Художник от слова худо

...Это было давно. Шедевр Эмиля Золя - "Творчество" я случайно вытянул из, пахнущей стариной, полки  детской библиотеки. Потрепанный сотнями пальцев, полустертый томик я судорожно не выпускал из рук целую неделю. Даже кровь в ногах застывала - оторваться был не в силах. Перелистнув последнюю, разорванную страницу, я бережно положил книжицу на стол и уставился в окно. На, выкрашенном свинцовыми белилами, осеннем небе спешили на юг птицы. Тогда, в далекие, безмятежные детские годы мне было трудно понять, как же этот умный и всезнающий дяденька-писатель так живо и правдиво нарисовал портрет художника. Настоящего! Книгу я "увидел" лучше чем в самом красочном фильме в ламповом, но уже цветном "Рубине". Неужели он все это знает? Но откуда, ведь он не художник?
Вопрос исчез в пустоте.
Старичок-том вернулся на полку, школьная жизнь переплеталась с занятиями музыкой. И все-таки я не успокаивался - а может быть Золя художник?
Надо быть им, что бы знать каково живется художнику.
Странная у меня в те годы была привычка - ни у кого ни чего не спрашивал и не просил. Как- то даже и в голову не приходило - можно было хотя бы поговорить с родителями.
Однажды зашел в книжный магазин - очень любил читать новые книги, которые всегда загадочно подмигивали с витрины. Притягивал еще отдел канцтоваров. Взгляд упал на краски - я почему-то купил зеленый тюбик. Вернувшись домой, я представил, что сейчас на стене обязательно появится картина. Так оно и вышло, только вместо холста - кусок ватмана из чертежной папки, нарисованный кисточкой от канцелярского клея, а палитру заменила крышка от конструктора, куда я выжал половину зелени из тюбика. Вечером мой первый шедевр - "Зеленый лес" гордо занял самое видное место на стене. Родителям понравилось - еще бы!
Мне нет.
Я ужасно расстроился, вспомнив мудрого Крылова.
  Интересно, как это я раньше не замечал! Журнал "Художник" всегда, оказывается лежал на прилавках книжного магазина. Осмелившись приобрести столь солидное издание, я с замиранием сердца, перелистывал глянцевые, с одурманивающим запахом страницы. Портреты, пейзажи, акварели... Рисуют же люди. Особенно понравилась графика - это же надо иметь море терпения, твердую, стальную руку и острый глаз, чтобы так волнующе передать обыкновенный дуб. Он, сказочный, могучий, шевелил своими ветками, с которых осень давно уже сорвала последний листик. И все таки он живой! Этот дуб я запомнил на всю свою жизнь, потом не раз узнавал его в реальной жизни. Жаль, что фамилии художника не помню. Эх, детство, безответственная пора...
 У меня так не получалось.
Красок больше не покупал. Зато вооружился острыми карандашами, гуашью и акварелью. Помню Ильича я выдал как живого - старался. Многие тогда хвалили. Я его спрятал подальше  - не нравился он мне, хоть и дедушка наш, всеми любимый. А рисовал из соображений: если Ленина смогу, то все остальное лишь дело техники.
Это ж надо - во как воспитывали!
  С Ленина я скатился до оформления подвала у нашего общего, всеми любимого друга - Юрика. Был подвал такой уютный, теплый - с печкой. Там собирались подпольщики-культуристы, барды. Покачались, чаю попили и давай песни под гитару. Все стены изрисовал - все равно чем-то надо было прикрыть пятна от сырости.
  С тех пор прошло много лет. Многое изменилось. Только рисовать стал реже.
Сказанул!!! Вообще забыл, что это такое.
 Друзья разлетелись - кто куда: Америка, Германия, Израиль... Будто у нас уже и тесно стало. Может и так, им лучше знать. Подвала того давно нет. Старый дом пошел на слом. И дух студенческой песни улетучился в далекие края. Остались только пожелтевшие от неправильной печати фотографии, сделанные стареньким, добрым "Зенитом-Е".
  Как-то раз ко мне приехал Сережка. Все звали его почему-то Сержиком. Сержик, так Сержик и я его так называл. Он был старше нас. Но парень замечательный - свой в доску. Помнится мы даже как-то отправились далеко в горы, что бы отметить его день рождения - на вершине. Я, Юрик и Сержик. Ну и перепугался я тогда, когда их фотографировал на вершине горы  - за ними обрыв, метров хрен знает сколько. А все поддатые, красные: тишина райская, облака где-то внизу, подъем был - неверояно!
 Отвлекся я от темы, утомил уважаемого Читателя. Знаю, у всех со временем - хм.
Приезжает Сержик и говорит:
- Послушай, ведь ты так хорошо рисуешь, почемы бы не попробовать себя. Измайлово, Арбат - рисуй, зарабатывай. У тебя же...
- Ерунда, так все это, баловство, детские забавы, - не дал ему договорить.
- Ну ты зря, помню в подвале твой Шаолиньский монастырь, - в всегда больших глазах я встретил   неподдельный интерес.
- Гуашь? - я и не думал серьезно заняться живописью. Денег на жизнь хватало, интересов тоже.
- Ты должен подумать, вспомни, может быть даже нужно позаниматься с мастером. Все-таки ты способен к этому делу. Не стоит забывать. Поверь мне. Мы вот послезавтра с тобой съездим в Измайлово. Картины посмотрим, начнешь рисовать...
- Послушай, в субботу я не могу. Дел полным-полно всяких, ну посмотрим - что толку.
- Отложи все дела. Ради меня. Что тебе день? Будет толк, я знаю, только дай мне слово, что в субботу поедем на вернисаж, - Сержик говорил взволнованно, размахивал руками.
- Договорились. Поедем, встретимся утром и поедем, - пообещал я. Не в моих правилах вредничать, тем более, что Сержик был душевным человеком. Нужны деньги - отдаст последнее, попросишь о чем-то, разобьется, но сделает. Таких сейчас не так уж и много.
Я настроился на праздник мастеров кисти и резца, в надежде, что день принесет много хороших впечатлений.
  Однако, задуманному не суждено было случиться. Сержик был чем-то взволнован, озабочен. Извинился, пообещав обязательно сходить в следующий раз. И уехал.
Он не знал, что следующего раза уже не будет.
И я не знал.
Он сел на поезд. Но не доехал.
Его не стало.
Ни проводница, ни соседи по вагону ничего толком не сказали.
Может их припугнули?
Милиция не настолько всесильна.
Не помогли гадалки и прочие экстрасенсы-самоучки и дипломированные специалисты.
От этого не легче.
Сам не знаю как, забрел в художественный салон и купил красок - много. Взял эскизные, о чем впоследствии пожалел.
Не -то, совсем не то. Получается не то, что хочется. Как сказал мой двоюрный брат Илюша - уныло.
Это был приговор - стрела, пригвоздившая руки к стене. Как после этого рисовать - только оргалит пачкать.
Но не рисовать я не мог. Вспоминался Сержик. Я должен был рисовать. Ведь он говорил...
Как трезвомыслящий человек, я решил поступить учиться. Имея уже один диплом. Ну и что? Нужен мне это диплом, главное научиться делать то, что хочется.
И мне тогда повезло. Препод попался - нистрожайший. Его все боялись, старались не попадаться.
Он из под густых бровей посмотрел на мою мазню. Ну, думаю, все, сейчас схватит, как котенка и вышвырнет.
- Ну, что-с. Чувство цвета, композиция, все это есть. Технике можно научиться.
И я возьми, да ляпни ему про обстракцию. Мечта у меня была - заняться абстрактными сюжетами. На него это подействовало хуже, чем красная тряпка. Он поднял, голову и посмотрел поверх оправы золотистых очков:
- Значит так, молодой человек! Или вы сюда пришли чему-то научиться и работать с отдачей или нам с вами не по пути. Абстракция это не для меня, - не на шутку рассердился преподаватель, погладив коротко стриженную, полуседую юородку.
 Как я ему благодарен! Кто бы знал!
Он научил меня видеть. Я ж до этого был слепым котенком, который света не видел. Он научил понимать, что такое плохо и что такое хорошо. Как кисть держать и с чем эту краску есть.
Когда в самом конце он мне выложил всю стопку работ за все годы, я чуть со стула не упал.
Неужели это все я? А как наивно. Тогда я не понимал, что это он без конца упрекает, слова ведь доброго не дождешься.
Спасибо ему и низкий поклон. И еще плетку в руки, когда мне не терпелось побыстрее избавиться от очередного постановочного натюрморта.
 С тех пор пошло поехало.
Салоны, в которые первый раз я вошел с вытянутым лицом, друзья - дарить им не устаю , знакомые - по договорной, взаимно устраивающей цене, выставки... Лучшие работы уходили быстро, не высохшими. Даже сфотографировать не успевал - лентяй я все-таки, да еще какой! Это сейчас все просто - цифровик: щелк и джипэгэшка в адобе.
 Однажды, помнится, стою с холстом у окна - подходит Марина, сотрудница. Серая вся такая, обтекаемая - ужасная болтушка, только дай посплетницать - не остановишь.
- А это еще, что такое? - брови взлетели ввысь, палец воткнулся в, спрятанную под брезентом, работу.
- Картина, хочешь посмотреть?
- Что художник, что ли? - испуганно удивилась Марина, и нахмурилась.
- Что ли, - пожал плечами я, потянувшись было распаковывать.
- Художник - это от слова худо? Не понимаю, зачем ты этим занимаешься? Делать больше нечего?
Я молча сглотнул ответ, который сразу растворился как бульонный кубик. Картину показывать уже не хотелось...
Многое было, все проходило, что-то откладывалось. Не только  в блокнотике.
Что греха таить, посеянные во мне зерна реализма выросли, укоренились. Храмы, церквушки, пейзажи и пейзажики, портреты и натюрморты. Людям это нравится. Это они берут. Не задавая лишних вопросов.
А он все-таки сидит во мне.
Глубоко засела сволочь.
Не дает покоя, этот самый нехороший человек - абстракционист. Слово то какое, ругательное, как безобразно изрезанный кусок жести.
Порезаться можно.
Смотришь в окно, хочется его деформировать, чего-то добавить.
Врубил комп, увидел гейм, опять хочется все сделать по своему.
Заметил на лице девушки завиток-завлекалочку, хочется написать портрет. Не скушный, как восковая фигура.
А еще не дает покоя музыка.
И за что я из-за нее покой потерял, променяв все на свете на диски - вкусный MPEG.
Их у меня...
УУУУУ!!!
Как только динамики вздрогнут мысль хватается за кисть.
Такое придумает...
Неужели взять и нарисовать?
Все было. Многое прошло.
Воспоминания остались.
Помнится как-то на выставке я все же повесил кое-что.
И слышу сзади:
- Где автор? Пусть он нам все объяснит. Что это такое.
- В самом деле, что это такое? Как я осмелился смутить почтенных граждан нахально выпирающим, не податливым зрелищем. Что это?
 Или еще лучше. Проходит дама, откуда-то из райкома КПСС, мимо картин и останавливается напротив полотна. Там женщина вся в расстроенных чувствах читает письмо, да еще в легком платьице на бретельках. На стене вместо дедушки Ленина висит мадонна с младенцем.
- Как можно такое вешать, снимите немедленно. Где автор? - требовательно  взглянула женщина с зализанными волосами и юбке ниже колен.
Хорошо, что меня тогда не было на выставке.
Друзья-художники так и норовят сунуть нос в палитру:
- Пиши пастозно, пиши под...., пиши как...., что ты все время...., - столько всего услышишь, что вообще работать не захочется.
А голове линии пляшут, краски светятся, пространство ломается, искривляется и вытягивается. Да еще язык показывает.
С тех пор больше выставляться не хочется. Пусть лежит.
Не художник я.
Художников можно встретить в музее.
Низкий поклон Эмилю Золя и его "Творчеству".