Печать для каина глава десятая

В райских кущах

 - Ну, хорошо, - сдался я, - мы побудем немного, а потом уйдем.
 - А тогда ты дашь мне имя?
 Неизвестно почему, но, видимо, эта мысль крепко втемяшилась в ее хорошенькую, но совсем еще глупую голову.
 - Ну, конечно, - сказал я самым противным голосом. Но ни одного женского имени я не знал. И никто не знал, кроме, конечно, Господа. Еще не было в мире женских имен.
 - Эй, Уриил, - кто-то хлопнул меня по плечу, и обернувшись я увидел, что это был Михаил. - Ты не хочешь выпить?
 Я не знал, хотел ли я выпить, но моя сопливка тут же выхватила с каким-то визгливым хохотом бурдюк у Михаила и, запрокинув голову, стала вливать вино в свое горло, еще такое нежное, что, казалось, струя красного вина просвечивает изнутри.
 - Ты пьешь вино, ты веселишься... Тебе не жалко брата?
 - Мне жалко Каина, - вдруг ответила девушка.
 - Каина?
 - Да, Каина. А что - нельзя?
 - Почему же, можно. Но ведь Авель мертв, а Каин жив.
 - Ну и что?
 Это был странный вопрос. Я подумал, что она просто еще не поняла, что такое смерть, потому что никто в мире еще не знал, что это такое. Может быть, даже Адонай не до конца сознавал, что такое вошло в мир со смертью Авеля.
 - Тебе виднее, кого жалеть.
 - Вот именно, Ури. Мне виднее. Ты думаешь - вот это, - она обвела поляну с костром и пьяными полуголыми и голыми женщинами рукой - кто это придумал?
 - Это - что?
 - Ах, какой ты непонятливый, архангел! И где только таких непонятливых делают.
 - И все-таки, женщина, что придумал Авель?
 - Бордель для архангелов.
 И она захохотала.
 Я подошел к костру. Вырвал бурдюк из рук какой-то совершенно пьяной женщины и сам присосался к нему. Мне вдруг захотелось напиться.
 - Не надо миленький, - подскочила моя малявка. - Не пей! Не надо.
 И потащила меня в темноту.
 Но хмель уже ударил мне в голову, потому что это было не благородное вино Адама, а какая-то совершенно гнусная гадость, которая обжигала рот, горло, растекалась по внутренностям огнем и сразу ударяла в голову.
 Я чувствовал, что мои ноги не хотят идти, что меня тащит на себе эта молодая хрупкая женщина. Нет, не женщина, - дитя. И все-таки женщина.
 - Я люблю тебя, - сказал я заплетающимся языком.
 - И я тебя, миленький Ури.
 - Я назову тебя Анна. Тебе нравится?
 - Да, мне очень нравится, Ури. Поцелуй свою Анну. Поцелуй крепче. Еще крепче. Ури, Ури, Ури...