Глава 5. родная кровь

ГЛАВА 5. РОДНАЯ КРОВЬ

   Сашка мирно посапывал, изредка вздрагивая; дед полулежал, попыхивая в кулак самокруткой, размышляя о чем-то своем. Вернее, не о своем, а об их общем. Он размышлял над всем тем, что как снег среди лета свалилось нежданно-негаданно на его голову, вмешалось, вклинилось в его и так непростую фронтовую жизнь. Он сидел, курил и вспоминал все то, о чем ему поведал его внук, его не такой уж далекий потомок, его Сашка, так похожий на сына Матвея. Хотя тому и было сейчас чуть более десяти лет, черты были до того поразительно схожи, что Ивлию даже стало неловко от того, что он этого сходства не заметил сразу при встрече.
   Матвеюшка. Озорник. Глаза деда потеплели от воспоминаний о детях. Постой, постой, сегодня уже восемнадцатое августа, значит, позавчера его сыну исполнилось ровно двенадцать. Это ж надо! Дед вздохнул.…Когда он увидит свою Марию и деток? Цигарка догорела, он послюнил пальцы, прижал тлеющий огонек, сняв пилотку, положил небольшой окурок за отворот - пригодится...
   Почти рассвело. Туман стал еще гуще. Небо было чистое, без единого облачка. Сашка поежился. Дед протянул руку, достал шинель, осторожно прикрыл внука, и тут, наклонясь над ним, он обратил внимание, что среди черных как смоль волос, просвечиваются то там, то тут серебристые нитки.
   «Седые волосы?»
   «Ведь он совсем еще пацан. А натерпелся, родимый », - и поправил шинель.
   Сашка приоткрыл глаза.
Спи, родной, спи. Пока все тихо. Я с тобой, Сашок.
   Тот спросонья удивленно взглянул на него, потом видимо вспомнил, вспомнив, успокоился, взял его теплую ладонь в свою руку, заснул.
   Осторожно освободив руку, дед выглянул из пулеметной ячейки. Облокотился на песчаный бруствер, подперев рукой скулу, вглядываясь в растекающийся по ложбине туман. Кроме редких проснувшихся  и уже вовсю снуюших птиц, ничто не нарушало этот, мирный на первый взгляд, пейзаж.
   «Что же будет дальше?» - с тревогой подумал Ивлий. «Попасть-то сюда он, Сашка попал.…А вот как обратно-то вернется? Задачка…»
   А Сашке снился сон.
   Они с дедом в военной форме, с медалями идут по улицам Людинова. Все с восхищением смотрят на них. Дед никого не узнает; немудрено, прошло столько лет, а Сашка здоровается с каждым и с гордостью говорит:
   «Это мой дед! Фронтовик - живой, не пропал без вести».
   Впереди перекресток, они подходят к нему: из-за угла дома на полной скорости вылетает грузовик и несется прямо на них.
   «Дед!» - орет Сашка. - "Дед! Осторожно! Машина! Слышишь, дед?"
   Орет до хрипоты, до боли в голосовых связках, но дед, идущий рядом с ним, не слышит, продолжая безмятежно улыбаться и кивать прохожим, разглядывая незнакомые дома, витрины и вывески магазинов. Сашка срывает с плеча автомат, дает короткую очередь по визжащим скатам автомашины, и, поскользнувшись, падая, отталкивает деда в сторону, в зелень кустарника запыленного газона. Машину заносит, она уже неуправляемая продолжает нестись на них, сворачивая прямо на газон, где, поднявшись, отряхивается его дед, удивленно непонимающе смотрящий в расширенные от ужаса глаза Сашки.
   «Дед!», - уже наяву кричит он, дед оборачивается в испуге, успокаивает: «Ты чего,  Сашок? Приснилось - аль что? Ты чего?»
   Сашка окончательно просыпается от этого увиденного во сне кошмара. Садится на корточки, недоуменно вертит головой. Затем выдыхает воздух. «Надо же такому присниться. Чушь какая-то».
Сколько времени? - спрашивает он и, не дожидаясь ответа, словно спохватившись, всматривается в циферблат своих часов.
«Понятно. Вечер уже?»
Проспал!
Что проспал? - переспросил его дед. - Что ты? Еще утро только.
Да так, - в задумчивости произнес Сашка. Его мозг уже работал над выходом из этой ситуации, в которой он оказался. Он отдохнул; пусть совсем немного, - но этого было вполне достаточно, чтобы трезво взвесить все «за» и «против».
   Дед копался с пулеметом, протирая его матовые бока тряпочкой, время от времени встряхивая с нее пыль, а Сашка подступил уже который раз к решению своего ребуса.   «Итак, что мы имеем? - размышлял он, теребя пуговицу гимнастерки. «Восемнадцатое августа одна тысяча девятьсот сорок второго года…Он из будущего с тремя гранатами; одна из подобных так резко изменила ход размеренных событий там, в восемьдесят втором, его, Сашкиной, жизни. А, впрочем, теперь и не только его.…Надо попытаться выбраться отсюда. Только вот куда и одному ли?»
   На эти вопросы у него было несколько ответов. И ни один из предполагаемых вариантов решения выхода из этой ситуации не казался ему идеальным. В глубине души он начинал опять злиться на себя. Впрочем, давая себе отчет и понимая, что зря он это так на себя.…Сейчас он хотел бы посмотреть на этого «вундеркинда от времени», который сумел бы щелкнуть этот орешек его задачки.
   Перво-наперво, что подсказывает ему его совесть,- это оставить все как есть. Он возвращается обратно - в Афган. Дед - остается здесь. И так, того, что произошло с ним, Сашкой,  ему хватит до самых последних его дней.
   Он честно выполнил свой долг. Впрочем…
   Единственное, что он не знал еще пока, так как его предок пропал без вести…
   Но, с другой стороны, будет ли это честно по отношению к деду, если он, Сашка, будет в роли статиста, наблюдателя со стороны? От этих мыслей его аж передернуло. Он представить себе не мог своего деда в роли подопытного кролика. Внук со стороны наблюдает, как его дед пропадает, исчезает, уходит в небытие,  чтобы  всплыть  спустя  десятилетия  в  виде  нескольких  строчек  на  пожелтевшем  листке  извещения  райвоенкома.
   « Бред  какой-то!»
   « А  что  можно  еще  сделать?  Может  это  его  присутствие  здесь,  при  этих  трагических событиях, и будет лучшим памятником его деду? По крайней мере, Сашка когда-нибудь напишет об этом. Пусть это будет его тайной: потому что никто ему не поверит. Никто!  Его  сочтут  в  лучшей  степени  просто  фантазером.  В  сказки  о  машине  времени  давно  уже  никто  не  верит…
   - Ты  посиди  чуток.  А  я  пойду  схожу  для  этого  зверя  принесу  водицы, - прервал  его  мысли  дед,  похлопывая  по  щитку  пулемета,  наклоняясь  за  котелком.  - Заодно  помою  посудину,  да  веток  свежих  принесу - все  мягче  сидеть  будет. - Да  вон  там, - и  дед  показал  рукой  в  сторону  рощицы, -  где  мы  Николая  похоронили, -  он  перекрестился, - чуть  дальше,  левее  ключ  там  выходит.  Жидковат,  правда.… Но  мы  с  Колюней  подкопали  ямку  поглубже, - за  несколько  часов  набирается  полная.
Давай  дед  котелок - схожу.
 Держи.  Смотри,  не  сбейся.  Там  дальше  минеры  что-то  ковырялись.  Да  и  немецкое  охранение  на  пригорке.  Они,  конечно,  не  сунутся.…  Но  как  говорят:  «береженого - Бог  бережет».  Да.  Нож  захвати. Осину не режь - гнилое дерево. Лучше березку. Листочки подсохнут,- банькой пахнуть будут. Любишь баньку-то?
   Сашка ухмыльнулся.
   Дед ободряюще тоже…Мол, чего спрашиваю. Итак, ясно. Какой же россиянин не любит попарить косточки березовым веничком? А на фронте - это вообще мечта…Они оба вздохнули.
На. Да смотри, - не посей. Вы, молодые, вам бы лишь поиграться. А мне дорог он…, - и он протянул Сашке тяжелый, остро отточенный нож. Тот, взвесив его на ладони, запихнул под ремень, за спину.
Ладно. Я пошел…
Смотри, Сашка, - не балуй! И не забывайся, не на курорте, хоть и лето.
   В рощице было еще темно, но в этом сумраке он почти сразу нашел то место, где они впервые встретились с дедом.
   Проверил свой тайник с одеждой и оружием. Все на месте. Слава Богу! Он осторожно шел меж деревьев, казалось бы, правильно, но вскоре понял, что немного заплутал. Убедился в этом окончательно, когда, выйдя на опушку, поле с пригорком  вдали увидел совершенно с другой стороны. Он прошел вдоль обвалившейся местами траншеи.
   Похоже, с начала войны осталась.
   История возвращается на круги своя. В сорок первом здесь уже шли бои…
 
 Он спрыгнул вниз.
   Траншея была в полный профиль. По ней Сашка шел в полный рост и местами бруствер был выше его головы. В этих местах из жердей были сооружены небольшие мостки-ступени.
   «Чья это работа? Наших? Немцев?»
   Он встал на одну из таких ступенек, та не выдержала, - хрустнула, и Сашка боком шмякнулся на дно окопа. Только сейчас он обратил внимание, что вокруг все усеяно гильзами. Он зачерпнул горсть и с удивлением увидел, что добрая половина из них - целые. Сохранилась даже маркировка краской, ровными ободками опоясывающая пули, обозначавшая трассирующие, зажигательные, бронебойные. Патроны были наши - советские.
   Он отобрал: гильзы - отдельно, целые - отдельно. Таких с пулями оказалось шесть штук, он ссыпал их себе в карман, не зная почему; просто не привык, когда добро бесхозно валялось, где попало.
   Оглядывая эти латунные россыпи, он понял, что здесь можно набрать патронов не на одну пулеметную ленту. «Надо будет сказать деду», - подумал Сашка, заворачивая за угол траншеи.