Росток

Его принес вечный сеятель жизни - ветер, воскликнул: "Расти здесь!" и умчался. Семечко кормила щедрая и теплая земля, поила влага. Оно не помнило солнца, но предчувствовало, что жизнь делает только свет.
Милое наивное растение, ничего не ведая, ты тянулось ввысь к далёким небесам, в которых царит огромное солнце. А потом пришли те, с каменной плитой. "Вот тебе могила". И опустили её на росток. Грубые, беспощадные в тупости руки.
"За что?" - последнее, что он подумал при свете солнца. В городе начался великий дождь. Дни, недели, годы. Долгий надрывный плачь. И дрожал от молний сумрак неба, пока слёзы не засохли в душе природы. И тогда дождь сменился зноем, злым и жестоким, как древний царь. Отравленные стрелы насквозь пронзали землю, она стонала, сухая, вся в кровавых трещинах. Природа дрожала в огне гнева, желая, чтобы город задохнулся.
А росток больше не хотел жить. Он засыпал под бесконечностью мутного дождя, он умирал, отравленный зноем. Ему грезились поля, у которых не было ни начала, ни конца, налитые солнцем, изнемогающие от тяжести колосьев, лёгкие, светлые. Снились тающие в воздухе хлопья снега, шальные игры морских волн и лица людей, словно сошедшие с картин, излучающие свет, непобедимо прекрасные.
Задыхающийся, обессиленный, он засыпал вечным сном, когда к нему прибежал ручей; "Вставай, друг, больше нельзя спать. Твой час настал! Я пришёл сказать тебе об этом. Я обежал весь свет. Не думай, что я просто вода. Во мне кровь тех, у кого не было сил жить, во мне слёзы тех, кто не мог больше терпеть, но во мне остались крылья взлетевших, пусть и разбившихся, и я сохранил память о тех, кто был счастлив. Я нужен тебе и я здесь".
Хлынули воды ручья, разливающиеся, как океан, и отдающие ростку силу, отвагу, бесстрашие, яростное желание жить и великую печаль.
Стремительно убывала жизнь ручья, воскрешая росток, и тот безудержно рвался вверх.
"Куда, покойник?" - злобно скрипела могильная плита. "Нет, я рожден для любви, для света, я несу счастье другим, я нужен им. И нет такой силы, которая может остановить меня". И в последнем немыслимом усилии он вырвался на волю.
Плита рассыпалась. Над городом всходило солнце. Ослепительное и счастливое.
Небеса расширялись, становясь всё выше. А от ростка били и били во все стороны струи чистого воздуха, они залили все улицы, и город вздохнул полной грудью, распрямился, поднялся. Со всех сторон к ростку спешили проснувшиеся люди.
И тогда хлынул дождь, и он шёл столько, сколько хотелось иссушенной земле.
Люди шли, не стесняясь слёз на счастливых лицах, и дождь смешивался с их слезами. Они шли и как будто впервые видели и город, и небеса, и друг друга. Молодые, влюблённые, старики, дети.
Они идут.