Порченные

Поезд движется медленно как гусеница. Тягостно мелькают деревья с пожухлой, желтой листвой, деревеньки с заброшенными домами. Странно, ведь совсем недавно все здесь цвело и зеленело, а сейчас почти что умерло. Там Никого больше нет.
Мальчик лет пяти с коротко остриженными волосами и смеющимися глазами непрерывно смотрит в окно. Ему весело, потому что, оказывается, можно долго-долго ехать и смотреть, смотреть, смотреть не отрываясь от окна.
-Митенька, иди ко мне. Сядь рядом. Не надо на это смотреть.
Усталая женщина в клетчатом платке, подтянув ноги под себя, в самой что ни на есть неудобной позе лежит на полке вагона. Они едут уже давно, примерно 5 суток, но все никак не могут приехать. Потому что они не знают куда ехать. Нет, это не война, т.е. почти. В воздухе ничего нет и это не похоже на землетрясение. Они не беженцы, потому что вроде бы врагов у них нет и от себя им тоже убежать сложно.  Пока еще точно никто не знает почему, но она, Вера Павловна, и Митенька уже месяц чувствуют себя плохо. У них кружится голова и идет носом кровь. В этом поезде очень много таких как они.
    Вера Павловна – детский врач. Говорят, даже очень толковый. В паспорте записано, что ей 32, но она выглядит старухой. Она сразу все поняла, собрала вещи, купила билеты… но куда, куда им податься? Ведь вся Украина и Белоруссия заражены. Самое страшное, что ее муж, вихрастый и такой еще мальчик, совсем как Митька больше никогда-никогда не вернется. У Митеньки такие же волосы. Впрочем, зачем она вспоминает все это? Пришла повестка с сообщением о его смерти при выполнении служебных обязанностей. Сгорел на работе или… от радиации.
      Он не пришел ночевать, но это было так часто в последнее время, что Вера Павловна уже перестала волноваться, она привыкла. Уложила Митеньку спать, накрыла одеялом, прочитала отрывок из сказки Пушкина. Все как обычно. Ничего особенного. Тихо, уютно, тикают часы на стене. Хорошо-то как! Сейчас должен позвонить… Нет, не звонит. Странно, ведь всегда так пунктуален и никогда не пропустит момента, чтобы сказать ей спокойной ночи. Странно. Может, самой позвонить? Нет, нет, лучше не надо. Быстро крутит номер 25-46-89. Не отвечают. Тихо… Но уже не так хорошо. Что там стряслось? Почему никто не отвечает на вахте? Б-же, неужели что-то не так? Нет, так не годится. Надо ложится спать. Раздевается. Золотистые волосы рассыпаются по плечам. Томным движением проводит по волосам. Ух, она еще очень даже ничего. Фигура почти не испорчена родами. Губы пухлые, немного детские и вздернутый носик. У нее длинные стройные ноги, ухоженные руки и ноги. Грудь немного тяжела, но это даже к лучшему. Спать, спать, спать. Все хорошо. Мало ли, может срочная работа или еще что-нибудь. Завтра все будет нормально. Завтра вернется Витька, она ему расскажет как звонила ему, а он ей не ответил и не позвонил, хотя обещал. Надула губы, случайно взглянула в зеркало и расхохоталась. Ах, какая же она глупая! Ну что может быть? Спать. В теплую постель. Блаженство! Вытянуть ноги, хрустнуть косточками. Нет, не спится. Устала, что ли? Или тревожит что-то? Предчувствие какое? Овечек подсчитать или барашков? Не смешно. Витька не звонит. Еще раз набрать номер? 25-46-89. Ту-ту-ту. –Алло! Алло! Кто говорит? Виктора Толдина, пожалуйста.
-Спит он. А что передать?
-Ничего, ничего. Спасибо.
Ну что за нервы? Зачем волноваться? Все нормально. Можно идти спать. Босыми ногами прошлепала по полу, добралась до кровати. Нет, что-то не то. Не могу. Завтра высплюсь, все равно праздник - 1 мая. Только на демонстрацию надо сходить и потом домой и Витька уже придет, наверное. Все к лучшему, завтра она устроит ему взбучку. Пусть знает. А может и не устроит… Ведь, когда он пошел устраиваться на эту работу у них был долгий и неприятный разговор. Причем на повышенных тонах говорил он, а она молча не соглашалась. Он, Витька, говорил, что он как инженер хочет попробовать себя на другом месте, в лучшей должности. Что ж ему все время погибать на этой ТЭЦ, что ли? Неужели она не понимает, что так будет лучше для всех них? Верочка, миленькая, ну что ты противишься? Пожалуйста, дай свое согласие, я ведь иначе не могу. Тогда он настоял и у нее ничего не вышло. Что-то интуитивно чувствуя, она не хотела говорить «да», но с другой стороны он был так неудолетворен своей прежней работой… Что она могла сделать? Повиснуть ему на шее и кричать: «Не уходи!»? Нет. Она не такая. Когда Витька злился, он всегда переходил на «вы» и называл ее по имени-отчеству (что за аристократизм!). Вот и тогда… Вера Павловна,  пожалуйста, перестаньте дуру валять. Хотя бы полгода проработать, а потом, если будет невмоготу перейду на другую работу. Она сказала «да». А теперь эти нескончаемые ночи и черт знает, где он пропадает и почему завалился спать не позвонив. Скорее бы рассвело. А то так тихо, что с ума можно сойти.
 Они живут в маленьком провинциальном  городке, но птицы, цикады и другая живность здесь всегда стрекочат, а сегодня почему-то молчат. Почему так тихо?
Все-таки Вера Павловна задремала и в то короткое мгновенье сна что-то страшное и черное, неописуемо чудовищное опутало и потянуло, вовлекло и унесло далеко-далеко. Черные взбунтовавшиеся кони, вихри, ураганы и воздух, вернее его отсутствие вот что поразило ее. Но слава Б-гу, это был только сон и вот уже светает. Утро. Надо вставать, приготовить завтрак Митеньке, да и самой не помешало бы что-то пожевать. Манную кашу сварить ему? Терпеть ее не может, опять хныкать будет. Ладно, наверное, стоит спросить что хочет этот маленький сорванец. Правильно, яйца в мешочек. Неполезно, но спорить сегодня с ним неохота. Надо пойти одеваться и Митьку собирать. Так… Наверное, стоит примерить серый плащ и полуботинки, которые Витя подарил.       
     Он знал ее страсть к добротным вещам, а так как вещи добротные обычно были импортного производства, то почти весь ее гардероб состоял из заграничной продукции. Верочка в свою очередь знала его трепетное отношение к обуви. Он обожал начищать обувь до блеска, поэтому в доме все сапоги, туфли и даже босоножки были кожаными. В свободное время, чаще всего в воскресенье перед прогулкой он драил всю обувь, которая только была в доме. Сначала вытирал тряпочкой, потом натирал кремом и ставил сушить предварительно наложив газет вовнутрь. Потом они шли гулять, а он как ребенок любовался своей работой и говорил разные комплименты и глупости. Говорил, что черные полуботинки подчеркивают ее стройные лодыжки, высокие бедра и маленькую аккуратненькую ножку и что она от этого только выигрывает. Откуда он доставал все эти вещи Вера Павловна не знала. Знала только, что Витька получает хорошие деньги на новой работе и его очень ценят. Она тоже неплохо зарабатывала, да и его родители помогали время от времени. Денег хватало всегда…
     Все-таки какое-то предчувствие мучало ее, да и ночные бдения не прошли даром. Выглядела она неважно, под глазами появились мешки. На демонстрацию идти не хотелось, но скорее всего придется. Совершенно не было желания отчитываться перед всякими и объяснять причины своего отсутствия.
-Митенька, ты уже готов? Поставь, пожалуйста, тарелку в раковину.
Быстро чиркнула гневно-жалостливую записку Витьке и пошла догонять сына.
Демонстрация оказалась какой-то тусклой. Красные флаги и шарики только раздражали. Особого веселья не было, так ей показалось. Хотя погода стояла чудесная, но все равно под конец у нее сильно разболелалась голова и они с Митенькой побежали домой. Едва ввалившись в дом и усевшись на кровать, Вера Павловна почувствовала дурноту и головокружение. Приписав это бессонной ночи и непонятному кошмару, она медленно стала стягивать с себя чулки. Увидела стрелку, она даже не расстроилась, хотя достать вторую пару таких колготок граничило с нереальностью. Странно, может, она забеременела… Вот здорово было бы! Девочку. С розовыми бантиками и в красивом платьице. Такую веселую хохотушку с пухлым ротиком и такими же маленькими ручонками. Нет, все-таки это маловероятно. Беременной она быть не может, хотя… Когда она ждала Митьку, ее даже не мутило. Все проходило так легко и даже немного бесшабашно. Нет, тут что-то не то. Она сорвалась с кровати и побежала в ванную. Ее вырвало. Вера Павловна приняла душ, но легче ей от этого не стало. Голова мучительно болела и молоточками отстукивала где-то в затылке. Митька завалился на диван, прямо в ботинках. Вот засранец. Осторожно сняв с него ботинки и поставив на пол, она бережно укрыла его легким пледом.  От сна Митенька раскраснелся, порозовел, но все равно под глазами у него были большие синие круги. На следующей неделе надо будет им обоим сдать кровь… Она включила радиоприемник, но оттуда доносились звуки веселой музыки и сводок новостей не было. Вера Павловна вспомнила, что Витька еще не приходил. Ей стало жутко. А вдруг он ее бросил или что-то другое в этом роде?.. Глупости. Он ведь без нее жить не может. А вдруг он говорил, что на работе, а на самом деле ходил к другой… Нет, он ее любит и никого у него кроме единственной и любимой Верочки нет. Скорее всего, что он приходил, поел и снова ускакал на работу.
     В холодильнике еда, специально приготовленная для него, осталась нетронутой. Достала аспирин, запила водой. Звонить Витьке на работу не хотелось. Самое позднее, придет через час. Радиоприемник голосил праздничные песни. Сводок новостей не было. Задремала. Опять что-то черное увлекло ее, затянуло. Даже сквозь дремоту она чувствовала железные молоточки в голове. Резко зазвенел звонок, Вера Павловна не поняла откуда  и подумала, что молоточки превратились в наковальню. Звонок продолжал верещать.
-Алло. Да-да.
Звонила свекровка, хотела поговорить с внуком и Витенькой. Вера сказала, что Митенька отдыхает, а Вити еще нет. Мать Вити сказала, что волнуется и у нее дурное предчувствие. Она плохо спала ночью. Все мерещилось что-то.
Далась она со своими снами. Хотя мало ли как бывает. Вера Павловна попросила ее побольше гулять на свежем воздухе и не брать дурного в голову. Повесила трубку. Обедать пора, а Витьки все нет. Звонить на работу было боязно и почему-то она вдруг забыла номер телефона, то ли 25-46-89, то ли 46-25-89. Странно. С ней  никогда такого не случалось.
   Митька уже проснулся и начал сладко потягиваться от сна. Она понесла его в ванну умываться. Потом нагрела борщ с мясом, достала яблочный пирог. Митька неохотно ковырялся в тарелке, даже пирог есть не стал. Отщипнул, положил голову на руки и прямо за столом снова задремал.
Вити не было. Новостей тоже. Сквекровке звонить она побоялась, да и к нему на работу тоже. Она заставит его уйти с этой долбанной работы. Или она или работа. Пусть уходит. И точка.  Хватит с нее этих ожиданий.
      Прошло 3 дня. Вити все еще не было. Вечером позвонили с работы и сказали, что Виктор Николаевич Толдин погиб при выполнении служебных обязанностей. Она завыла, заголосила прямо в трубку как деревенская баба. Громко, безудержно, ни о чем не задумываясь. На другом конце провода долго молчали, потом послышались гудки ту-ту-ту. Ей не объяснили причины смерти, просто сказали, что его, Витьки Николаевича больше нет. И все тут.
Митька все понял или почти все. Он ничего не спрашивал, играл в машинку, строил солдатиков в ряд и молчал. Из разговоров с соседями она узнала, что где-то рядом с АЭС  бабахнуло. Больше никто ничего не знал.
     Следующие недели прошли в приготовлениях к похоронам, выслушиваниях соболезнований и еще она как врач прочитала много  литературы, связанной с радиацией и поняла, что надо мотать отсюда куда глядя подальше. Уехать. Уехать и как можно быстрее. О Вите она старалась не думать, потому что гораздо важнее сейчас для нее был Митенька. Пока еще живой. Он слабо кушал или не кушал вообще и целый день лежал на диванчике, укрытый пледом. Единственно, что она знала, что даже облученным можно жить долго, правда, неизвестно как, но все-таки жить. А сейчас главное достать билеты и ехать куда глаза глядят. Анализы крови у них обоих были плохие. У Митьки было много лейкоцитов, но пока еще не настолько много, чтобы поддаваться панике. У Веры Павловны был слишком высокий гемоглобин, примерно в 50 раз больше положенного. Но самое страшное было не это. Она не знала, что можно варить, пить и как дышать так, чтобы как можно меньше впитать в себя радиацию.
         Так прошел примерно месяц, а они все не уезжали. Теперь каждую неделю нужно было сдавать кровь и ей, и Митьке. Мальчика хотели положить в больницу, но она как врач знала, что ему там ничем помочь не смогут. Количество лейкоцитов в крови стремительно росло и уже давно перевалило за норму. За месяц она постарела: ее волосы золотистого цвета стали похожи на паклю, она сгорбилась, возле рта появились складки. Пухлые губы обвисли. Она очень сильно похудела. Да и глаза стали тусклыми и бесцветными. Бесжизненными.  Кроме того, она перестала следить за собой. Ее руки и ноги перестали быть ухоженными и красивыми. Теперь вместо шапки или берета она носит клетчатый платок, который очень портит ее и старит. 32 летняя старуха.
        И вот наконец-то они уезжают. Бросают все. Витьку или то, что от него осталось, красивую квартиру, хорошую работу, любимые книги и уезжают. Вера Павловна достала билеты на поезд в Витебск. Они там долго не задержутся, им просто нужно уехать. Хотя она не знает, куда ехать дальше.
        Митьке в поезде стало легче, он стал даже смеяться иногда. Казалось, что он забыл своего папку и он совсем не болен, только немного бледен и худ для своего возраста. Вере Павловне же наоборот стало хуже и она вот уже целые пять дней лежит на полке поезда и не может встать. У нее сильно кружится голова. В Витебске живет свекровь, но этот город ничем не лучше. Он тоже поражен радиацией.

  Прошел год. Все тот же Витебск. Теперь уже точно стало известно, что у ее шестилетнего мальчика лейкемия. Рак крови. Она боялась произносить это слово, думать об этом или вообще как-то вспоминать. Митенька совсем не вырос. Из-за химии у него выпали волосы, а зубы которые вот-вот должны были поменяться все никак не хотели прорезаться. Воробышек. Голенький воробышек. Еще неоперившийся.
   В больницу, в которую она его отводила каждое утро, сказали по секрету, что скоро таких как он будут увозить в заграничные страны на лечение, потому что там есть шанс поставить их на ноги. Вера Павловна поняла, что ее мальчик совсем безнадежен, да и сама как врач она видела это. В больнице также сказали, что Митьку желательно кормить отборными фруктами, овощами  и свежим мясом. Тогда все может еще обойтись… Ах, какие они смешные! Где ж достать это мясо или фрукты? Полосатые арбузы громадные как из сказки, персики как большие разноцветные солнца, горох размером с виноградину, телята двухголовые. Вот недавно он так захотел клубники, но она была с его кулак. Гранаты, а не клубника. Одним словом, радиация. 
     Врачи сказали правду. Через месяц Митя уже лежал в больнице Финляндии. Решили делать пересадку костного мозга. Вера Павловна не могла быть его донором, так как сама была «порченной». Сделали. Все было хорошо. Сын начал поправляться. Даже волосы немного отросли. Зимой он играл с местными ребятишками в снежки и лепил Деда Мороза, а летом ловил стрекоз, бабочек  и муравьев. Это было такое счастье! Все плохое кончилось и теперь для них всех наступит новое время. Время без болезни. Время радости и смеха.
      Мда… Только счатье вроде бы длилось недолго. На сей раз заболела Вера. Вера Павловна. А за ней слег и мальчик. Митька простудился и снова все пошло-поехало наперекосяк. Поднялась температура, подскочили лейкоциты, стал задыхаться, синеть, ничего не ел. Слегка хрипел. Он умер в больнице. Диагноз: рак крови. Вера Павловна умерла на пять дней позже от рака груди.
Ей было 33.5 года.