54, 6 шестёрка треф глас судьбы

ШЕСТЁРКА ТРЕФ

Стрелки готовились к походу, проверяли амуницию, разговаривали. Они знали, что их видят. Ведь, они сами заплатили за это. Но, захотели бы они этого сейчас?.. На улице давно была ночь, хотя, путь они начали ещё днём и, пока что ни на шаг не продвинулись … Зафиксировав своё намерение, они и прославили, и наказали сами себя. Украшенные перьями шляпы, кружевные воротники и манжеты, подпоясанные широкими шарфами колеты…
Впереди – двое предводителей. Главный из них – Кок, рассуждает, разводя руками. Другой – Рейтенбург, напряжённо думает о своём, будто не обращая внимания на разглагольствования начальника.
Стрелки держат алебарды и аркебузы – фитильные дульнозарядные ружья. Почтенные зажиточные горожане, чья публичная жизнь стала ночной благодаря отвратительной работе оставшихся за кадром. Тот, с кем они договорились, потерял троих своих младенцев, а все мы чуть не потеряли это его великое детище…
*
- Пустая, бесполезная поездка. Потратили время, и никого не взяли. Нет ни преступников, ни свидетелей. Ни Игната Куницы, ни его матери, ни невесты, - ворчал седой, усатый, побитый жизнью профессор. Ему было под пятьдесят, но для своего возраста он выглядел неплохо, - Целый год его разрабатывали, но нам постоянно не хватало доказательств. Как только собрали материалы – тут же выехали. И что? За несколько дней до этого парень внезапно бросил свой прибыльный бизнес и скрылся из города. И зачем вы только потащили меня с собой?
Поезд мерно отстукивал время по стыкам рельс. Сидя за столиком купе, мужчина просматривал бумаги. Сквозь тучи сияло утреннее солнце. Его слабые лучи и пытался поймать профессор.
- Успокойтесь, Триш Тальвиныч, мы всё-таки кое-что узнали, - строгая женщина лет тридцати сидела напротив него, и, думая о своём, смотрела в окно, волнистые русые волосы спускались вдоль шеи до плеч, - Да и местной милиции мы дали серьёзные подсказки. Так что, съездили мы не впустую.
- Но, сами остались с носом – не взяли кого нужно.
- А нужен ли он нам теперь? Он не просто скрылся, а бросил свои прежние дела. Это вам о чём-то говорит? Продал дом, раздал долги…
- Как же вы верите в его исправление, - прокряхтел профессор, - Но, время мы всё же потратили…
- Время невозможно потратить, - её голос смягчился, - Нельзя потратить то, чего нет. Растратить можно лишь свою жизнь, если расходовать её не по назначению. Вы съездили не зря – увидели всё своими глазами, получили личное впечатление. А это нам всем ещё пригодится. Каждому участнику нашей группы важно лично побывать в том месте, где был тот, для кого время – вещь осязаемая.
- Ну, вы завернули, матушка! Какая ещё группа? Всё это вилами по воде… Никак не могу привыкнуть к вашему образу мыслей. Для старшего следователя у вас чересчур философские рассуждения.
- А, вы для своей работы чрезмерно подозрительный… Однако, ваш опыт с лихвой всё покрывает.
- О, мне уже нельзя быть подозрительным! Как же иначе уравновешивать то жуткое спокойствие, которое у вас и к месту, и не к месту?
- Чтобы расследовать, нужно анализировать и взвешивать, а судить и рубить – не наше дело, - твёрдо объявила женщина.
- Я напомню вам об этих словах, когда мы будем его судить, - проворчал Триш, и, вздохнув, добавил, - Если, конечно, поймаем…
- Напомните мне это в день Страшного суда, - улыбнулась она.
В этот момент с верхней полки свесилась заспанная голова брюнетки лет двадцати пяти с короткой стрижкой.
- О чём это вы? Тальвиныч, я полночи не спала – а тут вы со своим равновесием. Чем вам в своём купе не сидится?
- Извините, Белозубочка, но я думал – вы активны 24 часа в сутки.
- Активна, - и она ловко спрыгнула вниз. Оказалось, что она спала прямо в одежде, - И попрошу вас меня так больше не называть. Кроме фамилии, у меня есть ещё звание, имя и отчество.
- Самма, прости Тальвиныча, он ещё не научился общаться с девушками, - попросила Ксамия, и обняла подсевшую к ней коллегу.
…
Поезд звучно потряхивало. Бутылки с минералкой тихо дребезжали. Было по-утреннему прохладно. Профессор со скукой листал документы. Казалось, он делал это лишь затем, чтоб провести время.
Вдруг в дверь постучали – и тут же заглянули.
- Вот, решил зайти к вам, раз и Тальвиныч здесь, - проворковал высокий молодой шатен, - Есть кое-какие соображения. Знаете, что я понял, - и он присел рядом с профессором, - там были не просто карты. Никто не обратил внимания, что все они были одинаковыми.
- Так, так… – заинтересовалась старший следователь.
- Это были тройки треф. Я понял, что вы не случайно взяли меня к себе, - он смотрел на Ксамию, - Ещё в институте я участвовал в расследовании карточных дел. Следствие всегда заходило в тупик, но кое-что нам удалось узнать. Это – одно из правил троек: они бывают причиной своих шестёрок, а их последствия проявляются в тех же девятках. Не знаю, говорит ли это вам о чём-то. Я помню карты, которые оставались после преступника. И целые, и разорванные на несколько частей.
- Может, разломанные? - уточнила женщина.
- Да, да, - оживился парень, - все они были пластиковыми, а потому именно разломанными. Вы об этом знаете?
- Знаю… кое-что - и она вздохнула, - И подозреваю, что во всех делах замешан один и тот же организатор. Со временем он играет как жонглёр. То-то никто за ним не успевает. Когда я говорила, что у нас нет времени, я именно это имела в виду. Время есть только у него и, пока мы не раскусим его системы – мы его не поймаем, потому что он всегда будет нас опережать, точнее, мы всегда будем вне его мира.
- Мы должны понять, чего он добивается, - подключился к разговору Тальвиныч.
- Вот в этом вы правы, - сосредоточенно посмотрела на него женщина, - Вы могли бы всё схватывать на лету, если бы думали не только в категориях пространства, - и, прищурившись, она обвела всех взглядом и добавила, - То, что вы сейчас от меня услышите, сильно вас потрясёт. Дигрик, налейте всем воды.
Парень с завороженным видом открыл бутылку и разлил содержимое в четыре пластиковых стакана. Все уставились на начальницу. Она залпом выпила воду и, сдерживая волнение, заговорила:
- Этот человек давно ко мне прорывался. Он даже пытался выйти со мной на связь, но, видно, не очень активно, или, выжидал время… А теперь это случилось. Я ждала этого – потому и взяла всех вас с собой. Я думаю, скоро у нас будет постоянная следственная группа. Теперь для этого есть все основания, и отказать мне не смогут. Я не могла объяснить всего раньше, потому что не была уверена в своей версии. Вы, Триш Тальвиныч – наша голова, а вы двое – Дигрик и Самма – наша молодая кровь. Тем более, что у вас есть интерес и способности к расследованию интеллектуальных игровых преступлений. Похоже, что наш человек – серьёзный игрок. Пока мы собирали доказательства в доме Куницы – он наблюдал за нами, - при этих словах все замерли, - И, когда мы позавчера вечером вернулись в гостиницу – я обнаружила у себя в сумочке вот это, - и Ксамия торжественно вытащила из кармана аудиокассету, - Послание от него.
- Так, так… - не терпелось профессору, - Что ж вы об этом молчали?
- А вы бы на моём месте что сделали? Я должна была всё проверить?
- Так вот почему мы задержались ещё на сутки! – воскликнула Самма.
- Знаете, о чём я всё время думаю? – спросила Ксамия.
- О чём? – с интересом вопросил профессор.
- К чему мне столько ответственности? Почему женщина должна нести такой груз? Неужели мужские руки слишком грубы для весов?
- Что вы имеете в виду? – насторожился Триш.
- Как я должна поступить? Чью сторону я должна принять, если не знаю, кто прав? Стоит ли мне рассказать вам всё, и как это преподнести? Или, этот крест – лишь мой? И… если я поступлю по закону, то не пойду ли против совести?
Профессор в предостережении поднял руку:
- Не думаю, что вам стоит продолжать…
- Знаю, - прервала его начальница, и все переглянулись, а она вздохнула, и продолжила, - Я не собиралась ломать дрова. Я пыталась найти его. Но, поиски были безуспешны – никаких зацепок. Никто не видел, чтобы к нам кто-то заходил. Весь вчерашний день, пока вы собирали оставшиеся данные, я занималась той самой картиной, которую мы везём. О ней было сказано в этой записи. Благодаря картине местная милиция сейчас и разбираются со своими бандитами.
Ксамия достала небольшой магнитофон, вставила в него кассету, и нажала “пуск” – из динамиков полился вкрадчивый голос неопределённого пола и возраста:
«Здравствуйте, Ксамия. Я давно слежу за вашей карьерой. В моей колоде вы – дама треф. У меня нет к вам претензий – свою работу вы выполняете добросовестно. Я доволен тем, что мои дела расследуете именно вы. Я даже готов помогать вам в этом – когда это будет совпадать с моими планами. Я слежу за вами. Я бы добавил, что слежу сквозь время. В этом нет ничего сверхъестественного. Это просто другой тип мышления. Мало кто склонен к нему. Но, у вас есть такие задатки. Мне нравится, как вы держите весы – время в этот миг замирает. Становится понятным, что его нет. Некоторых дам джокеры выбирают посредниками между собой. Вы – одна из них. С вашей помощью я постигаю правила, которых становится всё больше, ибо назначение сознания в том, чтобы разворачиваться. Поэтому, мне приходится следить за вами – не всегда лично, и не всегда привычными для вас способами. Но, за свою безопасность можете не волноваться – она давно в моих руках. Я действую во имя спасения душ тех, кто из неведения не щадит других. Как сказано в  главе 13 Откровения Иоанна Богослова, “Кто имеет ухо, да слышит. Кто ведёт в плен, тот сам пойдёт в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечём. Здесь терпение и вера святых”. Каждое моё дело связано с известной картиной, отражённой в человеческом сознании. Обратите внимание на репродукцию, что я повесил специально к вашему приходу. Она будет вам утешением, чтобы ваша поездка не оказалась бесполезной. Рассмотрите картину внимательнее... Осознавая чужую бесполезность, лишаешься части своей. И, всё-таки, во многом дорога вашей группы – шесть треф. Имейте в виду, что причиной состояния шестёрки может оказаться пятёрка следующей масти, а его последствием – четвёрка последующей. Другое правило шестёрок я подбросил Дигрику, в бытность его ещё студентом. Но, знания правил всегда не хватает. Поэтому я и выхожу на связь с вами. Дамы могут передавать правила, сами об этом не ведая. А меня вы можете так никогда и не узнать. Поэтому, я решил, что будет честным рассказать вам об этом, а, также, иногда подбрасывать вам подсказки в наших общих делах – такие, например, как эта картина. Услуга за услугу – и мы не будем ничего должны друг другу».
Все были потрясены и какое-то время молчали. В ушах у Ксамии в эти минуты звучало окончание записи, которое она стёрла. Голос здесь был другим, и она его знала: «А теперь, Ксама, для тебя. Я – тот, кого ты ждёшь, а ты – та, с кем я не расстаюсь, как бы тебе такое ни казалось».
- Похоже, что он всех нас знает… - прошептал Дигрик.
Женщина вздрогнула от его слов.
- Это как будто… глас судьбы, - поражённо произнесла Самма.
Старший следователь окончательно пришла в себя.
- Ну, что, профессор, - спросила Ксамия, сдерживая дыхание, - Слишком ли философские у меня рассуждения?
Тальвиныч не смог ничего ответить.
- А, чей это голос? Женский или мужской? – спросил Дигрик, - Не могу понять.
- Ни то и ни другое, - ответила начальница, - Компьютерный. Я вчера проверяла. Ничего из него не выжмешь.
Пришлось прослушать запись ещё дважды, чтобы переварить услышанное.
- Здесь многое нужно расшифровывать. Над этой записью ещё работать и работать, - подытожил профессор, записывая что-то у себя в блокноте.
- Вот я вчера и работала, - ответила Ксамия, - Кстати, нигде никаких отпечатков – ни на кассете, ни на картине. Самма, встань, пожалуйста.
Женщины встали, и Ксамия подняла сиденье. Из под него она достала большой, сложенный трубочкой холст с лохматыми краями и, развернув его, продемонстрировала всем.
- Это висело на кнопках в моём номере в кладовке. Я поняла, что, если сопоставить это с данными местной бандитской группы, то по этой подсказке можно многое о них выяснить. Милиции я сделала копию.
- Действительно, он нам помогает – когда это ему выгодно. И нам это нужно использовать, - проронил Дигрик.
- Но, всегда ли это выгодно нам?.. – предположила Самма.
- Главное, что с таким материалом я теперь смогу забрать все карточные дела себе. Группа уже собрана. Осталось закрепить вас за мной официально. Или кто-то против? – Ксамия обвела всех нарочито строгим взглядом.
- Мы – за! - ответил за всех профессор, и все дружно закивали.
- У меня есть что доложить, - вновь заговорила девушка, - Купила вчера библию, как вы мне и поручили. Но, боюсь, что я мало что поняла и, полночи провозилась с фонариком практически впустую. Разбирала именно ту главу, что вы сказали – нашла кое-что, но…
- Ну и… - профессор раскрыл блокнот, а Самма – свою большую библию.
- В этой главе есть кое-какие цифры, как и во всём Откровении. Я оттуда много чего накопала, но я там, честно говоря, погрязла... Не понимаю, что конкретно он мог иметь в виду из тринадцатой главы… В её первой главке – зверь с семью головами, десятью рогами и десятью диадимами. В одиннадцатой – два рога у зверя, но он служит первому зверю. В последней, восемнадцатой – читаем: “Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть”. Это известное место, но, что это означает…
- Это толкование мне известно, - оживился профессор, - Пока людей, достойных Господа, 66,6 процента, или – две трети от всех – мир живёт. Когда их становится меньше – мир рушится. Две трети достойных людей могут выдержать максимум половину недостойных от своего числа, то есть, треть от общей массы. И то, во многом за счёт просветлённых. И, не важно, что их может оказаться очень мало – каждый из них осветляет грехи многих.
Все потрясённо смотрели на профессора, а он лишь отмахнулся:
- Толкование древних богословов – известно с давних времён.
- Ну-ка, - и парень заглянул через стол в библию девушки, - Главка 18… И, трижды шесть – восемнадцать. Раз мы имеем подброшенные тройки и его упоминания о джокерах, то можно предположить, что в его колоде – 54 карты, - подсчитывая, Дигрик жестикулировал пальцами, - Три шестёрки – 18, а, если он имеет в виду три состояния времени, что относятся к числу зверя – вот вам и все 54. Ну, это слабое предположение, а вот посущественнее: семь голов, десять рогов, десять диадим – вместе 27. Два рога можно пропустить – это у посредника, тем более, в одиннадцатой, средней главке. Идущие в плен и те, кто их ведёт – две стороны судьбы. Что получается? - Двадцать семь и двадцать семь – пятьдесят четыре.
- Ну и ну, – присвистнул профессор, - перед нами интересная загадка. Но, боюсь, что разгадка ещё далеко, - и он закатил глаза, - Позабавиться над этим можно вволю.
- Позабавиться было бы можно, да у нас нет времени, - отрезвила его Ксамия, - За свою безопасность я не волнуюсь – раз он мне её обеспечивает, - и она усмехнулась. – А вот за чужую… Мы абсолютно не в курсе его намерений, и знаем лишь то, что у нас под носом пропадают люди, хотя, они, вероятнее всего, и преступники.
- Если он разбрасывается картами, значит, считает себя рукой судьбы, - сказала Самма, - Но, почему он выбрал именно вас? – посмотрела она на начальницу, - Только ли потому, что вы ровно «держите весы»? О ваших моральных принципах все наслышаны. Однако, только ли в этом дело?..
У Ксамии перехватило дыхание, но она быстро совладала с собой, и твёрдым тоном произнесла:
- Если он решил следить именно за мной, значит, ему близко моё понимание мира. Мы не знаем, на что он опирается, но я считаю, что человек сам определяет свою судьбу, и потому никакая посторонняя рука судьбы не сделает этого за него. Уж, это моё убеждение он должен бы знать.
- Из этого можно сделать вывод, что каждый человек творит свою судьбу сам, - вставил профессор, – и праведник и преступник. Но, этот человек не ждёт, пока судьба придёт к преступнику. Он сам в виде судьбы приходит к нему. И, для того, чтобы быть более точным, ему нужны всё более глубокие законы. А те познаются дамой – посредником между джокерами. Из это следует, что он – не преступник, или – не совсем преступник, а искатель истины. Но, это всего лишь наши домыслы. Реальных его намерений мы не знаем. И, кстати, причём здесь эта картина?
- Я думаю, картина имеет отношение к частному делу – ответила Самма, - Эта подсказка – тактическая, а не стратегическая.
- Ах, да, да, да… - запричитал профессор, - Ещё очень важно разобраться, что он имеет в виду, говоря о времени. Что это за другой тип мышления?
- Времени нет. Он же ясно это сказал, - начала Ксамия, - Он имел в виду, что нам невозможно его достать – раз мы живём понятиями того, чего нет, раз мы планируем на будущее, которого не существует, потому что его никто не видел. Будущее всегда неизвестно, даже если мы знаем о нём с точностью до 99,9 процента. Опираясь на будущее, мы опираемся на иллюзию, поскольку о будущем мы всегда предполагаем в традициях прошлого. Но, беда ещё и в том, что мы не знаем и прошлого, потому что одно и то же прошедшее событие непосредственные его участники трактуют по-разному. Значит, они и участвовали в нём по-разному, то есть, никто не участвовал в полной мере. Таким образом, наше знание прошлого иллюзорно, и потому опираться на него может только беспечный.
Все, раскрыв рты, смотрели на начальницу. Она, заметив это, хитро улыбнулась:
- Я знала, что шокирую вас этим объяснением. Однако, всем нам нужно перейти на такое мышление, если мы хотим его остановить. Я долго изучала эти вопросы, прежде чем начать хоть немного разбираться в них.
Неловкое молчание нарушил Дигрик:
- Если мы не знаем прошлого, то что же мы знаем?
- Свои впечатления от него, - ответила Ксамия.
- Вот ещё что, - встрепенулся профессор, - Интересно, единственная ли вы у него? – и, задумавшись, добавил, - В колоде-то четыре дамы…

Copyright © Лаварэс – 2001 г (4 ноября), 2002 г (28-29 октября).

ПРИМЕЧАНИЯ
^^^ Использована самая знаменитая работа Рембранта – «Ночной дозор», 1642 г, холст, масло, 359х438.
Рембрандт Харменс ван Рейн – голландский художник, родился в 15 июля 1606 г., умер 4 октября 1669 г.
На картине была изображена дневная сцена. Но 2 века назад, после тяжёлых повреждений вследствие неумелых реставрационных работ картина обрела нынешнее название. Первичное её название – «Рота капитана Франса Баннинга Кока». Ф. Б. Кок – слева, в чёрном, а рядом, в светлом – лейтенант Виллем ван Рейтенбург. Заказ на холст был получен от гильдии аркебузиров (стрелками из аркебузов) для своей штаб-квартиры. Это – групповой портрет, оплаченный всеми изображёнными стрелками, но художник ввёл и случайных (не плативших) наблюдателей. В 1715 г. полотно перенесли в зал заседаний военного суда муниципалитета Амстердама. Для этого холст обрезали, особенно слева.
АркебУза (франц. arquebuse) – пищаль, фитильное дульнозарядное ружьё; в 16-м веке заменена мушкетом.
Имена предводителей стрелков упомянуты при описании картины.
В 1634-м г. Рембрандт женился на Саскии, и трое, рождённых от неё детей умерли в младенчестве (об этом говорится в начале главы). Выжил только следующий сын – Титус.