Пирожки

Пирожки.

Ах, как славно хлопать ногами по лужам, когда разлетаются брызги в разные стороны, когда блестят на солнце новые резиновые сапожки, да  и вообще когда тебе только шест лет, и на улице славная погода, и рядом идет твой папа, и на душе очень хорошо.

Мы с дочкой гуляем по весеннему городу. Снег уже почти растаял, но под кустами и в тени еще лежат грязные белые кучки, и просто диву даешься, что это все, что осталось от длительной и нудной зимы.  Улицы полны весенних луж. В воздухе стоит тот запах свежей земли и прелой зелени, который слышен только весной и именно той весной, когда становиться ясно, что зима больше не вернется.

Мы идем по большому бульвару, прохожие улыбаются нам, но дочка этого еще не замечает. Она смотрит больше под ноги, там гораздо интереснее, там большие лужи, а на ногах новые сапожки, которые обязательно надо испытать.  Можно пройти по краю глубокой лужи и зайти в ее середину. Тогда  вода опасно обхватит твои ноги и захочется выйти на сухую землю, а можно просто разбежаться и со всего маха просто прыгнуть в лужу. Тогда во все стороны разлетятся тысячи солнечных брызг. Папа ругаться не будет. В такие дни он спокоен, что уже подмечено, поэтому и следует выбирать для шалостей именно такие дни.
 
- Ира, не шали! – все же говорю я, хотя повода для замечаний вроде бы и нет. У меня и самого на душе радостно, и хочется просто улыбаться всем кругом или думать о чем-нибудь приятном. Однако мы уже долго на улице. Солнце стоит над нами – скоро время обеда.
- Ира, идем домой, обедать.
 
Мы направляемся в сторону дома, где живет наша бабушка. Мы в гостях, а это значит, что на обед будет приготовлено что-то замечательное. Подумав об этом, мы оба чувствуем страшный голод и ускоряем шаг. Вот  дом, вот и наша квартира. Ира, едва сбросив курточку и разувшись с топотом несется на кухню.
 
- Бабушка, как есть хочется. Положи мне, и побольше.
- Куда на кухню! - слышу я голос, - а руки мыть? Ну-ка оба, марш в ванную!

Стол уже в ожидании гостей. В центре большое блюдо со знаменитыми бабушкиными пирожками: с капустой, с яйцом и рисом, с повидлом, с гречневой кашей. Пирожки с молоком – что может быть лучше?
Мы садимся за стол, на кухне жар от печки, на стене тихо мурлыкает вечно включенное радио – вот он, долгожданный обед.
Ира уплетает за обе щеки.

- Ммм! Как вкусно!  Бабушка, а ты почему не ешь?
- Ешьте, ешьте, я уже наелась. Нужно же попробовать. Как первый пирожок, как второй – вот и наелась.
- Бабушка, а тебе мама твоя тоже пирожки делала, когда ты совсем маленькая была?
- То же делала, только когда я совсем маленькая была, была война, и для пирожков не муки не яичек не было. Поэтому мы тогда очень редко пирожки ели. И такие они нам всегда вкусные казались.   
- Твои тоже вкусные, говорит Ира.
- Не говори с набитым ртом, - вступаю в разговор я.

Видно, что  тема войны Иру заинтересовала. Похоже, она впервые услышала об этом от бабушки.   
- Бабушка, а расскажи, как тогда было.
- Что рассказать то?
- Ну, как было, когда ты совсем маленькая была. Как вы играли? Как ты твоей маме пирожки помогала лепить.
- Ну, хорошо, расскажу, только ты слушай да ешь. А то все остынет. Расскажу, как я в первый раз пирожки попробовала. Это было во время войны. Хотя я наверно до войны их тоже ела, но совсем маленькая была и не помню. А тот раз мне особенно запомнился. Это было первой военной зимой под Новый год. Я была такая же маленькая, как ты сейчас. Мы жили под Москвой и в первую зиму немцы подошли к самой Москве, но до нас они не дошли, хотя несколько раз нас бомбили.
- Бабушка, бабушка, - просит Ира, - ты рассказывай не так
- А как же?
- А так как ты мне на ночь сказки рассказываешь, чтобы было все понятно и интересно.
- Ну, хорошо.


Жила – была маленькая девочка. Жила она с мамой и сестренкой в деревне не далеко от большого города Москва. Было это давно, и тогда была война. Папу своего эта девочка не помнила, потому что он ушел на войну, когда она была еще совсем маленькой. От его иногда приходили письма, и мама читала их вслух. Девочка тоже хотела читать письма от папы, но считать она еще не умела, потому что только в тот год пошла в школу и не все буквы еще выучила.   

Школа находилась на другом конце деревни, возле церкви. Когда началась война, рядом с деревней сделали военный аэродром, в деревню тогда приехало много военных. Они играли на гармошки возле церкви и угощали детей шоколадом. Однажды утром, поздней осенью, деревня проснулась от грохота снарядов. Немцы бомбили аэродром. Говорили позже, что не один из самолетов так и не смог подняться в воздух. Один из снарядов попал в церковь, и золотые макушки двух башен провалились, с тех пор церковь стала похожа на другую церковь, которая стоит далеко, в городе Париже,  и которую девочка видела в одной из книжек. Кирпичное здание школы тоже было разрушено, и школу устроили в большом деревянном доме, который стоял рядом с церковью и от бомбежки не пострадал.

В школу приходилось ходить на другой конец деревни. Дорога шла через лес, и идти приходилось одной, сестренка была еще совсем маленькой и мама брала ее с собой на работу. Но девочке нравилось ходить в школу. Там было много ребятишек и старенький учитель, который учил их и писать и читать, и там была большая теплая печка.

- Как печка? – удивляется Ира. Разве в классе может быть печка.

Да, потому что школа была в простом деревенском доме. Стены там были деревянные и в углу висели иконы, но потом их закрыли занавесками. В комнате стояли деревянные парты со специальными откидывающимися крышками и на партах были углубления для перьев и баночек с чернилами. Писали дети железными перьями, которые  вставлялись в специальную деревянную ручку, а во время переменки, этими же перьями дети играли игру, которую называли «перышки». Тетрадок в войну не было, и писать учились на полях газет или на плотной оберточной бумаге, которую доставали иногда в военной части, оставшейся от аэродрома.

Каждое утро девочка ходила в школу по одной и той же дороге через лес. Она ничего и никого не боялась. Занятия заканчивались рано, и возвращалась она еще до того, как наступали сумерки. Дорога была укатана военными грузовиками, поэтому ноги в снегу не вязли. Когда на дороге появлялась машина, приходилось сходить с дороги в глубокий снег. Это было не очень приятно, так как снег засыпался в валенки, но с другой стороны, иногда машины останавливались и подвозили девочку до самой школы. Солдаты давали ей кусочек сахара или хлеба, а она расспрашивала их про своего папу, но никто его не видел и не встречал.
       Под новый год в школе решили устроить праздник. Военные решили сделать детям праздничные подарки, и хотя это и была тайна, заранее все узнали, что это будут настоящие пирожки с мясом. Девочка раньше никогда не ела пирожков, но слышала, то это что-то очень вкусное. Время тогда было голодное, народ ел и картофельную шелуху и даже кашу из дубовых желудей, а о таких вещах как пирожки даже мечтать не приходилось.
 
Девочка прибежала домой радостная и сообщила о предстоящем подарке маме. Её мама тогда только печально вздохнула, а девочка сказала: «Мама, я и тебе пирожок принесу и сестричке. Вот вы тоже попробуете».

Весь новогодний праздник девочка думала о подарке, да и не только она одна. Все дети кругом с трудом сдерживали свое нетерпение. Какими же будут эти пирожки? 
Пирожки были маленькие, чуть больше указательного пальца девочки, но они так вкусно пахли и действительно были с мясом. Каждому ребенку досталось по два пирожка, и многие их тут же съели, и ходили от одного к другому, прося: «Ну, дай мне попробовать», но девочка сказала: «Нет, я свои пирожки есть не буду. Я ведь обещала угостить маму и сестричку». И она пошла с праздника домой обычной дорогой. Пирожки она завернула в платочек и положила себе за пазуху, чтобы не остыли.
Идти нужно было около часа. Девочка думала с радостью: «Вот когда я буду дома, мама уже придет с  работы и будет как обычно растапливать печку. А я подойду к ней и скажу: Вот, мама, как я обещала – один пирожок тебе, другой мне.

«Как же мне, - подумала девочка, - ведь надо же еще и сестре. Значит, получится один пирожок маме, а свой я поделю пополам, половинку мне, а половинку сестренке».
С этой мыслью она довольная пошла дальше.

Через несколько минут она вступила в лес. «В лесу всегда темнее, подумала она, в лесу сосны закрывают солнце и больше тени». Девочка не подумала, что праздник длился дольше, чем простые уроки, и скоро уже начнет темнеть. Поэтому  ей следовало поторопиться.
«Так и сделаю, сказала девочка, половинку себе, а половинку сестре. А сколько это будет, половинка?»

Девочка остановилась. Она села возле дороги на снежный сугроб и стала разворачивать платок с пирожками. Один она сразу же отложила в сторонку – этот был для мамы. Другой она разломила пополам. «Вот эта половинка моя, а эта - Ленкина» – подумала она. Из пирожка прошел пар и сладкий, вкусный запах. Запахло так, как она один раз слышала возле солдатской кухни за церковью, когда еще не бомбили.

«Как вкусно пахнет, - подумала она, - Если это половинка моя, то я могу ее съесть!» Она и не заметила, как половинка пирожка оказалась во рту. «Ммм! Как вкусно!» Она быстро завернула то, что осталось и пошла дальше.

«Я приду домой, - думала она, - и скажу всем: Вот мои подарки. Кушайте на здоровье, а мне не надо, я уже съела!»
Она представила, как довольна будет мама и как будет радоваться сестренка. Как она будет уплетать ее пирожок, а может и дразнить ее: « У меня есть, а у тебя нету!»

«Зачем ей такая большая половинка» – подумала девочка – « Она меня всегда дразнит. И еще кукольный домик мой сломала».

Девочка вспомнила, как по вечерам мать шьет тулупы для солдат. Из обрезков овечьей шкуры она шьет варежки, а совсем маленькие обрезки она отдает девочке. Та перевязывает их ниткой, получаются маленькие куколки. Их уже несколько разных. Вот этот большой – это папа. У него есть ружье – лучинка, и он солдат. Вот эта, поменьше – это мама. У нее даже есть платочек. А вот эта маленькая – это я. « А сестра весь мой домик разбурила», подумала она и снова достала платочек.

Половинка пирожка была такой маленькой и такой вкусной, девочка откусила немного, затем еще немного, а затем съела и остатки. Теперь у нее остался один пирожок. «Его я принесу маме. Я ведь обещала», подумала она и пошла дальше.

     Тем временем становилось все темнее. Ветки сосен из зеленых превратились в черные. Лес мрачно сжимался со всех сторон. Дорога петляла, поэтому казалось, что перед каждым поворотом она просто упирается в снежные сугробы. Вокруг не было слышно ничего, только снег под ногами скрипел все громче и громче. Девочка знала, что дорога здесь одна и заблудиться не боялась, однако пошла скорее.

«Придет серенький волчок и укусит за бочок» - подумала она,  и как только она это подумала, ей сразу стало страшно. «Нет, волков здесь нет. Мне так мама говорила, я маме верю».

Лучше думать о чем-нибудь приятном, и она снова вспомнила про пирожок и почувствовала как ей хочется есть. Пирожок, наверно, такой вкусный. Такой же как и его братец. «Я попробую только чуть-чуть, но много не буду» - подумала она.

Она снова села на край дороги и развернула платочек. Она отщипнула с одного края пирожка и стала медленно жевать. «Я принесу маме половинку пирожка. Мама тоже обрадуется. Я даже отломлю ей большую половинку. Вот такую».
Она и правду разломила пирожок и тут же положила меньшую половинку в рот. Пирожок уже остыл, но казался такой же вкусный. Остальное она аккуратно завернула в платочек и поглубже засунула за пазуху. Пора было идти. Она встала с сугроба, отряхнулась и вдруг увидела, что не знает, куда ей идти. Со всех сторон ее обступал лес. Две колеи тянулись через сугробы, но и их почти уже не было видно. Внезапно наступила ночь. Девочка была еще очень маленькой и не могла рассуждать логически. Она знала, где правая, а где левая сторона, но не могла вспомнить, с какой стороны от нее была другая колея.   

«Быстрей домой, быстрей» - она пошла скорым шагом, почти побежала. Скоро уже будет дом. Я уже так долго иду, но дом все никак не появлялся. За  каждым поворотом снова выходил лес. Ей снова стало страшно. «Придет серенький волчок и укусит за бочок».
«А я ему пирожок отдам, вот он меня и не тронет, правда не тронет. Волки ведь они только в сказках злые, а на самом деле они хорошие» Она уже бежала по колее, прижимая к груди свою маленькую поклажу.

Скоро лес поредел. Она вышла на пригорок и остановилась. Сквозь темные силуэты домов она вдалеке различила две башни церкви. Кругом было темно, (окна завешивали – боялись бомбежки), но она и так догадалась, что снова вышла к другому краю деревни. Туда – откуда она шла.

Девочка повернулась назад. На нее угрюмо смотрел черный лес. Дорога упиралась в него, и по ней было страшно сделать даже один шаг.
« Я обещала принести маме пирожок, - подумала – девочка, и я принесу его».

Она развернулась и снова вошла в лес. Она шла молча, ни о чем не думая. Колея не давала ей сбиться с пути. На каждый шорох она вздрагивала, но еще крепче сжимала платочек. «Ничего серый волк я тебе не отдам! Это мой пирожок, для моей мамы. И не смотри на меня так зло, не испугаешь»
Может, говорила она это уже вслух, чтобы подбодрить себя? Может, ей просто послышались злые, осторожные шаги у себя за спиной? Так ночь иногда устраивает свои злые шутки.
Она побежала изо всех сил, иногда спотыкаясь и падая, но при этом не убирая руки от груди.  Далекий голос, зовущий ее сквозь стену деревьев казался ей таким родным и знакомым.

«Мама! - закричала она сквозь слезы, - Мама, я здесь!»

Когда мать нашла ее и прижала к себе, девочка вытащила из-за пазухи платочек и протянула его матери. «Вот мама, это твой пирожок. Ешь, он очень вкусный!»


За окном уже вечер. Пироги на столе, наверное, уже остыли, но заботливо прикрыты полотенцем и оставлены «на доедки».
Ира убежала к телевизору, нам начались ее мультики с сумасшедшими диснеевскими героями.

- А ты мне этого никогда не рассказывала, - говорю я матери.
- Так ведь давно это было, забыла уже, а сейчас вот напомнилось.
Мы вместе смотрим за окно. Угасают лучи солнечного дня, спешат домой  запоздалые пешеходы, проезжают автомобили, блестя стеклами в лучах заходящего солнца, быстро  наступает вечер. Не знаю, о чем думает мама,  но мне кажется, что видим мы за окном одно и тоже - лишь маленькую девочку, идущую домой по длинной заснеженной дороге и прижимающую к груди свой заветный узелок – новогодний подарок.


Октябрь 1998