Живодерам посвящается!

В этот вечер он пришел как обычно – поздно вечером. Его шаги тяжело раздавались на лестничнй клетке и потом вдруг затихли- он долго топтался около двери, пытаясь ключами в темноте нащупать замочную скважину. Кеша явственно слышал его тяжелое недовольное дыхание. Пару раз Петр выругался, проклиная всё на свете. Наконец, после долгих усилий он, наконец, ввалился в квартиру. Дверь гулко ударилась ручкой о стену и затем с силой захлопнулась, пустив по подъезду эхо. Петр скользнул локтем по выключателю, но с первого раза промахнулся. Он обиженно выдохнул и со второй попытки ему удалось включить свет. Кеша, лежа на диване услышал, как Петр не выключая света, скинул с себя ботинки и побрел на кухню. Он уже давно ждал Петра и успел соскучиться по нему, но встречать не выбежал –этот поступок оказался бы неоцененным. Полная бутылка донышком стукнула о стол и после этого, кроме тяжелого смрадного дыхания Кеша больше ничего не слышал. Петр Титович молчал. «Наверное, задумался о жизни» – подумал Кеша и поудобнее улегся на диване. Через несколько минут с кухни послышались всхлипы. Петр тихо оплакивал свою никчемную жизнь. «Началось» –опять подумал Кеша, но потом отругал себя за эту мысль. Ему стало жалко Петра. Пусть он был пьяницей, но всё-таки Кеша его любил, безудержно любил. Часто, чаще чем того хотелось бы, Петр Титович вымещал свои чувства и переживания на Кеше. Он его бил, но Кеша всё смиренно терпел, лишь изредка взвизгивая при очередном ударе о стену. После падения он лишь прижимался к полу, облизывался и с мольбой искоса глядел на своего хозяина. Ни разу он не пытался избежать своей участи. Бока после побоев представляли собой скопление шишек и ссадин, лапы отказывались двигаться несколько дней, но Кеша не уходил. Он тихонько отлеживался под диваном, зализывая раны и всё так же любя своего хозяина. Последнее время из его глаз что-то вытекало, но Кеша не знал что это. Оно было горячим, жгучим и таким приятным. После этого становилось намного легче.
Петр Титович успокоился, прошелся взад-вперед по кухне и заглянул в холодильник. Молча закрыв дверь он стал бормотать что-то непонятное, постепенно поднимая тон. Кеша понял, что сейчас будет. Но ничего не поделаешь –  не помирать же с голоду, тем более когда на полке лежит желанная колбаска. Он не стал прятаться под диван – от этого его наказиние было бы лишь суровее. Через секунду Петр влетел в комнату и, найдя Кешу, с силой сдернул его с дивана. В следующий миг Кеша почувствовал сильный глухой хлопок и одно ухо временно перестало слышать. Голова гудела и шла кругом. Вдруг шерсть на загривке натянулась и после секунды полета бока приняли на себя косяк двери. Кеша упал на спину и жалобно мяукнул- еще один такой бросок оказался бы последним. Петра Титовича отпустило, но он не раскаялся в своем поступке.
-Это тебе за колбасу, - резко бросил он и вышел из комнаты.
Еле-еле Кеша дополз до своей лежанки, его лапы расползались, в глазах темнело, но он не держал зла на хозяина, напротив он его любил и поэтому тихо брал на себя все страдания. Только поздно ночью Петр Титович лег спать. Диван тихо скрипнул, прогнулся и тогда всё затихло. Даже тиканья часов и то не было слышно – часов в квартире не было.
Так продолжалось в течение нескольких лет. Конечно, были и радостные моменты в жизни Кеши, когда хозяин приходил домой навеселе. Тогда ему перепадал лакомый кусочек колбаски и даже был редкий шанс поурчать у Петра Титовича на руках. Но таких моментов было всё меньше и меньше.
Последнее время Кеша представлял собой жалкое зрелище. Если бы его кто увидел, то ни за что бы не поверил, что в этом, ободранном тощем тельце еще теплится жизнь. Рыжий окрас шерсти уже давно принял светло-серый пыльный цвет. Шерсть скаталась и клочьями болталась на животе. Кеша и сам-то не особо верил что он еще живет. На хвосте шерсти не осталось почти совсем. Кеша им и не пользовался – хвоста он больше не чувствовал. Кривые лапы были самым пушистым местом. Единственное, что выдавало его блестящий ум и интуицию были глаза. Всегда широко открытые они горели постепенно затухающей жизнью.
Петра Титовича уже второй день не было дома. Кеша беспокоился, хотя и знал, что хозяин может отсутствовать даже целую неделю. Строго следя за собой, Кеша исправно таскал из холодильника докторскую колбаску. Он заставлял себя есть её в малых количествах и большую часть дня отдыхал, экономя силы.
Наконец, за дверью послышались шаги и кто-то осторожно открыл замок. Кеша лежа на диване, не двигаясь, приоткрыл глаза и навострил уши. Петр Титович так никогда не делал. Наконец, вошедший прошел в комнату. Не смотря на Кешу, он направился к мебели. Вор молча выдвигал ящики, открывал дверцы, он упорно что-то искал. Кеша признал в нем одного из собутыльников-приятелей Петра Титовича. Кеша не знал что делать, но инстинктивно чувствовал, что так быть не должно. Сам не зная почему, он набросился на спину грабителя, пустив в ход острые зубы и когти. Было лето и на воре была лишь потная майка, запах которой больно врезался в нос. Этот поступок хозяин должен был оценить.
Петр Титович крайне удивился, когда вечером он обнаружил дверь в квартиру незапертой. Он быстро вбежал в комнату и остановился. На полу весь в глубоки порезах, кое-где с отвисающей кожей, еле дыша лежал его собутыльник Иван.
В дальнем углу комнаты валялся Кеша в неестественной позе и изредка издавал жалобные стоны. Его пасть была открыта, лапы вывернуты и он тяжело дышал.
Петр Титович бросился к нему и опустился на колени. Пару раз он пытался взять его на руки, но не решался, не зная с какой стороны лучше подойти. Кеша сделал неимоверное усилие, чтобы открыть глаза. Для него было крайне важно узнать-оценил ли хозяин его поступок. Но в глазах хозяина он прочел лишь обеспокоенность как всегда затуманенную хмелем. Тогда Кеша с мольбой взглянул в глаза своему Петру. Петр Титович понял Кешу первый и последний раз в жизни. Он облегчил ему страдания.