Исчезновение Вавилонова

Однажды у жены Вавилонова Елены внезапно испортился слух.
- К вечеру придут гости. Испеки, пожалуйста, плюшек к чаю, - попросил он ее.
- Что ты сказал? - спросила Елена.
- Пришедшие к вечеру гости совершенно естественным найдут употребление плюшек EN PENDENT к чаю, выразился Вавилонов, хотя и несколько витиевато, употребив при этом отоларингологический предлог французского происхождения, не желая уподобиться русской поместной аристократии периода правления династии Романовых, и в то же время иронизируя как над аристократией, так и над своей женой, не способной прочувствовать всей тонкости приведенной ассоциации, даже если бы ей прочли по этому поводу лекцию, - однако, он считал, что на сей раз выразидся более доходчиво с точки зрения жены, которая часто содержание подменяла многословием.
- Извини, но я что-то не расслышала. Ты хотел, чтобы я закрыла форточку?
- Да нет же, нет! - возмутиился Вавилонов по причине того, что:
А) необходимость изготовления плюшек так и не дошла до сознания жены;
Б) не было по достоинству оценено употребление предлога EN PENDENT даже просто по факту, не говоря уже о бесчисленных аллюзивных иронических подтекстах, должных последовать пунктом (В), но откажем жене Вавилонова в этом пункте из-за ее врожденной ограниченности.
- Что ты кричишь на меня! - обиделась тут Елена. - Да я вообще, если хочешь знать, не очень-то тебя понимаю: то ты шевелишь губами, то орешь что-то нечленораздельное.
- ИСПЕКИ, ПОЖАЛУЙСТА, ПЛЮШЕК, - произнес Вавилонов, едва не спеллингуя; совсем немного ему осталось до того, чтобы сказать: Иван, Светлана, Павел, Елена, Киррил, Ипполит, Панкрат, Олег, Жанна, Агафон, Леопольд, Устин, Йозеф, Сысой, Тарас, Афиноген, Пафнутий, Лазарь, Юрий, Шон, Ерофей, Кондратий - наконец!.. То есть - он был очень близок к этому.
Елена смотрела на своего мужа, наморщив лоб, и постепенно гримаса непонимания сменилась гримасой испуга, потому что если она не могла чего-нибудь понять, то тут же начинала этого бояться, когда это ее касалось непосредственно, и насмехалась, когда это было ей до лампочки.
- Мама! - пронзительно закричала она, - идите, может, вы разберете, что хочет сказать ваш тесть!
Старушка пришла, вооружившись слуховой трубой, которую, впрочем, использовала и в повседневном общении, но Елена при такой оказии забыла об этом, и теперь столь жалкое зрелище вызвало у нее какой-то досадный всхлип.
Внезапно случившийся брат стал подступать к Вавилонову, как ветеринар к взбесившемуся быку.
- Говори что-нибудь сюда, - и брат указал на свое ухо, видимо, полагая, что Вавилонов адресует свои слова куда-нибудь в другое место, и по этой причине контакт с ним затруднился.
- Ты что, совсем оглох?!! - заорал Вавилонов, куда ему было указано. Теперь он старался говорить громко и отчетливо, ничего не замышляя; он не на шутку даже рассердился и хотел было посоветовать брату жены воспользоваться слуховой трубой тещи, да вспомнил, что его все равно не услышат.
- Нет, что-то никак не разобрать, - пожал плечами брат, - ну-ка, тетушка, дайте вашу трубу, проведем эксперимент.
С этими словами он приставил трубу к уху, а другой ее конец направил в сторону Вавилонова, а тот, желая подшутить, рявкнул в эту трубу так, что и мертвый бы подскочил.
- Ну как, что-нибудь слышишь? - поинтересовалась Елена.
Однако брат даже не изменил своей Г-образной "а ля доктор Айболит" позе, думая, что Вавилонов еще молчит.
- Ну скажи, скажи что-нибудь, - просил он его.
- Глухая тетеря, дубина СТОЕРОСОВАЯ!!! - орал в трубу Вавилонов, решив, что клин клином вышибают.
Привели соседа, настройщика роялей, который на весь дом славился своим исключительным слухом: например, живя на 9-ом этаже, он однажды услышал, как на втором вор, подбирая отмычки, пытается проникнуть в чужую квартиру, и сразу же позвонил в милицию, благодаря чему преступник был задержан.
- Я даже фортепиано без камертона настраиваю, вот какой у меня слух, - хвастал он, проходя в квартиру Вавилоновых.
- Здравствуй, здравствуй, свинская ты морда, - сказал Вавилонов язвительно в полной уверенности, что и на этот раз его не услышат, - скажи, когда, наконец, перестанешь выметать свой мусор под нашу дверь?
- Ну что, слышно? - обратился к соседу брат.
Сосед на самом деле не расслышал ни слова, но, не желая утратить авторитет, ответил очень поспешно:
- Конечно, я все понял. Он все ясно и понятно говорит, только на каком-то иностранном языке, который мне неизвестен.
Своими последними словами сосед хотел показать, что некоторые иностранные языки ему все же известны, тем самым укрепляя за собой репутацию возможного полиглота. Хотя, откровенно говоря, иностранных языков он не знал совсем.
- Когда он говорит достаточно громко и отчетливо, - сказал брат о Вавилонове, - то некоторые все же слышат какие-то нечленораздельные звуки; так вы считаете, что это иностранный язык?
- Да. Я так считаю, - ответил сосед безапелляционно.
- Знать бы, какой это язык, - сказал Елена, - может, тогда можно будет нанять переводчика.
- Представляю, во что это нам станет! - возмутился брат.
- Ничего, ничего, успокоил его сосед, - зато потом вы сможете организовать курсы для желающих изучить этот язык прямо у вас на дому и тем самым компенсируете расходы на переводчика.
Внезапно наступил вечер, и один за другим потянулись жизнерадостные гости, еще не знавшие, что плюшек к чаю им не видать, и даже самого чая не видать, и Вавилонова им не слыхать. Сначала пришли Иван со Светланой и тут же уселись на шкаф; затем нагрянули Павел с Еленой и тоже уселись на шкаф, так как там было еще много места; пришедшие затем Кирилл, Ипполит, Панкрат, Олег, Жанна, Агафон, Леопольд и Устин - все сразу полезли на шкаф и разместились там как ангелы на булавочной головке; Йозеф, Сысой, Тарас, Афиноген, Пафнутий, Лазарь, Юрий, Шон, Ерофей и Кондратий, уцепившись за люстру, скрылись в самой ее кроне и там тихонько чем-то шуршали.
- Большой художник всегда создает вокруг себя удушливое пространство, так что люди, время от времени туда затягиваемые, неизбежно задыхаются, - процитировал Вавилонов намедни читанную сентенцию.
- Ну, что он сейчас сказал? - обратилась Елена к гостям.
- Несомненно, произнесенная фраза была испанской, - сказал бдительный настройщик. - Артикуляция выдает галисийский диалект. Но я ничего не понял. Нельзя ли повторить помедленнее?
- Вместе со словами, - повторил Вавилонов, - книга сохраняет и запах автора; так что, если автор неопрятен, то и книги его пахнут очень плохо. Наиболее вонючи романы Ремарка, Набокова и Виктора Пелевина, но всех их превосходит своим жутким смрадом проза Жана-Поля Сартра (особенно пьесы), которую невозможно читать в непроветриваемом помещении.
- Ну что же? Что?! Что?! Что?! - кричала Елена гостям, но они только молча глупо улыбались, как хиппи.
- В будущем, - продолжил Вавилонов, - книги вместо бумаги станут изготавливать из особого съедобного вещества, чтобы читатель усваивал содержание страницы сначала мысленно, а затем физиологически при помощи желудка. Самых лучших писателей будут печатать на шоколаде, классиков - на копченом лососе, а всяких сволочей - только на помоях. Задачей же библиотекаря будет вовремя сбывать скоропортящиеся экземпляры.
Внезапно появившиеся санитары укладывают Вавилонова на носилки и
под звуки марша уносят его в неизвестном направлении. За ними,
порхая, как бабочки, устремляются гости. Брат с
настройщиком-полиглотом уходят на кухню. Елена стоит одна в
пустой комнате, думая, что теперь все станут называть ее вдовой.

1997 г.