О крыльях

Вступление

Вообще-то, я хотел написать не рассказ, а нехилую повесть.
Но не вышло. По двум причинам.
Во-первых, было в лом. Обычная история.
А во-вторых, это две совершенно разные вещи, - рассказ и повесть. Рассказ можно сравнить с метанием дротика, тогда как повесть - партия в шахматы. Дротики метать у меня лучше получается, чем играть в шахматы, если вы понимаете, чего я хочу сказать.
Но, может быть, я еще решу эту шахматную задачу.

О крыльях

Здравствуйте. Меня зовут Икар"ат. Я родился в простой военной семье, семье солдата.
И жизнь моя протекает также, как у многих других. Но мне хочется рассказать вам часть моего жизненного пути, связанного с паломничеством в Иной Край.
Вы знаете большинство людей говорят или верят в то, что они когда-нибудь создадут что- нибудь великое, творческое. Но очень мало даже пробует. А большинство тех кто пробует, пасует после первой попытке. Я не из тех и не из других. Я не пытаюсь прославить свое имя в веках, по крайней мере, как писатель. Я просто хочу рассказать вам поведать небольшую историю. Может быть, она вселит вам надежду. Как вступление я прочту вам стихи одного поэта, только помните в них есть не только разочарование, но и вера, и тонкая надежда, которая греет и мое сердце, и которая, надеюсь, согреет ваше.

Я понял вдруг, что я не вечен.
Слова звенят, как льда осколки,
Расщелиной могилы я помечен,
И в ней видны костей моих обломки.
О осознание, что не вечен я!
И столько времени теряю.
Напиток из винограда, ячменя,
Красавицы, которых обнимаю.
Весна бурлит в крови.
Цирроз терзает мою печень.
Мой   Господи - благослови меня,
Ведь я - не вечен, но и ты - не вечен...
 
Наченм с начала.
Как я уже говорил, я родился в простой семье. Но фактически моей семьей стала Армия, так как родителей своих я почти не помню. Отец, вероятно, погиб, когда я был совсем малышом, а мать, отдав меня в военное доошколное училище, быстро затерялась в бурном потоке военного времени.
Армия стала для меня всем. Домом, семьей. Пока в мою жизнь не вошла Она. Но об этом чуть позже.
Итак, я учился, рос, развивался. Постигал основы военного искусства, различных приемов боя, хитростей в расставления ловушек, изучал способы выживания в экстремальных условиях. Я достаточно много проводил времени в библиотеке, в отличие от большинства своих однокашниках, гуляющих или подметающих друг другом борцовский ковер. В связи с чем был замечен одним из отцов-командиров. Меня пригласили в кабинет и пожилой однорукий полковник, с лихими рыжими усами (как сейчас помню, его усы были куда длинее моих), показал рукой на кресло, и участливо спросил:
- Скажите, почему вы так много времени проводите в библиотеке. Это вроде не популярно среди молодежи.
Я как мог, сбивчиво объяснил, что меня привлекает возможность узнать так много ценной информации о методах войн в разное время, и о причинах их возникновения.
А потом робко добавил, что меня очень занимает поэзия Межвременья (при этих словах он нахмурился, но потом лицо его просветлело).
- Ладно, курсант, - сказал он, - продолжайте свои занятия. Если вдруг вы, во время своих исследований заметите что-нибудь интересное, не стесняйтесь, обращайтесь прямо ко мне.
Этот разговор в ту пору показался мне совсем не примечательным, я даже забыл о нем. Но вскоре я начал замечать некоторый отклонения в своей учебной программе. Мне стали давать больше часов на занятия историей, культурой, этикой и т.д. Я уже начанал думать, что меня планируют сделать военным истроиком или еще кем-нибудь в тылу. Нет, вообще- то, работа тоже интересная, но меня, как и все юные головы, пьянила мысль о фронте, романтике, медалях. Но вскоре я заметил, что количество часов боевой подготовке мне тоже увеличили, взамен строевой подготовке дав редкое в наши дни исскуство боя Кэй-син.
После окончании кафедры диверсионных работ (с отличием), я с трепетом ждал распределения. Какова же была моя радость, когда вскрыв конверт, я прочитал, что я в чине капитана, отправляюсь в одну из самых горячих точек, на остров Хонкову, единственный остров под нашим влиянием, к тому же далеко за основной линией фронта с нашими древними врагами страной Мяити.

Забросившись с огромном риском тайным десантом (это была моя первая боевая операция, и я первый раз по-настоящему убивал) в зону, где должна была проходить моя служба, я получил серьезное ранение.
Я очнулся в приятном маленьком домике с сплетнными из пряных трав стенами и увидел ее. Меня словно прострелило еще раз. Причем гораздо сильнее, чем тем снарядом, из-за которого я потерял сознание. И намного приятнее.
Никакого красивее я в жизни не видел.
- М-мм-м, ммм-мм, мм, мм!- смог промычать я.
Она улыбнулась, и положила ладонь на мой лоб. Как забилось мое сердце!
- Когда явилась ты, как свет от дальних звезд, весь мир поблек,один:
- Лишь запах чайных роз, все скрыла пелена, я помню лишь твои глаза:- она докончила за меня строки моего самого любимого поэта, закрыв ладонью мой рот, - о запах этих пальцев! - и добавила, шутливо сердясь, - а вам нельзя сейчас разговаривать, - вы должны отдыхать.
Она еще раз улыбнулась, и ушла, задернув за собой занавеску, к другом больному. Фигура у нее была великолепная, по крпайней мере та часть, которую я разглядывал, пока она шла.
Когда я поправился, мы уже были хорошо знакомы. Ее полное имя было Квенестия, но в лагере все звали ее Цветик или Цветочек. Мы часто гуляли, читали стихи, или просто разговаривали. Хотя, как вы сами понимаете, в военном лагере, да еще в зоне наиболее часто атаковашейся химическим оружием (в нашем мире все давно уже подвержено действию химического оружия) погулять особо негде, но любовь не знает границ.
Когда я окончательно приступил к службе меня вызвал генерал   Уларом"ат и грозно шевеля черными усами (он выглядел несколько комично при своем малом росте у него был весьма внушительный живот) спросил меня:
- Вы знаете зачем командование назначило вас, совсем новичка в этот Богом забытый край, где средний срок жизни составляет несколько недель.
Я начал четко объяснять, что сейчас, в трудное время, все ветераны диверсионных работ заняты в важных для Родины миссиях, и приходится посылать в опасные места новичков.
Он прервал меня, раздраженно махнув рукой.
- Не повторяйте мне ту чушь, что написали в вашем распределительном письме, лучше сразу скажите, что не знаете, - Он замолчал переводя дыхание.
- Не знаю, генерал! - честно и громко отрапортовал я.
- Так-то лучше. Я вам объясню, капитан Икар"ат. Вам должно быть известно что в армии постоянно проводятся исследования не только новых видов вооружения, но и ведется планомерные исследования окружающего мира, проводятся карографические экспедиции.
Я молча кивнул. Он продолжал:
- Одна из таких экспедиций открыла, что у нас, в этой дыре Хонкову, имеет место соврешенно удивительное явление, - он сделал паузу, - выход в Иной Край.
- Но Иной Край - это утопическая сказка наших предков, всякие там Поля цветов, и озеро Росы! Это миф! Генерал, - опомнившись, добавил я.
- Так вот это оказалось не так,   - со значением сказал он, - Все, или почти все, что говорили предки - святая правда. А вы здесь по одной простой причине: в штабе сидят дураки и подлецы. Там считают, что у нас, видите ли, не хватит <широты зрения и образованности>, чтобы понять стратегическое значение открывшихся возможностей! И, к тому же, вас готовили для Таиных войск, - видя мое пораженное лицо, он добавил с некоторым изумлением, - неужели вы не знали?
- Никак нет, генерал. Не был поставлен в известность.
- Опять неразбериха в штабе. Ох уж эта война, - сказал он, как будто мог видеть времена мира. Война шла со времен деда моего прадеда, лишь с временными затишьями. Причина войны была в обыкновенной нехватке еды и жизненных ресурсов, поэтому она была неизбежна. Хотя в связи с открытием Иного Края: Кто знает? Может я увижу мир своими глазами, и моих детей сможем воспитывать мы вместе Цветочком, мы сами. Генерал продолжал: - хотя все-таки выходит за всякие рамки! Могли бы сообщить вам, что вы будете шпионить за своими собратьяими по оружию! Черт-те что!
- Так точно, генерал.
Он посмотрел на меня, как будто решая издеваюсь я или нет. Я не издевался, и он это понял.
- Ладно в следующей выход в Иной   Край пойдете и вы. Так что попращайтесь со всеми с кем можете, - выход туда находится за зоной нашего влияния, и чтобы дойти придется, вероятно, прорваться   не через один заслон. Слава Богу, враги не знают об этом выходе в Иной Край, но идти придется до самих   Серых Гор. Золота там нет, но идти придется много дней по вражеской территории. Да не бледней ты, не один пойдешь, капитан! - сказал он, явно смягчаясь. - Главное, помни: командованию нужно, чтобы вернулся ты. Уж постарайся. Мои орлы тоже чем смогут, тем и помогут. Все можешь идти, капитан. Выходим завтра утром.

Весь день я гулял с Цветочком, а вечером мы поженились. И ночь перед выходом в край смерти, была нашей первой брачной ночью. Все было не так, как в моих юношеских сновидениях, но это были самые счастливые сутки в жизни. Говорить об этом, зря сотрясать воздух. Счастье, какое бы оно ни было, не передать словами. Вам будет скучно, а мне будет стыдно, что вы не понимаете. Но, Господи, какое блаженство просыпаться рядом с любимым! Моя женушка! Я думал, что могу спуститься в ад и вернуться, только благодаря нашей любви. Обычно, правда, так только думают, а мне в самом деле   пришлось.

Утро было стылым, серым и вонючим. Запах химических ядов пропитал все и мы к нему давно привыкли, но порой он бывает особенно омерзительным. Это был именно такой день.
Отряд был из ветеранов, закаленных бойцов, следопытов и разведчиков. Благодаря им мы прошли около половины пути без каких-либо трудностей. Когда мы переправились через зараженное болото, мы попали под профилактическое бомбежку. Я вовремя сообразил каким именно ядом нас обливают (все таки хорошое военное образование много значит), и нырнул в ближайшую лужу. Мне оставалось только смотреть, как мои менее удачливые товарищи корчатся в смертельной агонии, еле различимые в ядовитым тумане. Этот яд действует при попадание на кожу. 10% процентов кожи - сложный ожог, 50% процентов - уже не спасти, лучше добивать. Луж хватило не на всех.
Дальше шли без неприятностей. Пока практически не дошли до цели мы даже живых   солдат противника не видели. А вот мертвых - до черта. Бывалые солдаты спокойно переступали и даже наступали на окочневшие или размазанные по земле тела. Но я их до сих пор вижу иногда в кошмарах.
Так вот, когда мы уже почти дошли до цели, высланный вперед разведчик вернулся встревоженный и сообщил, что противник встал лагерем в расщелине, служившей входом в Иной Край. Скорее всего, это произошло случайно. В противном случае нам конец, - при попытке прорваться мы встретим армию лучших солдат. Разведчики отправились выяснять расположение частей, а остальные устроились на привал - мы все чертовски устали за этот марш-бросок по территории врага. А вечером будет смерть.
Впереди высились огромные Серые Горы, где нет и не будет золота, но будет гора свежих трупов.
Иной Край стоил и большого.

Вы знаете как выглядит смерть? Не тихая смерть, в окружении товарищей, врачей, нет, смерть с криком ярости, с искаженным от злости лицом, когда рука устает убивать, а челюсти сводит от того, что ты их сжимаешь, как будто на чьм-то горле, а иногда и не <как-будто>, знаете? Голосовые связки скоро садятся, и ты можешь только хрипеть, и ты хрипишь, радуясь, что можешь. Кто из солдат, побывавшей в рукопашной, может сказать, что не убил своего? Но никого не мучает совесть. Потому что в таком бою солдат - сама смерть, сама ненависть. А смерть не мучает совесть. Эти крики, этот хруст ломающихся конечностей преследует во сне, но он не пугает. Он заставляет кровь бежать быстрее, и разум застилает пелена боевой ярости. В таком бою первыми погибают трусы, потому что шаг назад в окружении врагов, - это шаг навстречу смерти. Первыми в таком бою погибают сомнения, или в тебе, или с тобой, - третьего не дано.
Мы прорвались. И убили их всех. Потому что мы напали внезапно, когда многие солдаты спали. К тому же тут были одни новички - это был тренировочный лагерь. Но в этой войне сражаются только на смерть, ведь если не победишь - умрешь с голоду. Так что нас осталось только пять человек. Меньше шестой части тех, кто пошел в начале. К утру нас было уже четверо. Все до одного раненые, и никто не меньше двух раз. Но мы были у цели.
Сейчас, когда я пишу эти строки мне на ум приходят строки одного поэта, но тогда, поверьте, я не мог думать ни о чем, кроме того, что все кончилось. Еще мог думать о своей жене. Когда терял сознание, я видел ее лицо, с закрытыми глазами и приоткрытом, словно в экстазе,   ртом.
А строки вот какие:

Есть счастье видеть смерть врага.
Как брызги капель всех дождей,
Восторг и кровь бурлят на острие клинка,
И чувство вседозволенности своей:
Восторг уходит. Как усталый сон
Ты видишь: враг, тобою пораженный,
И понимание, что и ты как он,
Приходишь и уходишь обнаженный:
 
Но тогда, повторяю, думать я просто не мог. Эти строки были правда про нас, но понимание и мышление - не одно и тоже. Так что, приходя в сознание, я без единой мысли в голове пялился вверх, в темноту.

С утра мы поднялись и, как могли, дошли до выхода в Иной Край.
Это была крошечная трещинка в скале, по которой мы долго ползли пока не попали в мир, полный яркого света.

Это непередаваемо. Я уже говорил о непередаваемости счастья, так вот поэтому же я не могу описать Иной Край. Голубое небо. Голубое! Ветерок, обдувающей загрубелые души. Запахи цветов, травы, никакой химии. Понимаете? Никакой! Это нельзя вообразить. Но это можно увидеть! Зеленая трава, нектар цветов, медвяная роса:
Мы отдыхали и набирались сил, залечивали раны. Я писал письма. Моему Цветочку я писал о лугах цветов! Ночь принесла свои сюрпризы. Во-первых было очень холодно, пришлось вползти обратно в наш мир, иначе мы вполне могли бы замерзнуть. Я думаю, что это не все сюрпризы, которые нам приподнесет Иной Край, но он стоит того. А на следующей день я увидел то, из-за чего послали именно меня. Потому что простые солдаты и вправду не смогли бы оценить значение увиденного. Для этого необходимо было читать старых, никому не нужных, поэтов, расширить свое восприятие парадоксальной техникой Кэй-син, и обострить сознание битвой, что произошла накануне.
Я увидел Тех. Прекрасные, эфемерные создания, перелетающие с цветка на цветок, на тонких ажурных крыльях, переливающихся всеми цветами радуги. Они порхали, наслаждаясь жизнью, и тут ко мне пришло осознание, дающее надежду. Надежду всем нам.
Ведь у нас, тараканов, тоже есть крылья!
МОЖЕТ БЫТЬ, МЫ ТОЖЕ БУДЕМ ЛЕТАТЬ!!!!







Не огорчайтесь так, читатели, это же пародия.

P.S.Все стихи в этом произведении - мои.