Привет от старика Зиги

Иду. По улице. Грязь кругом и слякоть. На бедро приятно давит плотный бумажник. Надо купить подарков к Рождеству. Люблю делать подарки. Но кругом всё равно грязь и слякоть.
Подхожу к супермаркету. Перед входом – кролик. Большой. Розовый. Стра-а-а-ашный. Хорошо, что уже поздно. Дети спят и не видят этого монстра. Хотя многие уже успели посмотреть на него днём. Бедняжки. Плачут, небось, и спать не хотят. Знают, что бояться будут его ещё ни один год.
И будут правы. Вон он, зверь, какой: уши обкоцанные, резцы так и норовят кого подцепить, хвост висит на соплях, а белой подошвы мягких лапок просто не существует.
Медленно подхожу кo входу. Смотрю на него настороженно и пытаюсь обойти стороной. Надо бы вспомнить молитву какую, но на уме только: « Господи сохрани, помилуй» .
Вдруг мерзкая розовая лапа тянется ко мне. Ближе. Ближе. По спине бегут-поспевают предатели-мураши. «Чего он хочет? Что ему надо?» . Я отхожу ещё дальше. Но длинные плюшевые протёршиеся руки продолжают тянуться ко мне. Внезапно отходить становиться некуда. Заяц медленно обхватывает мою шею удавом своей розовой лапки. От неё становиться тепло, и даже удушающе жарко. Я пытаюсь вывернуться, но мерзкая конечность уже давит на трахею. Я задыхаюсь. Тяжело дыша, хватаю его убийственную, мягкую, тёплую руку и пытаюсь вывернуться. Внезапно – крик:
- С ума сошёл что ли? Больной!
Рядом в постели сидишь ты и потираешь покрасневшее
 предплечье. Я вздыхаю полной грудью. Потом ещё раз.
- Ты меня чуть не задушила, - говорю тебе.
- Надо было, - огрызаешься.
- Ладно, - дотрагиваюсь до кружева на твоём белье. Оно розово,
как пластиковая ложечка Buskin Robbins, - Давай спать.
Мы ложимся. Теперь я знаю, что подарю тебе на Рождество.