- Разве тебе не понравилось со мной?
- Понравилось.
- Тогда в чём дело? Почему ты хочешь, чтобы я ушёл?

Опять молчание.

- Ты хочешь, чтобы я рассказала о себе?
- Ну да…
- Всю правду?
- Ну да… -  сказал он опять, но уже нерешительно, его поколебала сама эта фраза: «вся правда».

Рита встала, вышла из комнаты на минуту, вернулась, зажгла бра. В руках у неё была фотография.

- Но причём здесь эта фотография?
- Ты смотри, смотри… Может сам обо всём догадаешься.

Лунин взял фото из её рук. Это была школьная фотография. Лунин узнал её.

- Да это же класс моего брата. Откуда она у тебя?
- Совершенно верно. Вот – твой брат. – Пауза. -  А вот она – я. Или «он», - её палец острым длинным ногтем указывал на Богатырёва.

Лунин взглянул на неё. Она на него. Взгляды встретились. Объяснять уже ничего и не надо было: Лунин и так всё понял.

- 4 года назад мне сделали операцию по смене пола, - начала она, но Лунин уже не слушал её.

Всё дальнейшее для него происходило, как в беспамятстве. Помнил, только, как вышел на улицу, присел, и его стошнило. Отъезжавшая чёрная «шестёрка» дохнула ему в лицо выхлопными газами, и его опять стошнило.

Придя домой, Лунин сразу же полез в ванную.


Жена не спала.

- Где ты был?

Он не ответил. Юркнул под одеяло, обнял её, поцеловал.

- Я очень, очень люблю тебя, Леночка. Помнишь, ты хотела поговорить со мной о ребёнке. Давай.

Леночка оттаяла.

Этой ночью у них был потрясающий секс. После, лёжа рядом с женой, Лунин чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

Через неделю Лунин подал на развод и в тот же день переехал жить к Рите.