Последняя электричка Глава 6 Телефонный звонок

На глаза попался телефон Женечки Леденцовой — когда-то очень давно они были в близких отношениях. Сначала она ему нравилась, это довольно быстро прошло, некоторое время ему нравилось, что он ей нравится. Отношения толком не закончились: Фёдор сбежал и не появлялся полгода, потом изредка звонил, переведя отношения в непонятное русло. Он не слышал её больше года и вот теперь взял и набрал номер. На том конце провода послышался бодрый голосок Женечки.
— Привет, — сказал Фёдор, я там тебя ни от каких срочных дел не отрываю? — Буднично сказал, как будто звонил полчаса назад, и она была занята.
— Какие срочные дела в такое время?
По тону Фёдя понял, что Женечка его узнала, улыбается, возмущается и радуется звонку. Нервничает, что он позвонил просто так, что опять не назначит свидания, подразнит и пропадёт. И не скажет, когда с ним можно встретиться. Сегодня вечером, может быть, именно это и было нужно: почувствовать, что хоть кто-то, хоть эта самая Женечка, трогательная в непонимании своего мещанства (пусть такая), хочет, чтобы он к ней приехал. Хочет и боится сказать об этом.
Как-то Федя беседовал с подвыпившим охранником, работавшим у них в банке, который, раздумывая о прожитом, говорил: "К седьмому десятку я почти перестал себя обманывать — и это очень правильно. Раньше я себе говорил, что больше всего мне нравятся люди честные, трудолюбивые, ещё какие-то. А теперь-то я вижу, что, в основном, мне нравятся те, которые ко мне хорошо относятся. И все они такие разные".
— Когда же на вас можно будет поглядеть? — не выдержала и первой задала вопрос Женечка.
— А что, есть предложения? — прощупывал почву Фёдор.
— Так ведь тебя же не заманишь так легко. Ты вечно занят. Таким банкиром заделался: всё клиенты, приёмы, государственные дела. — Рядом с Женечкой Фёдор и впрямь казался себе банкиром, мог всерьёз рассказывать, где бывал, что видел, а потом, когда вспоминал — стыдился. Почему стыдился? Ведь по окружающим своим видел, что те, кто выбрал себе жену попроще поглупее, чувствуют себя наполеонами, а другие, те, что искали само совершенство, теперь, как говорится, всю эту кашу расхлёбывают. Диалектика!
— Какие могут быть дела, если есть перспектива встречи с красивой женщиной. — Женечка почувствовала, что Федя не занят, бросила жонглирование красивыми фразами и пошла в наступление, уже не заботясь о сохранении романтической нотки.
— Федя, мой как раз на дежурстве. Приезжай, я тебя не видела тысячу лет.
— А почему бы и нет, в конце концов, — подумал Фёдор. — Дома всё равно никто не ждёт. А эта будет искренне рада. Странно, женщина, которой я ни сделал в жизни ничего хорошего, ни разу не подарил цветов, не звонил полгода, сейчас сидит, ждёт, в окно смотрит, халат примеряет. А жена, за которой, кажется, всю жизнь ухаживал — не ждёт.
Фёдор махнул рукой и поехал на Курский вокзал. Тащиться предстояло в тмутаракань.
На вокзале было так же людно, как на Тверской, но народ был другой. В проёме между стеклянными дверями, где дул горячий воздух, лежали на асфальте бомжи, с распухшими губами, в кровоподтёках. Забирать их куда-либо, видимо, никто не хотел. Сразу за этими дверями, возле колонны, подстелив под ноги лёгонький пиджачок, стоял на коленках парнишка. По возрасту он должен был учиться классе в третьем или даже в четвёртом. Часть пиджачка у него служила подстилкой, а часть — ёмкостью для монет. Монеты он аккуратно разложил на ровные кучки: рублик к рублику, пятёрочку к пятёрочке. Видать, парень был аккуратный. Фёдор бросил пять рублей на пиджачок, пошёл дальше.
Как-то, возвращаясь из банка с коллегами, он также дал на улице нищему монету и вызвал у своих попутчиков недоумение. Потом минут десять ему доказывали, насколько его поступок наивен, и объясняли, что нищие на улице зарабатывают не меньше, чем он. Поведали о том, что это за распространённый бизнес и как высоко тянутся его нити.
— Лучше ошибиться и дать мошеннику, чем отказать человеку, которому нечего есть, — сказал тогда Фёдор и, может быть, зря обидел товарища, проявившего заботу о сохранности его кошелька.
Дальше стояли более привычные нищие: старушки с протянутой рукой, чуть поодаль — женщина с четырьмя детьми и кошкой. Если все эти дети находятся на работе и стоят по десять часов в переходе, чтобы им бросали за это мелочь, то они не обманщики — они тяжёлым трудом добывают свой хлеб. Интересно, при советской власти нищих меньше было, или их просто не пускали в Москву, чтобы глаза приличным людям не мозолили? Видимо, в разные года по-разному. Наконец, Фёдор вошёл в здание вокзала. По центру зала шагал мужчина, который почему-то привлёк внимание. Мужчина был самый обычный. Фёдор и сам не понял, почему задержал на этом (он назвал его командированным ) взгляд. Пожалуй, дипломат у мужчины был несколько старомодный, а так — ничего примечательного. Вдруг мужчина поскользнулся и выпустил из рук ношу. Дипломат раскрылся, как моллюск, на две створки, в грязь полетели какие-то вещи, выпало несколько яблок. Одно покатилось достаточно далеко. Его поднял какой-то парнишка, обтёр и, вместо того чтобы подбежать и отдать яблоко хозяину, положил его в карман и пошёл как ни в чём ни бывало. Фёдор усмехнулся, перевёл взгляд на дипломат и отметил про себя: ну надо же, какая, оказывается, у чемодана необычная подкладка — такая нежная розовая.