Глава 1. сашкина война

   Да пусть простят меня те, кто знает нашу историю, историю нашей войны лучше меня, не видевшего той войны.
   Это не историческая  и не документальная повесть, но, тем не менее,  я попытался  чуть-чуть заглянуть в те далекие времена, в те годы, когда наши деды и отцы были молоды и еще живы.…Прикоснуться к той военной эпохе и хотя бы вот так на этих страницах представить встречу с родным тебе человеком, о котором  известно лишь то, что пропал он без вести. Пусть эта повесть будет маленьким кирпичиком в большом монументе нашей памяти всем тем, кто не вернулся с войны.
…И давно уже земля перестала быть им пухом…
   Но все ж, но все ж…
               
                От  автора



     ГЛАВА 1. САШКИНА ВОЙНА

   Он  не  пропадал  никуда:  его  даже  не  ранили,  он  не  сдался  в  плен,  он  просто  исчез  с  одной  войны  и  попал  на  другую.  Войну  далекую,  знакомую  ему  только  по  книгам,  кинофильмам,  рассказам  фронтовиков.
   Это  потом  он  разберется,  что  к  чему,  осмыслит,  перекроит  случайности  и  события,  произошедшие  с  ним  в  течение  одного  дня  на  той,  теперь  уже  ставшей  и  его  войне.
   Теперь  он,  пожалуй,  и  не  вспомнит,  как  все  это  начиналось?
   Хотя,  пожалуй,  нет,  вспомнит!
  Последний  рейд,  выбитая  банда   "духов",  пещера - опорный  пункт,  в  котором  находился  передвижной  госпиталь,  оснащенный  французским  оборудованием,  штабелями  сложенные  боеприпасы,  оружие  всех  систем  и  стран  мира. На  тот  зеленый  пластиковый  ящик,переложенный ядовито  оранжевым  поролоном,  он  как  только  оказался  возле  стеллажей,  обратил  внимание  сразу.  Количество - пятьдесят  штук,  надпись  по-английски - «опасность»,  «боится  огня»,  страна  изготовитель - прочерк.  В  нем  лежали  самые  обыкновенные,  казалось,  изделия  военного  обихода:  "Ф-1",  ребристые  знакомые  «лимонки».  Запалы-детонаторы - отдельно,  в  пластмассовых  пенальчиках,  гранаты-болванки  -  отдельно.
   Он  открыл  пластиковый  футляр,  и  вытащил  детонатор.  Вроде  все  как  обычно,  но  вот  эта  вставка  в  виде  дополнительной  втулки,  состоящей  из  колечек  с  цифрами  и  буквами,  наподобие  замка  с  цифровым  кодом,  да  мелкими  надписями  по-английски - «время»  и  «память»,  навела  его  на  мысль,  что  перед  ним  граната  с  таймерным  устройством,  вроде  сюрприза,  который  можно  запрограммировать  взорваться  в  любое  тебе  нужное  время.
   В  этом  бою  он  поистратился,  поэтому,  честно  говоря,  был  рад  находке,  и,  особенно  не  раздумывая,  запихнул  в  нагрудные  карманы  брезентового  «лифчика»  -  четыре  штуки.
   На  первом  же  привале  он  вытащил  из  футляра  детонатор  и  стал  внимательно  его  рассматривать.
  При  обычном  ярком  дневном  освещении  он  обнаружил,  кроме  двух  надписей,  буквенные  символы:  недолго  покумекав,  он  сообразил,  что  это   месяца,  а  остальные  цифры -  соответственно:  год,  день  и  время.  Он  просто  так  без  всякой  какой-либо  цели  стал  крутить  эти  колесики,  набирая  произвольные  даты;  дату  своего  рождения,  день,  когда  он  прибыл  сюда  впервые  в  Афганистан.
 Рядом  двое  новеньких  заспорили  что-то  о  пленных,  пропавших  без  вести,
 Он  вмешался.…  К  нему  прислушались.
Нет  здесь  войны,  хлопцы!  Понимаете?  Нет.  Есть  только  ограниченный  контингент  советских  войск  в  Афганистане,  присланный  помогать  удержать  завоевания  апрельской  революции.  Понятно?
   Так  что  салаги,  раз  нет  войны,  то  по  Женевской  конвенции  не  может  быть  и  военнопленных,  если  окажитесь в числе их…»
   Он  замолчал.
   Видно,  что  дальше  разговор уже не  склеится,  он  задумался.
   История  повторяется.…  В  Отечественную  Сталин  во  всеуслышанье   заявил,  что  у  нас  нет  военнопленных,  есть  только  предатели  Родины.  А  предателями  никто  и  никогда  в  Советском  Союзе  не  интересовался,  разве  что соответствующие  органы,  и  то  в  плане  возмездия  за  содеянные  грехи.
   И  сейчас  несколько  десятков  военнослужащих  пропали  без  вести,  однозначно  многие  из  них  попали  в  плен.  По  своей  воле, или  по  какой  другой  причине - это  уже  второе  дело,  Солдат  в  плену  -  этим  все  сказано,  а  Красный  крест  молчит, - нет  войны -  нет  и  пленных.
  Он  вспомнил  своего  деда,  которого  не  видел  никогда,  даже  на  фотографии.  Он  пропал  без  вести  в  августе  1942  года  где-то  под  Витебском.  Прошло  более  сорока  лет,  а  его  вдова  до  сих  пор  не  считается  ею,  и  не  получает  пенсии  по  случаю  потери  кормильца.
   Пропал  без  вести -  как  страшное  клеймо.  А  может  ты  предатель,  сдался  в  плен  добровольно,  живешь  сейчас  где-нибудь  себе  на  чужбине  припеваючи.
   Маразм…
   Сашка  машинально  стал  накручивать  колесики  с  цифрами.
   Набрал  год - сорок  второй,  месяц - август,  число - семнадцатое.  Вот  только  со  временем  не  знал,  что  делать?  Не  было  в  извещении,  да  его  просто  и  не  могло  быть  в  пожелтевшем,  истертом  на  сгибах  военкоматовском  бланке.  Бланке  сообщавшем,  что  « Ваш  муж,  Анисимов  Ивлий  Осипович,  пропал  без  вести».
   Прозвучала  команда  «Подъем»  -  он  взглянул  на  свои  часы:  был  час  дня,  поставил  это  время  на  детонаторе,  как  бы  подводя  точку  -  нажал  на  кнопку  «память».  Что-то.  Щелкнуло,  он,  испугавшись,  что  может  рвануть,  отбросил  детонатор…  Ничего  не  произошло.  Он  осторожно  поднял  его,  сдул  пыль,  и  только  теперь  обратил  внимание  на  то,  что  цифры  вернулись  в  исходное  положение,  в  то  положение,  в  котором  они  находились,  пять  минут  назад.
   « Что  за  чертовщина?» - Он  отлично  помнил,  что  именно  набрал  на  шифре. 
   И  уже  чуть  позже,  идя  след  в  след  по  узкой  горной  тропинке,  спускающейся  серпантином  в  лежащее  в  дымке  ущелье,  он  вдруг  вспомнил  какой  сегодня  день  -  семнадцатое  августа.
   Вернулись  дозорные  из  его  отделения,  подошел  ротный,  замполит,  после  доклада  поднялся  спор,  что  делать  дальше?
  Боекомплект  на  исходе.  Тем  более  есть  раненные,  а  разведчики  доложили,  что  впереди  небольшой  кишлак,  километрах  в  трех,  Он  пуст,  но  в  одном  из  дворов,  возле  глиняного  дувала  тлел  затоптанный  костерок,  лежали  кучки  соломы,  словно  лежанки,  рядом  валялись  блестящие  от  смазки  вспоротые  цинки  от  автоматных  патронов.  Явно  были  «духи»,  только  вот  с  какой  целью?
   Ротный  поставил  точку,  как  отрубил: « Идем  по  этому  маршруту.  Тем  более  по  разведданным  в  этой  провинции  всего  только две  банды  непримиримых,  об  одной  вы  знаете, - она рассеяна возле базы, вторая, около тридцати человек - отряд Каюма - должен быть сейчас на караванной тропе, в двух сутках перехода от нас. Если там и было несколько «духов», наверняка они уже смотались, ввязываться в бой вряд ли они станут. Все-таки взвод. Тем более люди устали, а уходить через перевал в долину к технике - это сутки лишние. А боеприпасы - это только мы знаем, сколько у нас, их осталось. Все! Движение прежним порядком. Пошли!»
   Восток - дело тонкое, эта крылатая в обиходе фраза была, конечно же, знакома старлею. Но для него это была просто фраза, сказанная героем популярного кинофильма. А люди, населявшие этот самый восток, и мыслили этим же.
   Полевой командир борцов за ислам Каюм Чари мыслил как раз этими понятиями. Его связник успел придти с вестью в кишлак лишь на  час раньше, чем там появились разведчики неверных.
   Он, Каюм, рассчитал очень даже все верно, перебрасывая в спешке свой отряд на этот перевал.  Шурави  уставшие после боя, израсходовавшие почти весь боезапас, неся с собой семерых раненых и двоих  убитых, вряд ли захотят удлинить путь своего возвращения к ожидавшей внизу бронетехнике и обязательно пойдут по этой тропе и выйдут к брошенному кишлаку.
   А уж здесь он со своим отрядом исполнит волю Аллаха и Шах Массуд Хана и накажет шурави за уничтоженную базу повстанцев, склад оружия, тем более что американский советник, передал на словах связной, очень гневался за то, что были уничтожены какие-то важные экспериментальные образцы уникального оружия.
   Замполит оказался прав.
   «Не следовало рисковать».
Но об этом никто даже и не вспомнил, когда спустя два часа выстрел из гранатомета перекрыл отход обратно, вверх в горы.
   Гулкий, с переливами эха, грохот ДШК, смешался с хлесткими очередями калашниковых.
   «Замполит оказался прав - ох, как прав, не следовало рисковать», - подумал Сашка, залегая за осыпавшийся местами глинобитный дувал, и, экономя патроны, передвинул флажок автомата на одиночные выстрелы.
   Банда успела подготовиться основательно. Даже то, что их обрабатывало, по крайней мере, два крупнокалиберных пулемета, говорило о самых серьезных намерениях моджахедов.
   Он не видел, что там делается слева, справа от него, заросли барбариса и низкорослых гранатовых деревьев сужали обзор. Глядя перед собой, он видел какое-то мельтешение в абрикосовом саду напротив его позиции, время от времени посылая туда выстрел за выстрелом. На ум пришелся старый, периода застоя, лозунг: "Экономика должна быть экономной!» «Да, блин, это если есть из чего экономить», - с сожалением подумал он. А здесь полтора магазина, и еще эти четыре непонятные «лимонки», которые Сашка  успел "заныкать" в пещере. Он вытащил одну, достал запал, который накручивал на привале, вставил в гнездо, разогнул усики, положил рядом. Выстрелил несколько раз в мелькнувшую чалму.
   «Чувствуют, что экономим патроны, зашевелились, сволочи».
   «Аллах  акбар!  Аллах  акбар!  Марг  шурави!
   “Ну нет! Этими криками про Аллаха и смерть неверным нас не проймешь - наслышались”.
   “Вот тогда, это да!” Они припомнил, как месяцев пять назад их разведвзвод попал на одном из перевалов в западню. И вроде бы уже стали без потерь просачиваться из затягивающегося кольца, как к духам подоспела помощь: пакистанская граница была буквально в двух шагах, и тут появились они - “Черные аисты” - элитное подразделение моджахедов, что-то вроде нашего спецназа.
   Вертушки где-то держивались, а цепочка фанатиков, в черных длинных халатах, чалмах, как оказалось потом, даже приклады автоматов были выкрашены черной краской, неумолимо поднимались к ним.
   Они приготовились умирать…Но никто не собирался отдавать свою жизнь за просто так.
   Сашка вспомнил как тогда вставил запал в гранату, запихнул ее в нагрудный карман, кольцо вытащил наружу - Раз! Вот это будет по-нашему. Только не живым. Вторую положил  рядом - два!
   Подбадривая себя криками “Аллах акбар!”, без единого выстрела, “аисты” карабкались упрямо вверх. Редкие выстрелы с нашей стороны, крики раненых, срывающихся со склона, не останавливали черную волну. Их остановила только пара вертушек, как избавление - для наших, как кара божья - для них.
   Противовоздушная оборона здесь у духов налажена не была, поэтому пятнистые стальные птицы беспрепятственно зависали над склонами и из открытых дверных проемов десантники хлесткими  огненными струями сметали вниз черное воинство Аллахово.
   Тогда он первый раз, наверное, поверил в то, что есть, видно, провидение на этом свете, не дающее сгинуть ему безвременно, сгинуть ему, двадцатилетнему парню в этом аду.
   Эти недавние воспоминания промелькнули у него в течении мгновения, и он подумал, что вот оно, похоже, повторяется.
   Краем глаза он успел заметить, что чуть слева, метрах в трех от него, радист пытается реанимировать свою рацию, заунывно повторяя нараспев позывные:
   “Джанкой, Джанкой!
    Ответь Анапе…”
   Сашка не знал, откуда появились эти позывные: человек, их предложивший, явно не был в ладах с фантазией, иначе в этом пекле, как ему казалось, придумал бы что-нибудь пооригинальнее.
   На этот счет во взводе даже шутили: ”Воркута” - Ответь Анапе!” Радист-таджик сначала не понимал: ”Почему Воркута?” А потом, сообразив, щуря и без того узкие глаза, улыбался: ”А, снег, тундра - холодно”. А сам, будто бы представляя эту картину, передергивал плечами, повторял: ”Не надо Воркута. Надо Джанкой…Зачем Воркута-плохой позывной. Холодный”.
   Участились выстрелы, пули зацокали с остервенением по камням. Он переставил на автоматический огонь, дал короткую очередь, лязгнул затвор, и он опять подумал, что за ерунда с этими позывными лезет ему в голову. Где-то наверху застучал ДШК, пули с чавканьем дырявили землю у обочины. Перевернувшись на бок, он вытащил из автомата пустой магазин, полез за новым, и тут его словно током ударило - “опасность”. В эту секунду он понял: перезарядить, прицелиться уже не успеет.
   Дернув кольцо гранаты он накатом швырнул ее в кустарник, который как живым венком обрамлял выглянувшее бородато-косматое лицо моджахеда.
   Огненный шар толкнуло к нему, он невольно привстал, шар коснулся его вытянутой руки, стал медленно наползать всей своей тяжестью. Тело постепенно увязало в этой искрящейся, молочно-пульсирующейся массе, растворяясь в нем, как лед в стакане воды.
   Сашка перестал ощущать реальный мир, по телу пробежала дрожь… Если это и есть смерть, перемещение в мир иной, тогда это не так страшно - промелькнуло где-то в  мозгу и сознание покинуло Анисимова.