Последняя электричка Глава 9 С любовницей

Фёдор, наконец, преодолел полосу препятствий, оказался у нужной квартиры, нажал на кнопку и услышал за дверью пение электрического соловья.
Женечка вышла к нему в шёлковом халате: то ли японском то ли китайском, с трубкой сотового телефона. Почти, как японская гейша, только без японской бледности, а такая розовощёкая, кровь с молоком. Женечка принимала Федю, как будто они только что расстались. У неё вообще был дар показать человеку, которому она хотела понравиться, что "все  кругом дерьмо, а ты, мой друг, — конфетка!" Гейш, наверное, этому долго учат, а Женечка до этого доходила внутренним чутьём и делала это естественно, а потому и с начальством ладила, и с мужем, и вообще со всеми, с кем хотела ладить. Федя хоть и встречался с Женечкой раньше, и не раз, но в квартире этой никогда не был.
Что-то в этом есть нехорошее — соблазнять замужнюю женщину. Но с этим Фёдор как-то мирился. Как там у Толстого было, не мог точно вспомнить Фёдор, "обманывать человека нельзя, а мужа можно..."? А вот прийти к женщине домой, где муж её в трусах ходит, курит на балконе, все эти полочки и шкафчики понавешал? В этом есть что-то постыдное. А может, это всё от неуверенности в том, что этот муж не заявится и, чёрт его знает, как на всё это отреагирует. Впрочем, Женечка Леденцова вряд ли до этого допустит: всё у неё складно, аккуратно, всё на своём месте, всё в своё время. Раньше, в советскую эпоху, в посёлках выдавали таблички "Дом образцового содержания". Вот у Женечки была такая квартира. Входишь в жилище и понимаешь — есть тут хозяева, баба с головой мужик с руками! Всё есть, всё на месте: в серванте — хрусталь, в шкафу — собрание сочинений, на окне — фикус. Женечка села на плюшевый диван, смотрела, ровно ли сохнет лак на ногтях (всё-таки, видимо, готовилась), потом взяла трубку и, заговорщически улыбаясь Фёдору, поднесла палец к губам, мол, Федя, тебя здесь нет, никто не должен знать, что ты в такой час у женщины, которая в халате, и стала набрать номер. Фёдор слегка напрягся, когда понял, что Женечка разговаривает с мужем. И так-то неловко, а тут вообще никакой мужской солидарности. Женечка была из породы людей, которые широко пользуются ложью во спасение. Разговаривала она на редкость тепло и даже ласково, но ещё более ласково поглядывала на Фёдора. В этих взглядах читалось: извини, милый, сам понимаешь, как мне хочется поскорее закончить с мужем и быть с тобой, но, как говорится, "я другому отдана..." и посему должна ответить на все его вопросы. Разговор затягивался, приходилось выдавать всё новые сведения. Говорила Женечка так любовно, что Фёдор хотел выйти, чтобы не мешать, но хозяйка замотала беззвучно головой Фёдору, показывая что он должен остаться: мол какие могут быть от него секреты. И тут же стала кивать головой в другую сторону. Это уже относилось к разговору с мужем. Беседа не прекращалась и, чувствуя вину перед гостем, Женечка подошла к Фёдору и стала гладить его по груди, затем по животу. Фёдор думал про себя: какая противная сцена, и как мне жалко обманутого мужа. Но гладили его как-то уж очень хорошо (для всего нужен опыт), и, если быть до конца честным, помимо презрения к Женечке, он испытывал к ней одновременно чувство благодарности за то, что девушка ценила его положение в обществе, отмечала, что служит он не где-нибудь, а в западном банке. А, если уж быть совсем откровенным, ещё он был ей благодарен за ощущение значительности, за возможность, наконец, почувствовать себя почти героем на фоне неудачника мужа, который лепечет в трубку что-то невразумительное и никак не закончит. Вот, кстати, кто дал бы сто очков форы Вере, на которую он два часа назад истратил кучу денег и ничего не получил взамен! Мог бы сэкономить, цветы Женечке привезти или хотя бы коробку конфет. Женечка, какая она всё-таки. Как это она всё успевает и ничего не путает. Фёдору почему-то вспомнился тест на координацию движений, который домой принёс из школы сын. Необходимо гладить себя по животу по часовой стрелке одной рукой, а другой рукой одновременно ударять по голове. Казалось бы, элементарно, а народ, кому не покажи задание, путается: либо стучит по животу, либо гладит по голове. Женечка наверняка бы с таким заданием справилась и ещё спросила бы: "А в чём проблема? Гладишь по животу, бьёшь по голове, разговариваешь с мужем — элементарно!" Муж, видимо, увлёкся — ему было грустно на дежурстве и хотелось рассказать жене что-то важное и во всех подробностях. Женечка кивала в трубку, кивала и одновременно, чтобы не оставить гостя, показывала Фёдору, какая у неё розочка на лифчике. Прямо между двух внушительного размера полусфер была сделана премиленькая розочка из бантика. Разговор подходил к концу: прошла церемония клятв верности, потом, как понял Фёдор, умилённый муж просил проверить, не включен ли газ и прочно ли заперта дверь, и только после этого вернулся опять на свою вахту, и трубку удалось положить. Фёдор представил Женечкиного мужа, который стоит на посту с винтовкой в тулупе, и в лицо ему метёт снег. Женечка принесла подносик, на котором стояли две хорошенькие пузатые рюмочки с коньяком, а в коньяке плавали ломтики лимона.
От кого-то (кажется, от Лёхи) Фёдор слышал выражение, которое, как ему казалось, предназначалось именно для таких моментов: "Ну вот, жизнь, наконец, приобретает законченные формы". Женечка придвинула к кровати столик с подносиком, легла на диван, взяла в руки пульт, обёрнутый полиэтиленовой плёночкой, включила телевизор, подавила до нуля в телевизоре звук и другим пультом запустила музыкальный центр, из которого запел знакомый Фёдору голос, который рассказывал что-то про фотографию девять на двенадцать. Фёдор тоже лёг (видимо, на место Женечкиного мужа), вдыхал терпкий запах коньяка, слушал шлягер и постепенно начинал ощущать себя женечкиным мужем, пришедшим с дежурства. От мягкого поролона под спиной, рюмочки коньяка его слегка потянуло в сон. Он уже потянулся рукой за отзывчивым телом, как Женька выпрямилась и опять пошла к телефону. На сей раз она позвонила подруге и торопливо стала давать указания: "Машка, слушай сюда, не перебивай. Если мой вдруг позвонит, подтвердишь, что была у меня сегодня вечером с десяти до одиннадцати. потом расскажу, потом. Нет, нет. Это точно. Да, знаешь, как говорят, "мужик меньше знает — крепче спит". Всё, всё, давай, пока. Нет, слушай: если вдруг спросит, в чём я была, скажи, что в красной кофте и  зелёной юбке. Да ты что, не помнишь мою зелёную юбку? да какая новая, я её в Турции покупала. Ну да, та самая. Остальное если будет спрашивать — пошли подальше. Ну скажи, что не помнишь. Да, может, и не позвонит ещё. Это я так, на всякий случай, чтобы не причинить боль близкому человеку. Ну всё, пока".
Да, — подумал про себя Фёдор, — вот так живёшь с женой, газ просишь проверить, дверь запереть, а сомнения-то всё-таки, видимо, гложут. Гложут? Гложут! Спросил вечером невзначай:
— Почему коньяк выпит? Что, гостей принимала?
— Машка была!
— Машка?
Может, и Машка, а подозрения всё равно в голову лезут. Хоть и неловко, а позвонил этой самой Машке и спрашиваешь: "Маш, слушай, ты у моей вчера была?"
— Была. Часов в десять пришла, посидели, выпили по рюмочке, телик посмотрели? А что? Случилось, что ль, чего?
— Да нет, нет, ничего! — а сам думаешь: — как это — ничего, а может, они сговорились! — Позвонил опять и, уж совсем как последний идиот, вопрос задаёшь:
— Маш, а в чём она была?
— В красной кофте, в зелёной юбке, — понимающе выдаёт Машка. — и ведь точно,  в этом и была. По крайней мере, когда я уходил. наконец, рассеял все сомнения. думаешь: с чего это я таким подозрительным стал? и живёшь себе спокойно: достал бутылочку, налил в пузатую рюмочку, лёг на диван, взял пульт... Рядом жена — смотрит укоризненно, но не строго. А может, так и нужно. Всё, как говорится, “чики-чики”. Ну не бросаться же Женечке каждый раз мужу на шею со слезами и говорить, что больше этого не повторится. Это же просто травмировать мужчине психику. Фёдор так увлёкся своим мыслям, что перестал получать удовольствие.
Женечка угадала, даже не угадала, а скорее почувствовала, что Фёдор из примитивной мужской солидарности осуждает её отношение к мужу, и решила восстановить справедливость и своё право на частную жизнь и современное поведение.
— А что! — с некоторым вызовом заговорила Женечка. — Мужик, если он напрягается на работе да действительно пашет и деньги в дом несёт, так ведь обязательно где-нибудь расслабляется, или, как там раньше говорили, гуляет. Что, не так?
— Ну допустим, — осторожно вступал в полемику Фёдор.
— А у меня посмотри: квартира мною куплена, мебель и обстановка — тоже мной, а он только и может, что на работу ходить! А денег от него как не было — так и не будет!
— А почему не будет-то? — робко заступился за мужа Фёдор.
— Ну Почему, почему? ты его не видел, тебе трудно это объяснить. Он же хорошо у меня устроился — до сих пор, по-моему, верит в то, чему его на политзанятиях в его военной академии учили: "будь честным, будь трудолюбивым, а деньги сами придут". Только что-то не похоже, чтобы они приходили-то. Я ему даже не рассказываю, сколько на мне всего висит как на бухгалтере, какие счета подставные, какие левые, где деньги чёрные, где белые, куда что прятать, когда разные комиссии приходят. А ты на него посмотри: он же у меня живёт как у Христа за пазухой: обстиран, накормлен, всегда обед на столе. И первое, и второе, и третье. Что я, так сказать, по-твоему, не заслужила что-то для себя в этой жизни поиметь? Да, кстати, ты сам-то что? Может быть, ты своей жене всё о своих похождениях рассказываешь? Да-а-а, — подумал Фёдор, — первое второе и третье — это, пожалуй, аргумент. Но вспомнил про красную кофту и зелёную юбку и решил поспорить. Но Женечка, как оказалось, ещё не закончила свою мысль.
— Кстати, к твоему сведению, самые нестабильные семьи — это те, где ни он, ни она не изменяют друг другу.
—  Откуда же такая статистика?
— Ну, представь себе, пришёл ты домой, думаешь: помады на щеках нет, рубашка духами не пахнет. Она тебе с порога: "Слушай, заболталась с подругой, даже приготовить ничего не успела”. А ты ей: "Да ну, ерунда какая!" И все довольны. Не понимаю, ну почему мужчины так бояться быть обманутыми мужьями? Женщины-то ведь куда демократичнее. Вот недавно одна прямо в передаче говорила: «Мужу нужно — пусть! Главное, чтобы я ничего не знала. Как говорится, не пойман — не вор». Я так считаю: если тебе нужно больше, чем твоему мужику, так что же тут поделаешь. У меня, например, есть принципы: мужу дать законное, а дальше — по обстоятельствам. Конечно, идеальная жена это та, которая хочет только тогда, когда хочет муж, но я так рассуждаю: лучше удовольствие обоим доставить — и мужу и любовнику, — чем ни тому и не другому.
Ну надо же, подумал Фёдор, какая стройная философия! Не подкопаешься. На месте мужа, если он всё знает, то, конечно, жена его не слишком хороша. А если нет? Кормит, поит, в доступе к телу не отказывает да ещё и вину свою постоянно чувствует! Готовит первое, второе, третье, деньги в дом несёт да в случае чего за все растраты ответить готова. И при этом настроения хорошего — вагон. С такой женой, как говорил Жванецкий, проживёшь всю жизнь как дурак, ничего не узнаешь и умрёшь счастливым человеком. Фёдор так разомлел от законченного набора удобств  и так погрузился в привычный для себя психоанализ, что Женечка решила его взбодрить. Она оторвала свой аппетитный зад от поролонового дивана и, пользуясь одними пультами, не вставая с кровати, переключила телевизор на видеомагнитофон. Начался какой-то порнушный фильм, в котором интеллигентного вида немец средних лет повторял: "Das ist fantastisch", а наш бедный переводчик мямлил гнусавым голосом: "Ой, как мне хорошо". Тоже, кстати, работка, не дай Бог, подумал Фёдор. Сколько всё-таки занятий на свете существует, что похуже моей работы, рассуждал он. Таким переводчикам, небось, не сладко. Так попереводишь недельку и на женщин совсем реагировать перестанешь. Или вот ещё недавно где-то прочитал: с этой глобальной информатизацией столько новых рабочих мест образуется. Появилась, вроде, такая служба: заказываешь услугу прямо по Интернету, оплачиваешь всё кредитной картой, даёшь адрес, и по этому адресу агентство высылает собачьи фекалии. Говорят, услуга спросом пользуется огромным — бизнес процветает. А вот сама работа персонала, упаковщиков разных да и рассыльных тоже, — не фонтан.
Женечка тем временем достала косметичку, вынула салфетку и стала стирать помаду, глядя в зеркальце.
— Знаешь, сколько среднестатистический мужчина съедает помады? — спросила Женечка, краем глаза поглядывая на экран. — И, не дождавшись ответа, сама же и ответила: — Если я ничего не перепутала, то около десяти килограммов! Представляешь?
— Это что же, в год по полкило, что ли?
— Ну, может, граммов. Какая разница? — Женечке было, в общем, всё равно, и в этом ли, в конце концов, дело.
В кино закончилась скучная прелюдия, и началось самое интересное.
— Да выключи ты эту гадость, наконец! — скомандовал Фёдор.
— Подожди, сейчас появится такая невинная с расслабленным анусом, — вновь отвлеклась от зеркальца Женечка.
— Фу ты, ё-ё моё-ё! — возмутился про себя Фёдор, но на экран всё же посмотрел. Потом встал и выключил телевизор. Интересно, а был бы один, небось, не передёрнуло бы. Может, это всё о том же. О том, как со стороны смотришься. Всё о чёрной лестнице, где можно, пока никто не видит... Женечка исправила ошибку, встала и включила диск с Чайковским.
Федя чувствовал, что в любви с Женечкой у него всё получается ловко и добротно, как у опытного гинеколога. Женечка вся была в его власти, вот она охнула и пролепетала, как театральная героиня: "Возьми меня, Федя". И всё вышло как нельзя лучше.
У Женечки и до её любимого занятия настроение было хорошее, а после стало просто замечательное. А Фёдору, наоборот,сделалось грустно. Он повернулся на живот и опять задумался. Женечка придвинулась к нему и стала массировать ему холку, в знак благодарности. Сначала мяла, а потом стала скрести своими длинными ноготками. Приятно... Фёдор растёкся, перестал грустить и, наконец, даже исполнился нежности к Женечке. Ведь, как ни крути, а относится она к нему по-доброму. За что же он её презирает-то? Ну не свинство ли это с его стороны? Федя повернулся на бок и начал в ответ скрести Женечку по толстой спине. А Женечка Леденцова лежала и урчала от удовольствия. Когда-то в детстве родители возили Фёдора на Украину. Там они снимали дачу, даже не дачу, а так — крыльцо. Кажется, было это в прошлой жизни, а вспоминается, будто недавно.  Одно из наиболее ярких воспоминаний — как он ходил на скотный двор кормить свинью. Свинья была толстая, с розовой кожей, тёплая и совсем не противная. Фёдору было лет пять, он был невысок и потому дотягивался до хрюшки, только изрядно перевесившись через перегородку. Самое приятное было — чесать свинью. Толстушка замирала и стояла так, чтобы Феде было легче её доставать. Но потом впадала в такой кайф, контролировала себя всё меньше, оседала всё больше и, наконец, обессилив, плюхалась на землю, так что Фёдор до неё дотянуться уже не мог, и ему приходилось искать себе новое занятие. Фёдору было стыдно за эти ассоциации. Хотя, если задуматься, ничего оскорбительного в них как раз не было. Женечка не переутомляла его, вовремя встала, натянула халат, предложила разогреть ему макароны по-флотски. Но Федя заторопился. Потянулся на стул за брюками, но Женечка опередила его, стянула со стула штаны — из брючин выпали носки. Фёдор поднял их, сжал в кулаке, встал, слегка втягивая в себя намечавшееся брюшко, и вопросительно глянул на Женечку: что, мол, ещё за фокусы? А Женечка так по-свойски перекинула брюки на руку, пошла за нитками и бросила по дороге фразу:
— Тебе жена когда-нибудь зашивает вещи, или ты так и ходишь, как холостой?
Фёдору фраза не понравилась. Хотелось оборвать эту Женечку за бестактность. Сказать, что, мол, жена с работы приходит уставшая, а дома и без его штанов забот полно, да и дырочка-то совсем маленькая. Но аргументы были всё не те! Может быть, надо было сказать: "Не лезь не в своё дело"? А впрочем, что это он взъерепенился? в точку попала Женечка? На дырку было, конечно, наплевать, а вот признать, что жене наплевать, тем более не хотелось. А ведь так и есть.  Просишь иной раз, просишь...
Женечка ловко дошила. Чувствовала, что испортила мужчине настроение, и корила себя. Откусила мелкими, острыми, как у белочки, зубками нитку и бросила ему на колени брюки: мол, давай, герой, одевайся. Фёдор натянул брюки и сразу пошёл надевать куртку. Женечка расстроилась, подошла, сцепила вокруг его шеи пальцы.
— Может, она меня по-своему любит, — подумал Фёдор.
— Ты обо мне хоть раз скучал за всё это время? — спросила, заглядывая ему в глаза, Женечка.
— Я о тебе постоянно скучаю, — ответил Федя, и его совсем не заботило сквозившее в ответе хамство. Он сделал под козырёк и вышел вон. А что ему было сказать? "Вспомнил о тебе, когда пойти было некуда"? У неё — ложь во имя спасения, а у него — шутка во имя спасения? Вот странное дело: жена его обходилась без вранья. А он — нет! Признание этого факта Фёдора раздражало. Почему? Может быть, потому что слабый врёт, а сильный говорит правду! Фёдор приезжал откуда-нибудь из двухдневной командировки, если видел, что встречают его чересчур сдержанно, задавал вопросы, почти как Женечка: «Ты тут без меня скучала?» Видел на лице жены внутренний запрос к самой себе, а потом, после этого полуминутного анализа, ответ, как от вычислительной машины: "Да ты знаешь, пожалуй, что нет. Дети к подруге уезжали, я тут убирала, книжки свои читала. Так отдохнула ото всех! Но я рада тебя видеть". Ну и на том спасибо, думал про себя Фёдор. А всё-таки обидно! Что же ему, в подводное плаванье уходить на месяц или на мине подорваться, чтоб она спохватилось-то: "Феденька, родненький, как же я без тебя, моё солнышко!" В общем, как давно сформулировал Фёдор, честность его жены порой переходила в хамство. И зачем мне эта честность? — рассуждал он. Что мне с ней делать? Вон Кузина жена говорит мужу: "Несчастная ты моя бедняжечка! Ты так много работаешь, совсем себя не бережёшь..." Ясно, что преувеличение, но, всё равно, какое милое! Да и вообще, где место всем этим семейным "сюси-пуси":
— Мой пупсик сегодня уже где-то набрался и будет отдыхать?
— Моя рыбка всё понимает!
Как там, в песне, поётся: "Ты мой глазик, я твой унитазик"? Какая же без всего этого супружеская жизнь? Или чего, например, стоит: "Мой бизончик сегодня устал, я ему приготовила рыбку, он обожрётся как свинья и захрапит как поросёнок!" В этой фразе видна и любовь и уважение. А где место всем этим атрибутам семейной идиллии, когда тебе говорят, что сама не пойму, скучала или нет?
С другой стороны, ведь связывало его что-то с женой. Может быть, он в ней ценил именно её честность. Честность, независимость. И это при том, что материально-то она от него зависела. А оборачивалось всё наоборот. Или они всё-таки нуждались друг в друге? Иначе бы разбежались давно. Чем-то всё-таки они дополняли друг друга, а договорится ни о чём толком не могли. Фёдор никак не мог отыскать логики в её рассуждениях и часто удивлялся, что он не почувствовал очевидной мысли в произведении, а жена почувствовала. Иногда его поражали её суждения о том, что, например, в творчестве Рериха нет той тонкой эстетики, которая есть в христианской иконописи, или о том, что Врубель стремился душой туда, где Рублёв уже, несомненно, бывал. Не мог он понять: то ли это чушь, то ли, правда, Врубель туда стремился своей душой, но было в этом то, чего он не мог толком выразить словами, и, высмеивая непонятные для него духовные искания жены, видимо, в них одновременно нуждался. Радовался он, когда узнавал, что в его отсутствие она перебирала его рисунки. Любил смотреть на её лицо, бывать с ней в лесу. Что ещё он в ней ценил? Ценил, что с женой иногда можно было пошутить, когда не ясно, в чём была шутка и была ли она. Так, полуфраза, полужест, полунамёк... И вокруг никто не понял, а она поняла. Кто это, не Оскар Уайльд ли, сказал:  не женитесь на девушках, которые не понимают ваших шуток?
И чего он сегодня потащился к этой Женечке? Что он получил от этого, только угрызения совести. Вот интересная вещь, — поймал себя на неожиданной мысли Федор,  — изменяешь жене регулярно, совесть совсем не мучает, стоит сделать перерыв на полгода, и уже бывшие измены не в счет, а новая воспринимается прямо как предательство. Интересно, это у всех так, или это я такой чувствительный? Интересно кто же все-таки нравственнее? Тот, кто не мучается, потому что не считает каждый свой «поход налево» изменой, или тот, кто, не устояв соблазну, потом себя долго и жестоко казнит?
Фёдор сам не заметил, что прошёл нужный поворот, идёт куда глаза глядят, сбился с дороги и вышел на остатки какой-то деревушки.