Мои уроки свободы. Часть первая

На кухне закипел чайник, сегодня такой же распорядок как всегда: я выпью чай, помою посуду, почитаю недолго, забуду о себе и усну. Утром я встану, съем еще один пакетик растворимой каши Быстров, может быть, послушаю пару песен с диска Бреговича, хотя в последнее время мне больше нравится собираться в тишине, так легче вспомнить себя, оденусь, посмотрю критичным взглядом в зеркало и пойду на работу. Выйду из метро на Тульской и замедлю шаг, ничего не измениться, если я приду на десять минут позже.

*   *   *
Я сидела на ступенях Казанского собора. В голове что-то повернулось, всхлипнуло, зашуршало. "Я" прежнее дало трещину, впустило в себя постороннего. Кто скажет, может  ли измениться человек за одну секунду?
Для "постороннего" не существовало прошлого, он, она, я было как новорожденный ребенок, старая привычная часть меня решила не вмешиваться в воспитательный процесс взбунтовавшейся половины, не рассказывать историю с возрастом в двадцать три года. Ощущение полной свободы захлестнуло с ног до головы, промчалось сумасшедшим вихрем, на мгновение застряло где-то в горле, защипало в носу, и вырвалось наружу морочить кого-нибудь другого. А мне стало так хорошо и легко, что я зажмурилась и глубоко вздохнула. Осмотрелась вокруг, в стороне собралась тусовка, все такие одинаковые, вот человек в растаманском берете. Я взяла Зенит и сфотографировала его - люблю снимать необычных, красивых людей.
С того самого происшествия на колоннаде Казанского с каждым вдохом в меня входил, вливался, встраивался то один, то другой крошечный мир: извилины канала Грибоедова, деревья парка на Речном вокзале, беседки сада Эрмитаж, Новая Голландия.  Мне казалось, что все вокруг мелькающее, сверкающее, закопченное и белоснежное, спешащее и медлительное, сумасшедшее и мещанское, тряпичное и вечное - все это внутри меня, я вдыхаю и выдыхаю людей, машины, дома, реки, я даю им жизнь,  я же их убиваю.
Чтобы справится с новой неожиданно свалившейся на меня задачей демиурга, я придумала себе друга, который научит жить настоящим, одним мгновением, иначе в одиночку, не пережить наплыв этого бешенно-заволакивающего, затягивающего ритма свободы.  Джон прекрасно подошел для этой роли. Возможно, впервые в жизни, я не ошиблась, или, он сам, почувствовав, мое состояние, подыграл мне. Часто он раздражал меня своей бесконечной и бессмысленной выпендрежностью, и я делала над собой усилия, чтобы посмотреть в его сторону, заговорить. А в другой момент я постоянно думала о нем, тосковала. Появление Джона было отличным ударом по всем моим предрассудкам. Раньше я не представляла свою жизнь без планирования и расчетов. С ним я не знала, что случится в следующие пять минут. Он мог исчезнуть в любую секунду и больше никогда не появиться. Человек, который гуляет сам по себе, изредка обращая внимания на тех, кто находится рядом. Красивый или некрасивый, добрый или злой, умный или глупый, я не могла дать Джону ни одного из этих определений, ни то ни сё, ни пятое ни десятое, абсолютно непонятный, закрытый, одним словом - отличный актер, который умеет играть роль того мужчины, которого хочет в нем видеть женщина.
Урок первый - добираться до дома с Тверской в два ночи. Из всех вариантов Джон выбрал самый невозможный - застопить машину в самом центре города. Я наблюдала, как машины останавливались одна за другой и тут же уезжали. Представить, что кто-то бесплатно повезет нас с Тверской - абсурд. Двадцатая была к нашим услугам.
Ездить по ночной Москве стопом, конечно, весело, но хотелось большего. Я уволилась с работы, и мы решили уехать на фестиваль Радуга, пожить там два-три дня, а что дальше - никому неизвестно.
Утром выбрались на Ярославское шоссе, стоять на дороге было странно, совсем не страшно, но немножко одиноко и смешно. Джон не спал ночью, и поэтому всю дорогу, из машины в машину пересаживался, чтобы заснуть, а я говорила с водителями, или молчала. Разговорчивые попадались через одного, из чего я сделала потрясающий  вывод, что в мире общительные и замкнутые люди делятся примерно поровну. Первый опыт автостопа по просторам родного государства оказался вполне удачным: пока была дорога, были машины. Так мы добрались до реки, на другом берегу которой квартировал Рейнбоу.